пристали к обозу. Тот обоз шел к Ильменю, было по пути. Одним плохо идти, и татей страшновато, и волков боязно. В первой веси купили лошадь, Сирково серебро сгодилось, сани небольшие, все скарб не в руках нести, чуть подальше еще одну, вот и снарядились, легче стало, не ногами снег топтать. Все равно мужики то и дело соскакивают с саней да бегут рядом, но это чтоб согреться, а потом снова прыгают. В обозе идти легче, хоть и не волен сам себе, зато защита есть, вместе отбиться можно, что от лихих людишек, что от волчьих стай.
Чем ближе к Ильменю, тем чаще стали встречать другие обозы. Везли кто что, кто скору, кто меды, кто воск, кто рыбу… Понятно, Ново Град тоже гостьбой живет, как и Ладога.
И все же встретили одного старого знакомого Сирка – Хореня! Ладожанин с Раголдом так и не расстался, его женка, пока непутевый муж по далям бегал, другого себе нашла, пришлось Хореню новой доли искать. Прибился он вместе со свеем к князю Ольгу, почуяли оба, что тот правит, а не Рюрик. Кроме того, интересовался всем Ольг, не пропали муки Раголдовы зря, все, что знал, рассказал да вот в новый поход наладился, теперь в Киеве сидит, а Хорень к нему без конца и ходит, теперь уж не расстанутся, точно родились заново в ту грозу…
Хорень к Сирку пригляделся еще до княжьего двора, окликнул:
– Эй, Сирко! Ты ли?
Хотел сначала кузнец не ответить, но вспомнил, что Хорень и сам исчез из Ладоги вдруг за одну ночь, интересно стало, куда делся. Кивнул он коротко:
– Я. А ты здесь откуда?
– Я-то? – хитро прищурил глаза Хорень. – Я при купце свейском Раголде. Ты из Ладоги ли? Как там?
– Нет, – помотал головой Сирко, – ушел я давненько. Не ведаю, как там. А ты чего же, и не был дома, что ли?
– Не, – отказался Хорень. – Тоже давненько. Где ночевать наладился? Есть ли двор?
Пришлось признаться, что нет, только пришли.
– А князь сейчас ушел, прибудет через какое время. Где жить-то собираетесь? Пойдем ко мне, у меня хотя и не просторно, а места хватит.
Поскребли мужики затылки и решили идти, все одно – деваться некуда. Хорень вроде и не злобный мужик. Изба у него оказалась не ахти какая, и хозяйничала в ней старая тетка, но все лучше, чем под кустом. Малка, всю дорогу после нападения только молча сверкавшая глазами из-под плата, тут же бросилась помогать старухе. Ее умелые руки очень пригодились хозяйке дома. Как расположились, стал Хорень расспрашивать, что про Ладогу известно да пошто к князю пришли. Коль у человека крова попросили, так уж и скрывать нечего. Рассказали про весь свою, что у двух озер встала, про то, что просить защиты у князя хотят да ему дань платить. Только про самих данников промолчали да про то, с чего вдруг на огнище Касьяново подались. Хорень раздумывать не стал, махнул рукой:
– Тогда вам Рюрика ждать не с руки, тот ежели из Ладоги в море ушел, может теперь до весны из своего Скирингссала не вернуться, только сказано, что скоро будет. Надо к Ольгу идти.
Не удержался Сирко, спросил:
– А чего это он в Скирингссале делает? Разве не совсем из Слисторпа в Ладогу наметился?
Поднял бровь Хорень, дивился:
– Откуда ты про Слисторп, что Хедебю зовется, так хорошо все знаешь?
Отмахнулся Сирко:
– Да так, слышал…
Хохочет Хорень в ответ:
– Ай да кузнец! Знать, и правду говорили, что ты туда с Сороком да другими ходил да вроде как утоп по дороге… А? Так было?
Сирко плечом дернул:
– Не утоп я! Отстань!
Хорень весело согласился:
– Ладно, меня можешь не бояться, я сам, как перекати-поле. Только послушайте меня, идите к Ольгу, пока Рюрик не вернулся. Завтра же идите.
Чурила осторожно поинтересовался:
– А Ольг – это кто?
– Это зять княжий, тоже князь. По-настоящему он здесь хозяин, не Рюрик. К нему идите, – повторил Хорень.
– Рольф, что ли?
– Это его варяги Рольфом звали, а славяне давно Ольгом кличут. Вам к нему надо.
«К волку в зубы», – невесело подумал Сирко да понял, что прав Хорень. Ладно, как будет, так и будет, может, не узнает князь.
Улеглись спать ходоки, так умаялись за последние дни, что и не заметили, как Хорень из избы выскользнул да куда-то подался. Вернулся уж под утро, тихо прилег, чтоб не увидели. А куда ходил? Про то никто не знал.
Поутру двинулись на княжий двор, не сразу пустили их ни в крепость, ни под княжьи очи. Да и Ольг уже с рассветом куда-то ушел. Пока ждали возвращения, оглядывались огнищане на город, за последние годы построенный. Ну что ж, молодцы и князь, и сами ильменские, крепкую защиту поставили, хорошо Ново Град заперт что с Волхова, что в случае надобности с Ильменя. Особо Карислав заглядывался, все сравнивал, где что умнее сделано, головой качал. Сирко над ним посмеялся, мол, здесь крепость, а у нас тын, чего же равняться, мы же не от рати отбиваться собираемся, а только от лихих людей.
Так загляделись, что не заметили, как князь во двор вошел, только услышали вопрос, зачем явились. Сирку бы глаза опустить да бородой прикрыться, а он не стал прятаться, глянул в лицо князю, и тот глянул. Ничего не дрогнуло у князя, только по глазам Сирко понял, что узнал его Ольг, но виду не подал. Сказ выслушал, кивнул, к себе позвал. И как вошли в избу, тоже вроде и не узнал, разговаривал, согласился под защиту взять, дань определил по совести, ту, что привезли, распорядился принять да зачесть, также кивнул, чтоб виру выправили, что нет за ними долга по дани, а уходить собрались, вдруг насмешливыми княжьи глаза стали. Почуял Сирко, что по его голову, угадал, хмыкнул Ольг:
– А ты, кузнец, останься-ка.
Остальным распорядился, чтоб шли, мол, недолго задержу. Потоптались Карислав с Чурилой, а как возразишь, махнул им рукой и Сирко:
– Идите, догоню.
А сам думал, свидятся ли? Но Ольг ему рукой махнул:
– Со мной пойдешь, у меня дел много, некогда в трапезной рассиживать, там поговорим.
Обрадовался Сирко, что князь не сразу в поруб отправляет – и то дело. Шагал за Ольгом, приглядываясь. И по тому, как князь шел, как с людьми разговаривал, как распоряжался, понятно было, что прав Хорень, хозяин идет, даром что княжит Рюрик. И люди к Ольгу тоже тянулись, чуяли, что рассудить может да власть имеет. Большущий, хотя и не такой толстый, как в Слисторпе был, Ольг двигался быстро, говорил тоже, слушались его, потому как разумно распоряжался. Нескоро удалось Ольгу от дела оторваться, чтоб с Сирком поговорить, долго он того за собой мотал, Сирко даже заметил вдали своих друзей, следили с тревогой. Но увидели Карислав с Чурилой, что несвязанным Сирка ведут да неподневольно ходит, успокоились.
Наконец князь отправился к себе кушать и Сирку показал, чтоб садился за стол. Вспомнил кузнец, что в Слисторпе их с собой викинги не сажали, подивился, но не ослушался. Как прислужница им все подала, махнул ей Ольг, чтоб вышла и дверь закрыла. Ели молча и не как Тирок про викингов говорил, а чисто, спокойно. Молчали, князь молчит, а Сирку чего же рот раскрывать? Вдруг Ольг глаза на него поднял, усмехнулся:
– Как же ты выплыл-то? Али Озерный помог?
Смутился Сирко, только чего уж теперь, сам в волчью пасть полез, никто не гнал.
– Не добили… А на берегу чудины-рыбаки вытащили.
– Ведаешь, почему топили?
Сирко кивнул, что тут скажешь?
– Хрипеть после того стал?
Снова кивнул кузнец. Ели молча, потом князь еще спросил:
– А жена твоя где?
Пересохло горло у Сирка, чует, что и сказать не может про Радогу и не сказать тоже. А Ольг в глаза смотрит так, что свои не отвести, понимает Сирко, что все ведает князь, точно волхв, по глазам и мысли читает. Не смог солгать:
– Со мной.
– Тоже знаешь, почему ушла?
И снова не смог Сирко солгать, понимал – то его Доля или Недоля, как повернет.
– Ведаю, княже. Ушла, чтоб не сказать кому ненароком.
Хмыкнул Ольг, глаза опустил, уже вниз переспросил:
– А чего же тебе сказала?
– Как от мужа скрыть?
– Где живешь?
– Как сказано, на огнище.
– А говорили, что весь или даже селище?
– Сели сначала одни, потом к себе обездоленных позвали, теперь много сидит, – и ждал, чем теперь тот разговор обернется. Ольг от стола назад откинулся, вроде насытился, снова в глаза Сирку посмотрел. Медленно рот отер, кузнец весь напрягся, никак сейчас дружинников позовет и прощай, белый свет. Увидал то Ольг, усмехнулся:
– Чего боишься?
Пока князь квас пил, все поверх своей чаши на Сирка смотрел, точно в мысли проникнуть хотел. Не хватило духа у кузнеца глаза спрятать, так и сидели, уставившись. Наконец и чашу Ольг на стол поставил, снова откинулся, перестал Сирка мучить.
– Ко мне служить пойдешь?
– Куда? У меня семья, мне вернуться надо.
Усмехнулся князь одними глазами:
– А я тебя под бок к себе и не зову. Хочешь, в Изборске посажу дань собирать? Хочешь, в Плескове?
По лицу кузнеца понял, что ни того, ни другого не хочет.
– Али в своем селище сядешь? Тоже дело, поставь огород хороший, станешь оттуда окрест дань собирать, чтоб мне людишек не посылать. Ты честный, и себе много не возьмешь, и мне не солжешь. Ну?
Этого Сирко не ожидал, ждал, что убить скажет, что в темную бросит, даже что при себе оставит, чтоб потом убрать, а вот что посадником сделает, того не ждал. Не помнил, что и говорил после, осталось только в памяти, что Ольг горевал, мол, мало людишек у него, таких, на которых опереться можно. Дел много, самому везде не успеть, помнил, что согласился дань собирать со своей округи, про то, какая она должна быть, договорились, Слисторп вспомнили, спросил Ольг, научился ли Сирко мечи ковать у тамошних кузнецов. Вздохнул Сирко:
– Нет, княже. Как делают, то видел, а сам нет. И как закаляют, тоже не сказывали.
– А что не ковал сам?
– Зарок у меня даден, не кую я оружие.
Нахмурился Ольг, из-за стола поднялся, махнул Сирку:
– Зарок снимешь, как мечи ковать, вспомнишь, а как закаляют, я тебе и сам скажу. Мне кузнецы хорошие нужны и оружия много. Делать станешь у себя в городце, оттуда и возить ко мне, так лучше, меньше знать будут. Железо есть?