По дороге на вокзал Антону Ильичу пришлось изрядно понервничать. Несмотря на то, что выехал он заранее, еще засветло, днем, они попали в пробку, и как ни выкручивал руль пронырливый водитель, сдвинуться в места не удавалось. За окном было морозно, на дорогах скользко, и, вероятно, из-за этого движение к вечеру совсем затормозилось. Антон Ильич кряхтел и чертыхался. Он вспотел от напряжения, как будто своими руками проталкивал машину сквозь ряды автомобилей. Но это не помогало. Они стояли на набережной Москва-реки, вдали от станции метро, время стремительно убегало, на улице окончательно стемнело, и Антону Ильичу так и рисовалась картина отъезжающего с перрона поезда Москва-Вильнюс, и слышался его прощальный гудок.
Когда до отправления остался ровно час, а они все еще стояли, где были, Антон Ильич вздохнул, достал телефон, набрал номер Людочки и коротко проговорил:
– Людочка, найдите мне билет на завтрашний рейс.
Людочка перезвонила через минуту и стала предлагать подходящие варианты, одновременно проверяя данные по компьютеру и разговаривая с кем-то по другой линии. Антон Ильич так увлекся, что не заметил, как машина тронулась и, дотянув до светофора, проехала перекресток. Водитель резко повернул, съехал с набережной и рванул вперед по узким улочкам дворов. Не прошло и десяти минут, как он остановил машину у входа на вокзал.
Не веря своему счастью, Антон Ильич прошел на перрон. Поезд уже стоял. Внутрь пока не пускали. Распарившийся в машине Антон Ильич запахнул потуже воротник пальто и встал у дверей своего вагона, переминаясь с ноги на ногу и постукивая ботинками по ледяному асфальту Было темным-темно. Мороз пробирал насквозь.
Наконец окна в вагоне вспыхнули светом, и дверь отворилась. Запахло углем и кипящим титаном. Оледеневшими ногами Антон Ильич ступил на мягкую ковровую дорожку и окунулся в тепло новенького фирменного вагона.
Поезд тихо шел, оставляя позади запруженные машинами московские дороги. Чем дальше они удалялись от города, тем меньше огней становилось вокруг, и скоро за окном уже невозможно было ничего разглядеть. Повсюду лежал снег, и свет дорожных фонарей выхватывал из темноты лишь холодные сверкающие сугробы да черные тени деревьев на них.
В вагоне было уютно. Лилась негромкая музыка, проводница подала Антону Ильичу чай, из ресторана принесли заказанные им бутерброды, и он, перекусив и отогревшись, стал понемногу отходить от переживаний. Попутчиками Антон Ильича оказалась молодая парочка. Четвертое место в их купе оставалось незанятым.
– Опоздал, – уверенно сказала проводница с приятным прибалтийским акцентом, и у Антона Ильича от этих слов защемило сердце. – В Москве это все время случается. У вас же такие пробки! Кто-нибудь обязательно опоздал… нет, опоздает… Опаз-ды-ва-ет, – поправила она сама себя, и все, кроме Антона Ильича, заулыбались. – Да, правильно! Опаздывает. Всегда! Так что располагайтесь, никто вас беспокоить не будет.
Парочка Антону Ильичу тоже неудобств не доставляла. Напротив, ему приятно было наблюдать за ними. Девушка казалась совсем юной, ей не было и двадцати пяти, решил Антон Ильич. Молодой человек был постарше. Оба они были явно увлечены друг другом, хоть и старались не слишком выдавать своих чувств при посторонних. Вели они себя тихо и как-то слаженно, как люди, которые не первый раз путешествуют вместе. Негромко переговариваясь между собой, они обустраивались, доставали какие-то вещи, что-то убирали вниз, что-то наверх. Антон Ильич смотрел на них и сам не понимал, что привлекало его внимание. Что-то казалось ему особенным, непривычным. И он догадался, что именно: они делали все спокойно, с улыбкой, без тени раздражения друг на друга, как это обычно бывает у семейных пар. Они говорили вполголоса и, по всему видно, отлично понимали друг друга, в то время как Антон Ильич порой не мог разобрать ни слова, и ему стало даже казаться, что они разговаривают на другом языке. Может, литовцы, подумал он.
За чаем они познакомились. К удивлению Антона Ильича молодой человек оказался итальянцем. Звали его Леонардо, по-русски Леня, как пошутил он сам. Жил он в Москве, работал шеф-поваром в итальянском ресторане и так хорошо говорил по-русски, что только небольшой акцент выдавал в нем иностранца. Его действительно вполне можно было принять за прибалта, интеллигентного и рассудительного. Тем более с его внешностью – у него были голубые глаза и светлые вьющиеся волосы, собранные на затылке.
Что до девушки, то представил он ее своей невестой. Звали ее Машей. Поскольку в новогодние праздники Леонардо трудился в ресторане день и ночь, то теперь вез невесту на заслуженный отдых. Направлялись они в то же место, куда был приглашен и Антон Ильич с Алексеем Евсеичем.
– Это не удивительно! – воскликнула Маша, хорошо знавшая тамошние места. – Это лучший зимний курорт, вот увидите, вам там понравится! Там минеральные воды, и бани, и сауны, и бассейны! А какой там лес вокруг! Можно на лыжах кататься, и на коньках! А ресторан там самый лучший недалеко от центральной площади, хотите, я вам напишу на бумажке? Сходите туда обязательно! Мы сами будем только туда ходить. Леня такой привереда! Я его только туда поведу В других местах ему не понравится, я его знаю!
– Так вы давно уже вместе? – поинтересовался Антон Ильич.
– Да… – выдохнули они в один голос, посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Почти три года, – ответил Леонардо.
– Да, много, – согласился Антон Ильич.
– Даже не верится, что уже три года прошло! Мне кажется, мы только познакомились, – улыбнулась Маша.
– А мне кажется, что мы знакомы всю жизнь, – твердо произнес Леонардо.
– А вы женаты? – с любопытством спросила Маша у Антона Ильича.
– Нет, – покачал он головой. – Пока нет.
Так, слово за слово, у них завязалась беседа. За чаем и разговорами они засиделись допоздна. Когда все улеглись, и потушили свет, Антон Ильич с наслаждением вытянулся на полке. Поезд убаюкивал мерным стуком колес. Он думал о предстоящих переговорах, и на душе у него было спокойно. К завтрашней встрече Антон Ильич был готов. Если все пройдет гладко, у него еще останется время, чтобы отдохнуть, выспаться, быть может, прогуляться по городу, в котором он никогда прежде не был. С этими мыслями Антон Ильич погрузился в сон.
На следующее утро Антон Ильич устроился в гостинице, которую выбрала для него Людочка. Номер был тесный, зато сама гостиница отлично расположена, всего в десяти минутах ходьбы от места встречи и совсем не далеко от центральных улиц города. Ресторан при отеле, где позавтракал Антон Ильич, тоже пришелся ему по душе. Единственное, что его настораживало с самого утра, так это то, что ему никак не удавалось связаться с Алексеем Евсеичем. Телефон его был недоступен, а когда Антон Ильич связался с его секретарем, та лишь ответила, что Алексей Евсеич вылетел в Вильнюс и на связь пока не выходил.
Пора было идти. Антон Ильич еще раз набрал номер начальника, вздохнул и отправился на встречу один.
Дорога была скользкой. Снег здесь почему-то не убирали, во всяком случае, дворников на улице Антон Ильич не встретил. Обледенелые тротуары вели узкой нахоженной тропинкой. Шагать приходилось медленно, осторожно лавируя на неровном бугристом льду посреди высоких затвердевших сугробов. Несколько раз дорога шла в горку, и Антон Ильич соскальзывал назад, замирал, раскидывал руки, пытаясь удержаться на ногах, ругался и аккуратно ступал вновь, бочком, держась за стену здания или фонарный столб. Было холодно, но Антон Ильич мороза не замечал. Когда он добрался до места, он чувствовал себя так, будто прошел тренировку в спортивном зале, трудную и напряженную.
Благодаря своей привычке выходить с запасом, особенно в незнакомом городе, на встречу он все-таки не опоздал. Его проводили в переговорную комнату, просторную, с прозрачными стенами, помогли снять верхнюю одежду и предложили чай. Антон Ильич еще раз набрал номер Алексея Евсеича, но тот безнадежно молчал. Возможно, он едет сюда, с надеждой подумал Антон Ильич, усаживаясь один за большим столом.
В назначенный час в комнату вошли трое. Уверенным размашистым шагом зашел высокий пожилой мужчина, глава компании. Рядом шел его сын, Андрис, молодой человек лет тридцати пяти – сорока. С ним Антон Ильич был хорошо знаком. Он вел переговоры от имени отца и не раз бывал в Москве. Однако подписывать контракт он не был уполномочен. Это делал только отец. Его Антон Ильич и Алексей Евсеич звали между собой Старик. Третьей была ассистентка, молодая женщина со строгим лицом и почти враждебным взглядом.
Морщинистое лицо Старика расплылось в наигранно любезной улыбке:
– Добро пожаловать на нашу землю. Приветствую, Алексей Евсеевич.
Антон Ильич, поднявшийся навстречу, пожал ему руку и представился. Старик одернул руку, будто бы передумав здороваться. Улыбка исчезла с его лица.
– Я правая рука Алексея Евсеича и отвечаю за этот проект, – объяснил Антон Ильич.
– А где Алексей Евсеевич?
– В пути.
– Когда будет?
– Вот-вот должен быть.
– Вот как приедет, звоните моему сыну и договаривайтесь о встрече.
Старик развернулся, буркнул что-то на своем языке и вышел вон из комнаты. За ним стремглав бросилась ассистентка, подхватив со стола папки с документами, которые она сюда принесла. Андрис тепло пожал руку Антону Ильичу и, попросив звонить ему, как только наступит ясность, тоже торопливо вышел.
Антон Ильич остался в переговорной. Он попросил еще чаю и уселся за стол, решив не покидать пока это место.
Надо было все хорошенько обдумать. Да и Алексей Евсеич мог явиться с минуты на минуту Антон Ильич достал телефон и снова позвонил. Но безрезультатно. Он решительно набрал номер приемной в Москве.
– Нет у меня никаких новостей, – с неприкрытым раздражением ответили ему на том конце.
Видимо, не только Антон Ильич разыскивал внезапно пропавшего Алексея Евсеича, и его помощница устала повторять всем одно и то же.
– Я же сказала, Алексей Евсеич в Литве.