– Антон Ильич.
– Да-да?
– Антон Ильич, вчера вы меня выслушали, выслушайте же и сегодня. Прошу вас, позвольте все вам объяснить. И если потом вы не измените своего решения, если снова ответите отказом… – губы ее задрожали, но она сумела взять себя в руки, – что ж, я смирюсь. Я приму ваш отказ. И не стану больше докучать вам своими проблемами.
– Что вы, вы не… вы мне…
– Спасибо, – произнесла она с такой благодарностью в голосе, что Антону Ильичу стало стыдно за свое малодушие.
Он и предположить не мог, что следующие два часа станут для него настоящим мучением. Поначалу он был само внимание и всем своим видом показывал, что готов выслушать и помочь. Однако следить за ходом рассказа становилось все труднее. Александра говорила складно, без запинок, словно читала заготовленный текст, но Антон Ильич ее не понимал.
Едва ему начинало казаться, что он уловил суть рассказа, как выяснялось, что речь идет совсем о другом, а то, что он посчитал главным, являлось всего лишь предисловием к основному сюжету Рассказ ее то и дело прерывался историями из прошлого, иногда из далекого детства, ибо сама она явно видела во всем этом какую-то связь. На Антона Ильича градом посыпались имена ее мужчин, родственников, коллег, подруг, школьных друзей, начальников и соседей по дому Она говорила не переставая, перескакивая с одного на другое, и, казалось, ничуть не заботилась об Антоне Ильиче, отчаянно пытавшегося поспеть за ее словами.
Не прошло и пятнадцати минут, как Антон Ильич почувствовал, что на него навалилась страшная усталость. За эти несколько минут он устал так, как не уставал за все пять дней рабочей недели. Голова гудела от напряжения, ноги отяжелели, заломила спина. Он заерзал на месте, пытаясь принять удобное положение и распрямить спину, и в конце концов, позабыв о вежливости, шумно вздохнул, откинулся в кресле и оттуда смотрел на Александру из-под очков молчаливым, ничего не значащим взглядом.
Она тем временем принялась перечислять фамилии людей, по всей видимости, известных специалистов, которых она посетила до того, как попала сюда. Затем последовало разъяснение точки зрения каждого из них на проблему Александры, затем мнение самой Александры на их точку зрения. До Антона Ильича то и дело доносились какие-то термины и слова, значения которых он не знал, из-за чего интерес к беседе у него пропал окончательно. Понять что-либо он больше не пытался. И поскольку с самого начала от Антона Ильича требовалось только одно – слушать, он больше не утруждал себя попытками вмешиваться в разговор и что-то уточнять. Похоже, и Александру это вполне устраивало. Лишь изредка она, заметив, как лицо Антона Ильича в очередной раз искажалось кривой полуулыбкой, прерывала свою речь и восклицала:
– Вы считаете меня глупой, да? По-вашему я поступила неверно?
На что Антон Ильич отвечал:
– Ну что вы, что вы. Вовсе нет.
И история продолжалась.
Через некоторое время настойчивый голос снова вырывал его из забытья:
– Антон Ильич. Антон Ильич!
– Да-да.
– Ну скажите мне, что я все сделала правильно! Я вас умоляю!
– Да-да, конечно. Вы все сделали правильно.
– Да? Правда? Вы правда так считаете?
– Ну конечно.
– Слава богу!
В желудке у Антона Ильича заурчало от голода. Не представляя себе, как прервать этот утомительный монолог, он украдкой потянул рукав свитера на левом запястье и посмотрел на часы. Еще не было и двух! Антон Ильич смотрел на часы и глазам своим не верил. Ему казалось, он просидел здесь полдня. Это не укрылось от зорких глаз Александры.
– Время? Мы уже заканчиваем?
– Да! – не раздумывая, выпалил Антон Ильич и вскочил на ноги.
Александра посмотрела на него несколько изумленно, но поняла, что Антон Ильич настроен решительно.
– Ну что ж, – сказала она, тоже поднимаясь, – большое вам спасибо.
– Ну что вы, – отвечал Антон Ильич, направляясь к двери и недвусмысленно давая понять, что разговор окончен.
– Я могу рассчитывать на новую встречу?
– Я одного не пойму, Тоша, зачем ты на следующую встречу согласился?
– Я не соглашался.
– Ну хорошо, почему ты не отказался?
– Ген, потому что я есть хотел.
– Причем тут это?
– Притом. У меня уже сил не было, Ген, понимаешь? Это ты привык к такому. А я с непривычки, знаешь, устал как собака. Если бы я начал с ней еще из-за этого спорить, она вообще бы никогда не ушла.
– Ну ты даешь! – Геннадий Петрович расхохотался. – И что будешь делать?
Антону Ильичу было не до смеха.
– Не знаю. Может, ничего не делать?
– Это как?
– Ну, не приходить в субботу? Постоит, подождет да и уйдет.
– И это говорит человек, который позавчера не мог ни есть, ни спать, лишь бы не заставлять ее ждать понапрасну!
Антон Ильич вздохнул. Ответить ему было нечего.
– Не уж, Тоша. Пойдешь в следующую субботу, встретишься с ней и расскажешь всю правду.
– Ген…
– Не спорь. Скажешь сразу все как есть. Она, конечно, расстроится. Выскажет все, что о тебе думает. Возможно, даже даст пощечину… – на этих словах Антон Ильич поперхнулся, но Геннадий Петрович продолжал. – Но это ничего. Ничего. Это расставит все по своим местам. А иначе что же это получается? Она станет тебя разыскивать, придет ко мне, шум поднимет. Ну ты сам посуди. Что я ей скажу? Я прекрасно знаю такого рода женщин. Чуть что не по-ее, такой скандал закатит, мало не покажется! И там уже не имеет значения, кто прав, кто виноват. Кстати, ты, надеюсь, денег с нее не брал?
Антон Ильич молчал.
– Тоша! Этого еще не хватало!
– Я-то не брал, но…
– Но?
– Она сама на столе оставила. Я только потом заметил, когда она ушла.
В следующее воскресенье, когда Антон Ильич заехал к другу, чтобы вернуть ключи, он выглядел намного лучше. Глаза его лукаво улыбались, и вид у него был весьма довольный. Он прошел на кухню, где Геннадий Петрович жарил что-то на сковородке к ужину, и спросил как бы невзначай:
– Ген, я возьму ключи на следующей неделе?
– Вот тебе на! Как это понимать?
– Ген, ну что тут понимать, ей-богу… так ты не против?
Геннадий Петрович закрыл сковородку крышкой, вытер руки полотенцем, развернулся и внимательно посмотрел на друга.
– Тоша, я не против. Но объясни, ради бога, что у вас там происходит?
– Да ничего такого, ты не волнуйся.
Геннадий Петрович смотрел на друга с недоверием.
– А что тогда морда такая довольная? Что-то в прошлый раз ты, помнится, жаловался. Профессия моя тебе не по душе пришлась. А теперь, значит, понравилось? Или ты романчик с ней закрутил? Тоже неплохо. Только зачем тебе мой кабинет, я в толк не возьму? Эротические фантазии что ли у вас такие? Вот уж не замечал за тобой, а ведь всю жизнь тебя знаю!
– Ген, да речь не об этом.
– А о чем же?
Антон Ильич замялся.
– Понимаешь, она говорит… она сказала мне… сказала, что я… В общем, я спас ей жизнь.
Геннадий Петрович присвистнул.
– Серьезно?
– Совершенно серьезно!
– Ну ты, брат, попал.
– Она сказала, что встреча со мной – это э-э… ну как там… Судьба, знак судьбы… ну ты понимаешь.
– Да-а-а.
– Что после встречи со мной она начала жить, понимаешь? Дышать, так сказать, полной грудью… Да, вот еще, улыбаться начала, представляешь? Она, бедная, целый год вообще не улыбалась, ты можешь себе представить? И спать тоже не могла. Вообще ночами не спала! А теперь, говорит, когда в ее жизни появился я…
– Так, стоп, стоп, стоп! На вот, спаситель, тарелки отнеси на стол. И хлеб захвати!
Весь вечер Геннадий Петрович шутил над другом и от души веселился. Антон Ильич дулся и на шутки не отвечал. Вид у него был серьезный, он явно о чем-то думал. Уходя, он достал свой последний козырь:
– Гена, я тебе летом ключи от квартиры давал?
– Давал.
– Я тебя спрашивал, какими фантазиями вы там с Ленкой занимались?
– Не спрашивал.
– Вот видишь!
– Тоша, но то квартира. А это офис! Я там работаю, туда мои клиенты приходят, меня там все знают. Ты хоть понимаешь, что будет, если кто-нибудь вас там застукает? Что обо мне подумают?!
– Гена, я тебе обещаю, твоя репутация никак не пострадает.
– Тоша…
– Я тебе обещаю.
– Точно?
– Слово даю.
– Ну ладно, ладно. Договорились. И все-таки я не понимаю, чем тебе твоя квартира не нравится? Извращенец!
Вот уже шестую субботу события развивались примерно по одному и тому же сценарию. Александра появлялась минута в минуту, усаживалась напротив Антона Ильича и принималась рассказывать. Она делилась всем, что произошло с ней за неделю, говорила о своих переживаниях, воспоминаниях, о событиях, которые заставляли ее задуматься. Антон Ильич с самого начала отметил, насколько она умна, а теперь уж и вовсе восхищался ее сообразительностью. Самые мелкие происшествия, на которые такой человек, как Антон Ильич, и внимания бы не обратил, в глазах Александры выглядели значительными событиями, провидением, как она выражалась, знаками судьбы. Он поражался ее способностью докапываться до самой сути. Она связывала вещи, на его взгляд, совершенно не связанные, и делала из этого выводы, по его мнению, совсем не последовательные.
Однако говорила она с таким жаром и такой уверенностью, что ему оставалось лишь соглашаться. Порой нить ее рассуждений вела так далеко и так путано, что Антон Ильич забывал, с чего она начиналась и куда должна была привести. И тем не менее, по сравнению с первой встречей, прогресс был очевиден.
Надо отдать должное Геннадию Петровичу – он дал другу несколько бесценных советов. Прежде всего, он настоятельно советовал Антону Ильичу плотно завтракать и ни в коем случае не отправляться на встречу голодным. Почему-то он считал, что это обстоятельство играло особую роль в случае Антона Ильича. И, вероятно, был прав. Сытым Антон Ильич чувствовал себя гораздо спокойнее, был настроен благодушно и на многое мог закрыть глаза.