Джон взял Эмму за руки и с минуту пристально на нее смотрел. Потом Эмма высвободила руки, отступила от него на шаг и сказала:
— Джон, позволь представить тебе моего мужа мистера Уитерса. — Неду показалось, что слово «мужа» она произнесла с заметным трудом, оно словно прилипло у нее к глотке, но Джон ничего не заметил. Он повернулся к Неду и медленно, внимательно окинул его взглядом, как будто ощупывая, вбирая в себя каждую черту, каждую деталь его лица и фигуры. Потом он снова поднял глаза и, устремив взгляд на протянутую ему Недом руку, пожал ее, сильно сдавив при этом его ладонь. Его крепкое рукопожатие понравилось Неду, но вот глаза — не очень. Они были холодными и пустыми, как у опытного стрелка, вглядывающегося сквозь прорезь прицела в черное яблочко мишени.
— Его зовут Нед, — сказала Эмма, обращаясь к брату.
Знакомство получилось на редкость сдержанное и было напрочь лишено малейших проблесков человеческого тепла. Мужчины не обменялись даже привычными вежливыми фразами, не спросили друг у друга о здоровье и не завели никакого, даже самого пустячного разговора. Только стояли и смотрели друг на друга — пока другие пассажиры не разошлись, а кондуктор не крикнул свое привычное: «Внимание! Поезд отправляется».
— Полагаю, ты не откажешься немного выпить? В Налгитасе больше салунов, нежели приличных женщин, — сказал Нед, пытаясь разрядить ситуацию.
— Я в салуне о делах не разговариваю. Между тем я приехал сюда только для того, чтобы говорить о деле, — сказал Джон, после чего повернулся к Эмме: — И как часто ты после замужества посещаешь такие заведения?
Неда так и подмывало сказать, что Эмма регулярно надирается до положения риз, но он вовремя прикусил язык и предоставил отвечать на вопрос Эмме.
— Нет никакой необходимости говорить со мной в таком тоне. Я нашла для тебя выгодное предложение, и уже за одно это ты должен относиться ко мне с уважением. — Если они так разговаривают друг с другом в присутствии других людей, подумал Нед, то можно себе представить, какими «теплыми» словами они обмениваются, когда остаются наедине.
Джон поставил на перрон свой саквояж, сошел с платформы, зачерпнул пригоршню сухой земли, понюхал ее, после чего некоторое время наблюдал, как она сыпалась между пальцев. Нед сто раз видел, как эту операцию проделывали другие фермеры. Он и сам это проделывал, когда был мальцом и жил на ферме.
— Не слишком хорошая здесь землица для посевов, — сказал Джон.
— Это верно. Зато для ранчо — в самый раз.
— Я в работе на ранчо не разбираюсь, — сказал Джон.
— А я разбираюсь. Причем достаточно хорошо, чтобы понимать, какую прибыль может принести участок, который я тут себе присмотрел. Я бы и сам его купил, если бы денег хватило.
— Это все слова, — сказал Джон. — Я бы хотел взглянуть на эту землю собственными глазами.
— И что это тебе даст? Ты же сам сказал, что ничего не смыслишь в работе на ранчо, — вступила в разговор Эмма.
— Эмма, наверное, тебе уже писала, по какой причине мы не можем показать тебе участок. Так что тебе придется поверить мне на слово. Иначе сделка не состоится.
— На слово? Да я под твое ручательство и доллара бы не дал, — бросил Джон. — Я тебя совсем не знаю. Ты для меня — чужой.
— Зато я тебе не чужая, — сказала ему Эмма, — и ты отлично знаешь, какой у меня острый нюх на выгодное помещение капитала. Отец не раз об этом говорил, да и ты сам тоже. Что же касается Неда, то он опытный скотовод и построил свое ранчо, — тут она сделала паузу и игриво посмотрела на Неда, — наше ранчо, можно сказать, на пустом месте.
Джон так долго смотрел на Неда, что тому надоело играть в гляделки и он отвел глаза.
— Ты из богатой семьи? — спросил Джон.
— Я из Айовы, — ответил Нед.
— За северян небось сражался. Верно я говорю? — На мгновение лицо Джона словно обратилось в камень, и Нед подумал, что жесткость этого человека, вполне возможно, является следствием того, что приключилось с ним на войне. Но Эмма никогда не говорила ему, что ее брат был солдатом.
— В детстве я хотел поступить в армию барабанщиком, но отец мне этого не позволил. Тогда я убежал из дома, но вместо того, чтобы идти в армию, подался на Запад, — сказал Нед.
— С тех пор прошло больше двадцати лет. Чем же ты занимался все это время? — спросил Джон.
Нед про себя усмехнулся, представив себе, как бы отреагировал Джон, узнай он, что все эти годы его новоиспеченный «родственник» грабил банки. Впрочем, сказал он совсем иное:
— Был ковбоем в Техасе, потом некоторое время обретался в Колорадо. Тратил заработанное на выпивку и женщин. — Что ж, это, во всяком случае, была правда, пусть и не вся. — Однако перспектива стать вечным бродягой прерий меня не прельщала, я решил резко изменить свою жизнь, стал копить деньги и пять лет назад купил себе в этих краях ранчо. Без ложной скромности скажу, что оно процветает.
— Выпиваешь?
— Выпиваю, но понемногу.
Джон кивнул.
— Ты религиозный человек, не так ли?
Нед не знал точно, как отвечать на этот вопрос. Эмма ничего не говорила ему по поводу того, ходит ее брат в церковь — или нет. Поэтому он решил сказать правду:
— Не стану утверждать, что в здешней округе меня считают фанатично верующим. Но я стараюсь поступать с людьми по-христиански. Раз в месяц у нас проводят службу по католическому обряду, но я ее не посещаю, поскольку католиком не являюсь. — Нед неожиданно ощутил прилив вдохновения и продолжил: — Тем не менее нас с Эммой сочетал браком именно католический священник. Это единственный служитель церкви, который приезжает в Налгитас, и я подумал, что Эмме будет приятно венчаться у аналоя, пусть даже она принадлежит к другой конфессии. В любом случае все выглядело очень достойно. — Нед подмигнул Эмме, которая вспыхнула как маков цвет.
Пока Эмма в смущении разглядывала свои руки, Джон некоторое время на нее смотрел, ожидая, когда она поднимет на него глаза, но, поскольку этого так и не произошло, решил оставить эту тему и перевел разговор на другое:
— Говорят, неподалеку от этого города нашли золотишко. Это правда?
Нед снял шляпу и задумчиво поскреб в затылке.
— Как сказать? Старатели, конечно, в земле копаются, ищут что-то, но я сам добытого здесь золота не видел. За участок, который я хочу приобрести, цену назначили вполне приемлемую — даже больше чем приемлемую, но в нее не входит стоимость полезных ископаемых. Поэтому не в моих интересах поддерживать разговоры о всяких там золотоносных жилах, тем более что это большей частью обыкновенные сплетни. — Эмма ободряюще улыбнулась ему, и он понял, что все сказал правильно. До сих пор он мало верил в то, что Джон не проявит интереса к добыче ценных металлов.
Поднялся ветер и понес по улице пыль. Джон присел на край платформы и прижал ладони к глазам. Казалось, дорога и весь этот разговор сильно утомили его и выбили из колеи. Эмма присела рядом с ним и стала массировать ему шею. Неда удивила ее заботливость по отношению к человеку, с которым она совсем еще недавно обменивалась колкостями.
— Похоже, у тебя опять разболелась голова, — сказала Эмма брату. — Сейчас мы отведем тебя в отель и проследим за тем, чтобы там натерли сырой картофель и приготовили тебе припарки. Мы с Недом остановились в пансионе, но поскольку свободных комнат там больше нет, тебе придется провести ночь в здешней гостинице. — Эмма повернулась к Неду: — У Джона бывают приступы мигрени, которые усиливаются от яркого солнечного света. В такое время ему предпочтительнее находиться в затемненном помещении. — Потом она беззвучно, одними губами добавила: — Это все война.
Неду было наплевать на головные боли Джона. Главное, думал он, чтобы болезнь не отбила у него охоту вкладывать денежки. Правда, поразмыслив немного, он решил, что мигрень может оказаться им с Эммой на руку, поскольку приступ не мог не отразиться на способностях Джона здраво оценивать происходящее.
— У нас мало времени. Лучше всего покончить с этим делом прямо сейчас.
Когда Джон поднял на Неда глаза, стало ясно, что он сильно страдает от боли.
— Я согласен, — сказал он.
— В таком случае выкладывай денежки. Как ты знаешь, за участок нам предстоит расплачиваться наличными, — сказал Нед. — Пока Эмма будет делать тебе припарки, я отнесу их в безопасное место.
Продолжая прижимать руки к глазам, Джон некоторое время раскачивался из стороны в сторону, как китайский болванчик. Потом он поднялся на ноги, опустил руки и сказал:
— Перед этим я хотел бы взглянуть на твои деньги.
— Что такое? — удивился Нед.
— Мне хотелось бы полюбоваться на твои пять тысяч семьсот пятьдесят долларов. Уж если мы должны вносить равные доли, я должен убедиться, что у тебя имеется в наличии такая же сумма.
— Я не ношу при себе такие деньги, — запинаясь, пробормотал Нед. — Надеюсь, ты понимаешь, что это рискованно?
— Понимаю, но продолжаю настаивать на своем требовании.
Эмма с тревогой посмотрела на Неда, потом перевела взгляд на брата.
— Уверяю тебя, у него есть эти деньги. Я сама их видела, — сказала она, положив руку на плечо Джона.
Джон стряхнул руку Эммы со своего плеча и впился светло-голубыми, похожими на две острые льдинки глазами в лицо Неда.
— Ты что — считаешь меня полным идиотом?
Маячившее за плечом у Джона лицо Эммы исказилось от волнения.
— Ты увидишь эти деньги, Джон, но позже. Завтра утром мы с Джоном сядем на поезд и поедем в Джаспер, где и завершим сделку. Продавец участка души во мне не чает и говорит, что вести со мной дела для него истинное удовольствие. Дай мне свои деньги. Мы присоединим их к деньгам Неда и завтра утром на вокзале покажем тебе всю сумму полностью.
— В таком случае я передам тебе свои деньги завтра утром.
Эмма, чтобы успокоиться, несколько раз глубоко вздохнула.
— Нам бы не хотелось, чтобы передача денег происходила под взглядами шляющихся по вокзалу подозрительных типов. Если ты отдашь мне деньги сейчас, я так их запакую, что воров в поезде можно будет не опасаться.