– Продавец мне посоветовал. Говорит, очень полезная вещь. Кстати, Ген, я тебя как знающего человека хочу спросить…
– Только не про сновидения, Тоша, умоляю. Это не моя тема.
– Да нет, я вот про что. Смотри.
Он протянул снимок, сделанный в магазине.
– Мне сказали, это моя аура, и по ней все можно обо мне узнать. Это действительно так?
Геннадий Петрович взял снимок, внимательно посмотрел на него с минуту и медленно, не отрывая глаз от изображения, заговорил:
– Ну, что я могу тебе сказать. По этой фотографии совершенно четко видно, что передо мной мужчина лет сорока пяти, типичный офисный работник, просиживающий большую часть жизни в своем кабинете. Спортом заниматься не любит. Правда, здоровье у него в целом неплохое. Да, неплохое. Можно даже сказать, хорошее. Только вот полноват. И выпивает. В ауре явно чувствуется присутствие алкоголя.
Лицо Антона Ильича вытянулось от удивления. Геннадий Петрович продолжал:
– Не женат. И постоянной женщины не имеет. Сексуальная жизнь нерегулярная. Да, совсем не регулярная. То густо, то пусто. Но сейчас, кстати говоря, как раз густо. Явно видно, что в сексуальной жизни наступила активная фаза. Но продлится она недолго.
– Что ты говоришь? Какая сексуальная жизнь? Какая еще фаза?!
Антон Ильич даже с дивана вскочил и выхватил снимок из рук Геннадия Петровича. Тот, не выдержав, расхохотался.
– Разве я не прав?
– Ген, ну что ты меня пугаешь, ей-богу я ведь чуть тебе не поверил. Еще не хватало, чтобы по этой картинке можно было бы о человеке столько всего узнать. Скажи мне серьезно, что это означает?
– Тоша, ну откуда я знаю?
– Как?
– Я что ли тебя фотографировал? Кто фотографировал, у того и спрашивай. Что ты там-то не спросил?
– Да мне говорили что-то, но я не понял. Какие-то тонкие тела, точки… Сказали, что зеленого много, это хорошо.
– Ну и я тебе говорю, все хорошо.
– А что с этим делать?
– Девушке своей подаришь. В рамку поставишь, и пусть любуется.
– Я серьезно.
– Ну поезжай еще раз, спроси. Пусть теперь сфотографируют тебя со скидкой и все подробно расскажут, где у тебя что, и как.
Но Антон Ильич решительно мотнул головой:
– Ну уж нет. Больше не поеду, пожалуй. Черт с ней, с этой фотографией. Ген, а ты когда-нибудь пользовался картами таро?
– Тоша! Еще и карты! Ты, я вижу, времени зря не терял. По всему кругу прошелся?
– Ну конечно, прошелся. Ты же сам мне сказал обойти весь магазин. Так что насчет карт?
– А что тебя интересует?
– У меня все карты выпадали такие, знаешь, хорошие, «праздник», «путешествие», «успех». А одна карта во всех раскладах попадалась. Знаешь, какая?
– Какая?
– «Дурак».
– И что тебя смущает?
– Ну как что? Дурак все-таки… Хотя там мне сказали, что это очень хорошая карта. Но когда он выпал в четвертый раз, она на меня как-то странно посмотрела… Мне не по себе стало. Может, она меня просто успокаивала?
– Тоша, успокойся. Карта действительно очень хорошая. Считается, что она говорит о начале нового процесса в жизни, о начале нового пути. Считай, что ты в начале новых открытий. Что, собственно, не далеко от истины.
– Да? Ты меня успокоил.
Так они и ужинали среди раскрытых книг.
– Вот, послушай. Я здесь отметил одну мысль.
Антон Ильич взял с дивана книгу, поправил очки и с пафосом прочел:
– «Главная проблема человека в том, что он не знает о своем истинном потенциале. Каждый рождается, чтобы быть Буддой. Быть хозяином, а не рабом». Как тебе? Или вот еще: «Быть самим собой есть величайшее благословление в жизни». Хорошо сказано, правда?
– Ага.
– Только я смысла до конца не пойму. Разве мы и так не являемся самими собой?
– Нет, конечно.
– Почему это?
– Эх, Тоша, – вздохнул Геннадий Петрович, откупорил новую бутылку пива и откинулся в кресле. – Мысль действительно глубокая. Вот ты сам посуди, часто ли человек может позволить себе такую роскошь, быть самим собой?
– А почему нет?
– Быть самим собой, это значит делать то, что ты хочешь. И не делать того, что хотят от тебя другие. Я это так понимаю. И не переживать, что они о тебе подумают, если ты сделал, как ты хотел. Если бы это было бы действительно так, это и вправду было бы благословлением. Если б я мог сейчас говорить то, что думаю. И делать то, что хочу… Как бы я был счастлив…
– А в чем проблема?
– Проблема в том, что нельзя.
– Почему?
– Потому. Вот позавчера приходит ко мне клиентка. И мне так хотелось сказать ей все, что я думаю о ней, о ее жизни, но… Грустно все это, Тоша. Я же понимаю, что из этого выйдет.
– Что?
– Что-что? В лучшем случае, она никогда больше не придет ко мне.
– А в худшем?
– В худшем…
– Выскажет все, что о тебе думает?
– Обязательно.
– Может, даст пощечину?
Они расхохотались.
Стоял предновогодний декабрь. Год стремительно подбирался к концу.
Несмотря на то, что настроение вокруг царило праздничное, расслабляться Антону Ильичу было еще рано. Работы под конец года всегда прибавлялось, а в этот раз особенно. Дел у него было невпроворот.
Традиционно с первых дней месяца на работе начались поздравления. То кто-то зайдет к нему в кабинет, то он сам отправится к кому-то с подарками. Людочка сбилась с ног, принимая посетителей и покупая подарки. Все четверги и пятницы были отданы под корпоративные гулянья, пропустить которые Антон Ильич не мог. В результате домой он приходил поздно, голова у него болела, а наутро его снова ждали дела. Хотя вся эта праздничная суета порядком его изматывала, Антон Ильич не унывал. Впереди у него был долгожданный отпуск.
Все шло своим чередом, как вдруг жизнь Антона Ильича осложнилась еще больше.
В один из дней раздался телефонный звонок. Девушка, представившись подругой Александры, стала просить о встрече с ним. Антон Ильич растерялся. Соглашаться на встречу ему не хотелось. Что он будет с ней делать? О чем говорить? Однако и отказать он не мог. Что подумает о нем Александра? Что это за специалист, который от клиентов отказывается? Девушка между тем расхваливала его на все лады. Александра, мол, столько говорила ей о нем и так его рекомендовала, что ей было совершенно ясно: в сложной ситуации, в которой она оказалась, помочь ей мог только он один. Эти слова привели Антона Ильича в еще большее уныние. Ему тут же представилась толстая папка с документами, как одна из тех, что стояли у него в кабинете, и на ней надпись «Дело. Сложное!!».
Как все это не кстати, подумал Антон Ильич. Времени и так в обрез. А дел по горло.
– Я сейчас не могу, – буркнул он в трубку.
– А когда?
– На этой неделе никак не смогу. Времени нет совсем, – сказал Антон Ильич чистую правду.
– Я все понимаю! Я знаю, к вам очереди стоят. Но я готова ждать, может быть, на следующей неделе найдете для меня местечко?
– Я даже не знаю, что вам сказать…
– Александра сказала, что вы мне не откажете.
На этих словах Антон Ильич сдался. И они договорились о встрече.
Отдавая ему ключи, Геннадий Петрович ворчал:
– Тоша, ты скоро из кабинета меня выселишь. Если так дело пойдет, я прошу тебя, сними себе кабинет и води своих девиц, когда захочешь. Обстановку я тебе создам. Портрет Фрейда могу подарить. Кстати, на твой день рождения? Хочешь? Диванчик подберем удобный.
Антону Ильичу был не до шуток. Предстоящая встреча сидела занозой в сердце и не давала сосредоточиться на делах. Зачем ему это нужно? И как сделать так, чтобы не раскрыть себя и в то же время не потерять расположение Александры?
Подруга Александры оказалась высокой сутуловатой девушкой, нервной и суматошной. Казалось, она волновалась не меньше Антона Ильича. Расположившись за столом, она неожиданно вскочила, схватила сумочку, суетливо достала блокнот и ручку, вернулась на место, затем спохватилась вновь, кинулась обратно, достала пачку салфеток и наконец уселась.
– На всякий случай, – виновато улыбнулась она, кивая на салфетки.
Болеет она что ли, подумал Антон Ильич? Не хватало еще заразиться.
Некоторое время они сидели, молча глядя друг на друга. Антон Ильич ждал, когда она заговорит, та, однако, раскрыла блокнот, взяла ручку и сидела, не шевелясь, как школьница за партой, готовая записывать под диктовку. Антон Ильич не представлял, как начать разговор, и тихонько кашлянул. Она восприняла это как сигнал к старту и стала говорить.
Начала она тихо и робко, лицо ее приняло обиженное выражение, как у маленького капризного ребенка. Не прошло и пяти минут, как из глаз ее потекли слезы. Тут Антон Ильич понял, для чего нужны были салфетки. Слезы текли ручьем, она стала всхлипывать в голос, голос ее дрожал и срывался, и Антон Ильич совсем уже потерялся в ее сбивчивых рассказах.
Он делал вид, что внимательно слушал, и молча кивал. В голове у него вертелась одна только мысль, под каким предлогом отправить ее к Геннадию Петровичу? Здесь нужен настоящий профессионал. Самому ему было не справиться. И делать это нужно прямо сейчас, пока не поздно. Ни в коем случае нельзя отпускать ее сегодня, не объяснившись. Сказать ей, что есть более грамотный специалист, настоящий профессионал? Но она может передать его слова Александре. И как тогда будет выглядеть он сам? Нет, не годится. Надо придумать что-нибудь другое. Порекомендовать ей почитать какую-нибудь книгу? Но она прочтет ее в два счета и снова заявится к нему. Что же тогда? Сказать, что совсем нет времени? Но она будет ждать, еще и названивать ему станет через день. Да и Александра этого не поймет. Что же делать? Должен же быть какой-то способ, лихорадочно соображал Антон Ильич. Что бы сделал в этой ситуации Гена? Он-то наверняка что-нибудь бы придумал. Вот! Правильно! Надо сказать, что на днях он уезжает, и его не будет достаточно долго. Вопрос у нее срочный, откладывать нельзя. Пускай не тянет и как можно скорее записывается к Гене.
Антон Ильич выдохнул с облегчением и машинально потер руки, радуясь, что решение нашлось. Тут только он заметил, что его клиентка молчит и вопросительно смотрит на него, ожидая ответа. Глаза ее покраснели от слез, из рук она не выпускала скомканные салфетки. Тихим голосом она спросила: