В первый же год антиалкогольной кампании производство водки и ликеро-водочных изделий снизилось в 2 раза, виноградного вина – в 3 раза, пива – в 1, 7–1, 8 раза. По оценке Н.И. Рыжкова, доходы государственного бюджета «по питейной статье» сократились на 67 млрд рублей. Был ликвидирован ряд ликероводочных заводов[834].
Решение о развертывании борьбы с пьянством было принято в духе советской директивной политики, без должной исторической и экономической проработки. Следствием стал рост социальной напряженности. Появились очереди за алкогольной продукцией, развивалось самогоноварение, широкое распространение получила спекуляция водкой и ее суррогатом. Винно-водочные изделия стали главным продуктом «черного рынка». Стоимость той или иной оказанной услуги (как правило, дефицитной) измерялась не в рублях, а в «пол-литрах». Совершенно не учитывался опыт провала «сухого закона» в США. Американская антиалкогольная кампания, как известно, привела к расцвету мафии, к феномену Аль Капоне. Аналогичные процессы пошли и в СССР. Советская этатистская экономика оказалась подорвана охватившей все общество водочной подпольной торговлей. Волна народного недовольства в связи с антиалкогольными указами подготовила рост оппозиционных настроений в стране.
При принятии решения о начале антиалкогольной кампании не последнюю роль сыграла ситуация в мире: в большинстве стран Европы шло неуклонное сокращение душевого потребления алкоголя. При сопоставлении могли возникнуть сомнения в преимуществах социалистического строя.
В США в те же годы проходила кампания, получившая название «бамперная агитация». Она была направлена против водителей, садящихся за руль автомобиля в нетрезвом состоянии. Вслед за созданием в 1980 году организации «Матери против пьяных водителей» возникали и другие – «Отцы против пьяных водителей», «Студенты против пьяных водителей» и т. п. В кампанию были вовлечены наиболее влиятельные лица США, включая президента Р. Рейгана[835].
Распространение алкоголизма в СССР противоречило идеологической установке о том, что данный порок является порождением эксплуататорского общества. Еще в 1988 году в «Кратком словаре по социологии» давалось такое объяснение его социальных истоков: «Эксплуатация, социально-классовое неравенство, тяжелые условия труда и жизни, предрассудки – основной источник алкоголизма и пьянства в классово-антагонистическом обществе. В современном буржуазном обществе данному явлению способствуют безработица, напряженность социальных отношений, противоречие между традиционными
индивидуалистическими ценностями и реальными возможностями их реализации, чрезмерная интенсификация труда, резкий рост нервно-психических перегрузок и т. д. Социалистическое общество, уничтожая эксплуатацию и антагонистические общественные отношения, создает наиболее глубокие объективные предпосылки для искоренения пьянства»[836].
Но скрыть факты массовой алкоголизации населения в СССР не представлялось возможным. Почему же алкоголизм стал возможен при социалистическом строе? Перестроечные идеологи ссылались на практику деформации социализма: «Распространению алкоголизма в нашем обществе способствовали господство сковывавших активность масс административно-командных методов управления, усилившиеся в 1970 – начале 1980-х годов кризисные явления в экономике, нарушения принципа социальной справедливости, формализм, проявлявшийся в системе образования и воспитания, связанные со всеми этими процессами настроения апатии, безразличия, пассивности, охватившие различные слои населения»[837].
В качестве факторов, побуждающих советского человека пить психологи называли: неудовлетворенность трудом, неумение разумно использовать свободное время, неразделенная любовь, плохие жилищные условия, праздники и другие радостные события. По сути, это была всесторонняя критика социализма. Оказывалось, что и в социалистическом обществе имеются существенные изъяны, подталкивающие человека к пьянству.
Вслед за внутренними «темными силами» апологетам трезвеннического движения мерещился враг внешний – буржуазный Запад, во что бы то ни стало желавший «подорвать нравственные и идейные устои нашей молодежи»[838]. Участники антиалкогольной кампании, превратившейся в политическую интригу, не гнушались самыми вульгарными интерпретациями марксисткой теории, выставляя молодежь объектом борьбы между СССР и капиталистическим миром. В качестве оружия Запад использовал, по мнению того же Углова, кино и эстраду. Советская же молодежь могла противопоставить этому лишь свою «высокую духовную стойкость и преданность Родине, не оставляя идейным противникам никаких надежд на свое перерождение».
Не обошлось и без коммунистического утопизма. Реализовывался редчайший социальный эксперимент, цель которого заключалась в том, чтобы заставить все население страны в кратчайшие сроки отказаться от потребления алкогольных напитков. В высших эшелонах власти существовала уверенность, что довольно быстро задача будет решена. Создавалось впечатление возрождения утопического романтизма первых послереволюционных лет. Кроме того, в антиалкогольной кампании присутствовал и элемент идеологического снобизма. То, что не удалось «загнивающему капитализму», в частности, во время действия «сухого закона» в США, под силу лишь социалистическому обществу.
Дошло до того, что девиз «Трезвость – норма жизни» вытеснил на второй план всю прочую коммунистическую риторику. Антиалкогольные сюжеты стали одной из главных тем телепередачи «Прожектор перестройки». Выходили специальные мультипликационные ролики, высмеивающие пьяниц и самогонщиков.
Несмотря на видимую планомерность затеваемой антиалкогольной программы, ее задачи были в достаточной степени туманными. Горбачев лишь провозгласил необходимость борьбы с пьянством. Но как долго продолжать эту борьбу, не разъяснялось.
В постановлении XXVII съезда КПСС выдвигалась задача: «Утверждать трезвость как норму социалистического образа жизни. Настойчиво вести борьбу с пьянством и алкоголизмом, а также с вредными для здоровья людей привычками». «Линия на резкое сокращение производства и продажи алкогольных напитков будет неукоснительно выдерживаться и впредь», – заявлял в своем докладе председатель Совмина Рыжков[839].
Выдвигаемые задачи были изначально утопическими. Страну с почти поголовно пьющим населением хотели, как по мановению волшебной палочки, сделать трезвой. Народ с тысячелетней традицией употребления алкоголя намеревались отучить пить за 4–5 лет. Но к утопизму коммунистам было не привыкать. Провозглашалась задача снижения ежегодного потребления алкоголя на 10 %. Партийные же карьеристы по установившейся традиции стремились к перевыполнению запланированных показателей. Между тем Всемирная организация здравоохранения утверждала, что максимально возможное снижение потребления алкоголя может составлять лишь 2 % в год.
В связи с антиалкогольной кампанией шла широкомасштабная производственная структуризация. Проводилось массовое закрытие водочных заводов. На оставшихся резко сокращались объемы производства. Конвейеры выпуска виноградных вин переориентировались на изготовление лимонада. Пивные заводы переходили на выпуск кваса. Не смущало даже то, что технология производства этих напитков имела принципиальные различия. Пошло на металлолом только что закупленное за рубежам пивоваренное оборудование.
Несмотря на то, что главный удар предполагалось нанести по крепким спиртным напиткам, в наибольшей степени пострадало виноделие. Если потребление водки сократилось в 2, 3 раза, то вина – в 10 раз. Шла беспощадная вырубка виноградной лозы, на выведение которой необходимы годы. Зачастую уничтожению подлежал не только винный, но и пищевой виноград. В результате он стал дефицитным продуктом на прилавках советских магазинов. В некоторых союзных республиках площади виноградников сократились почти наполовину (на 40–42 %)[840]. Нанесенный винодельческим районам ущерб был огромен, и винная промышленность была отброшена назад на многие десятилетия. Повсеместно подлежали закрытию винные лавки. Так, в Челябинске из 150 винных магазинов, функционировавших в доперестроечное время, остались незакрытыми лишь 4 лавки. И это на миллионный город.
За первые три года антиалкогольной реформы (1985–1987) объем государственного производства и продажи спиртного в СССР сократились более чем в 2 раза. На 1987 год среднее душевое потребление алкоголя составило 3, 3 литра на человека, что соответствовало 39 % уровня потребления в дореформенном 1984 году, а к 1988 году стало в 2, 5 раза меньше доперестроечных показателей.
Очень скоро стали появляться неофициальные данные об экономических потерях, вырубленных виноградниках, разрушении производственных мощностей. Затем стало очевидным, что бюджет страны, на 30 % состоявший из доходов от ликеро-водочной промышленности, подорван.
Нельзя сказать, что в партийном руководстве не осознавали, что антиалкогольная кампания пробуксовывает. Уже 18 сентября 1985 года Центральный комитет обращал внимание государственных и общественных органов, хозяйственных работников на то, что на местах Постановление «О мерах по борьбе с пьянством и алкоголизмом» реализуется медленно. Особую обеспокоенность ЦК вызывала сфера производства и торговли. Партийное руководство недоумевало, почему резкое сокращение торговлей сети спиртным отнюдь не привело к пропорциональному понижению потребления алкоголя. На это обстоятельство обратили внимание на заседании Президиума Совета министров РСФСР при обсуждении работы Брянского облисполкома по преодолению пьянства и алкоголизма. Несмотря на то, что торговля спиртным на Брянщине была урезана вдвое, потребление алкоголя сократилось лишь на 15–20 %