Потребители Степашки и Хрюши символизируют образ детства как универсальной, не политической утопии. Фразы типа «на передаче выросло уже три поколения российских детей» подчеркивают не возврат к советским ценностям, а именно непрерывность культурной трансмиссии — нов рамках дискурса о новой свободной России.
Вторую особенность дискурса о передаче составляет эмоциональность воспоминаний о том, как она задумывалась и делалась, как актеры и куклы образовали уникальное сообщество, объединенное не только профессионализмом, но и детскостью. Семантика культурного континуума важна и здесь. Однако прежде всего этот дискурс трансформирует передачу и ее героев из проектов института телевидения, с воспитательными и коммерческими целями, в сентиментальные объекты коллективной ностальгии. Однако ностальгическая аура, существующая вокруг ныне выходящей передачи, сочетается, с одной стороны, с агрессивной коммерческой «раскруткой» героев, а с другой — с использованием Хрюши и Степашки для «продажи» новых ценностей и дискурсов. Эта вновь возрождающаяся тотальность государственного курирования культуры объясняет печальную судьбу Хрюна и Степана.
Прожившая около двух лет «информационно-успокоительная» передача «Тушите свет» (компания «Пилот») приобрела массу сторонников и еще больше противников — признак того, что ее создатели попали в какую-то важную, «болевую» точку Вместо студии-детской — кухня, вместо книжки — чай, водка и телевизор, вместо этических уроков — новости из жизни страны, вместо иллюзии чистого детства — политическая действительность. Заматеревшие Хрюн Моржов и Степан Капуста выпивают, пересыпают речь художественным матом, комментируют репортажи не всегда трезвого Филиппа Шарикова и вечно врущего представителя Кремля. Формат передачи, собственно, остался прежним, за исключением мультфильма на ночь: его роль выполняли репортажи «с мест». Взрослый ведущий все так же олицетворял «голос разума» и поправлял зарвавшихся Хрюна и Степана, которые говорили на современном языке: «…сегодня мы успокаиваемся по поводу…», «унушаить!» (т. е. «внушает!»). Более того, заставка передачи, созданная тем же Александром Татарским и его компанией «Пилот», была абсурдистской «гоголевской» версией оригинальной пластилиновой заставки «Спокойной ночи».
Хрюн и Степан были сконструированы по классовому принципу, который, как оказалось, был скрыт в Хрюше и Степашке. Послушный и вежливый зайчик Степашка предстал интеллигентом-либералом в костюме и галстуке, с манерными выражениями, страхом перед открытым конфликтом и склонностью к мягкой иронии. Хулиганистый поросенок вырос в крепкого мужика «из народа», изначально не доверяющего власти, прессе и любому словоблудию. Одежда Хрюна — полосатая тельняшка и телогрейка — возвращает нас к истокам Хрюши: первый поросенок Хрюк был одет именно в матроску.
Прояснив таким образом классовую сущность героев, программа «Тушите свет» тем не менее была далека от вменяемого ей в вину пародирования любимой передачи и изображения «раскола» общества на народников-патриотов и интеллигентов-либералов. Удовольствие от общения с Хрюном и Степаном многие зрители находили именно в акте самоидентификации, узнавании своих мнений и оценок текущей политики [568]. Как и их детские двойники, они были героями своего времени, которые пытались жить в своей стране и быть ее гражданами. И как прежде, в золотой век «застоя», телевизионная реальность была пригодна лишь для кухонных посиделок, а дискурсы, струящие с голубого экрана потоки согласия и оптимизма, предоставляли неисчерпаемый материал для стеба.
Отличие заключалось в том, что выросшие Хрюша и Степашка перенесли скрытый источник анекдотов на поверхность — и превратили его в фонтан. Будучи детьми своего времени, Хрюн и Степан разделяли и судьбу своего народа. Сменив за три года три прописки (НТВ, ТВ-6, ТВС), передача «Тушите свет» пала жертвой идеологически-экономических расчетов. После короткой карьеры в качестве политкомментаторов в программе «Красная стрела», «зловредные» виртуальные ведущие, как и положено, ушли во внутреннюю эмиграцию (с телевидения в «Новую газету») — в отличие от своих детских оригиналов.
Постсоветские сюжеты «Спокойной ночи…» связаны с иной семиотической парадигмой, где главную роль играет идеология успеха и потребления: деньги, покупки, конкурсы и награды. Найдя кошелек в студии, Хрюша восторженно кричит: «Теперь я все куплю!» Характерно, что урок эпизода в том, что найденные деньги надо отдавать взрослым (милиции?), а вовсе не в поиске иных ценностей. Туже функцию выполняет и сама «мисс Вселенная» Оксана Федорова, приглашенная в ведущие как приманка для «пап». В отличие от тети Вали, дяди Володи и т. д., идентичность которых в принципе была единой (добрый диктор-ведущий), Оксана Федорова — и королева красоты, и милиционер. В первой своей ипостаси она учит детей традиционным тендерным ролям: «Дамам приятно, когда о них заботятся». Вторая главным образом служит источником для анекдотов:
Бывшая «Мисс Вселенная» и бывший лейтенант МВД Оксана Федорова теперь ведет телепередачу «Спокойной ночи, малыши!»:
— Здравствуй, Хрюша! Здравствуй, Степашка! Хрюша:
— Опа! Менты!
То, что для жеста деконструкции из двух имиджей Федоровой Хрюша выбирает именно милицейский, соответствует его архетипу «мальчиша-Плохиша»: менты занимаются менторством. Нормальный изоморфизм детской передачи и Большой Культуры восстановлен: во главе страны встали органы безопасности с безупречной спортивной репутацией, во главе самой символической детской передачи — органы МВД с безупречным гламурным имиджем.
В этом контексте коммерческая «раскрутка» образов Хрюши и Степашки — журнал «Спокойной ночи, малыши!», «познавательно-развлекательный» интернет-портал телекомпании «Класс», игрушки и памперсы с Хрюшей и Степашкой — превращает героев в дрессированных продавцов новых ценностей.
«Журнал „Спокойной ночи, малыши“, дополняя телепередачу, является: для взрослых — воспоминанием о собственном детстве и неким гарантом стабильности определенных чувств (доброты, открытости окружающего мира, спокойствия); для детей — знаком уважения к ним (всегда в одно и то же время, специально для меня) <…> Доступный, общероссийский журнал для детей от 3 до 8 лет, который формирует физически здоровых, патриотичных и духовно развитых граждан России». [569]
Красочный иллюстрированный журнал, в котором действуют гламурные Хрюша, Степашка и К°, дает родителям иллюзию нормального детства. Однако образ этого детства напоминает сеанс оккультизма, на котором дух советского прошлого заполняет вакуум ценностей «среднего класса», понимаемого как стиль жизни и уровень потребления. В одном номере герои одеты в модные горнолыжные костюмы и катаются на сноубордах, в другом они как будто сошли со сталинского плаката. Хрюша ведет репортажи с детских концертов или встречи с Владимиром Шаинским, в то время как Каркуша делится с девочками мастерством вышивания и плетения кружев. Апогеем кооптации героев для пропаганды новой идеологии является выпуск журнала, посвященный Дню Защитника Отечества. На развороте журнала читатели находят следующее стихотворение Инны Ищук:
Для секретного задания
Ищем обмундирование.
Котелок нам будет каской,
Нарисуем звезды краской.
Поварешка — автомат.
Ты — солдат и я — солдат.
А теперь пойдем в дозор
Охранять любимый двор.
Случайность ли, что тот же выпуск журнала празднует и день рождения Хрюши? Не забирают ли беднягу в армию?
В недавней статье о Шерлоке Холмсе и советской Викториане Кирилл Кобрин сравнил позывные программы «Время» с колокольным звоном в Средние века на Руси [570].
Сравнение это абсолютно точное — но с оговоркой: колокол сзывал народ в случае реальных событий: пожара, войны и пр., а также для чтения царских указов. «Время» унаследовало только эту последнюю функцию, сзывая единственно реальное к тому времени сообщество — телевизионное — как голос власти. Все остальное существовало только в форме имитации. За пятнадцать минут до застойного колокола колокольчик собирал у экрана самых маленьких граждан. Сегодня в контексте поисков национальной идеи «национальную» детскую передачу перекидывают с канала на канал, сокращают ее время и зачастую вообще не знают, что с ней делать. Исчезла нужда в колоколе и колокольчике? Закончились Средние века? Да нет, скорее всего, эту функцию взяла на себя реклама. Более того, именно в бизнес-дискурсе можно найти точные культурологические оценки функционирования иконических героев.
Опыт показывает, что наилучший результат достигается тогда, когда «продавать» товар начинают герои, популярные именно сейчас. А еще лучше герои не одного-единственного мультика или фильма, а регулярно транслируемого по ТВ сериала… При выборе «лица» компании нужно учитывать не только собственные детские воспоминания, но и следить, чтобы герой, «продвигающий» тот или иной товар, был популярен именно среди тех, на кого рассчитан сам продукт. Понятно, когда речь идет о мультфильмах, под целевой аудиторией понимаются в первую очередь дети. Но так как покупки для них обычно делают родители, то и мнение последних учитывать нелишне.
Любой новый продукт, будь то журнал, игрушки или городской фольклор, использующий советские архетипы, отличается от западных коммерческих tie-ins и spin-offs. Невозможно себе представить Барни в качестве героя эротических анекдотов или Кота в Шляпе, празднующего День Независимости. Причина не только в смене экономической и культурной формации; в конце концов, американская культура 1950-х, когда царил Доктор Сюс, или 1970-х годов, когда появилась «Улица Сезам», в корне отличается от нынешней культуры. И дело не только в ином характере российской ностальгии, которая в равной степени замешена на «детском» и «советском», телевизионном образе и личных воспоминаниях, культурных архетипах и политической манипуляции.