Хорошо, что сторож
Не успел заснуть
И сумел печеньем
В дамбе щель заткнуть!
В центре Сладкограда
Улица Кис-Кис.
(Вы ведь догадались,
Что «кис-кис» — ирис.)
В центре этой улицы -
Площадь Пастилы.
В центре этой площади
Круглые столы.
В середине каждого
Круглого стола
Ваза из ванильного
Сладкого
Стекла.
В середине вазы —
Праздничный пирог.
Что в его середке —
Я узнать не мог.
Но уверен: в мире
Блюда слаще нет:
Грамм начинки равен
Ста пудам конфет!
Я назвать вам адрес
Был бы очень рад:
Я ведь знаю, где он,
Город Сладкоград.
Только адрес этот
Выдать не могу:
Я от сладкоежек
Город берегу!
Жил в тайге медведь ученый,
Запасал мангыр моченый,
Лук сушил, варил варенья,
Консервировал коренья
И питательные соки
Летом делал из осоки.
Возле дома на опушке
Он выращивал волнушки,
Поливал в жару березы,
Укрывал траву в морозы,
А в январские метели
Подпирал жердями ели.
У него была берлога
Без окошек и порога.
Но была в берлоге ванна,
Две кушетки, три дивана,
Патефон, библиотека
И домашняя аптека.
Он любил лежать в кровати
В теплом байковом халате,
Грызть орехи, есть конфеты,
Выпивать, читать газеты
И писать стихотворенья
Про коренья и варенья.
Если в дверь стучались волки —
Доставал грудинку с полки.
Если сойки и тетерки —
Подавал ржаные корки.
Снегирям и дубоносам
Отправлял посылки с просом.
А когда медведь скончался,
Будто пьяный, лес качался.
Превратились сучья в палки,
Почернели с горя галки,
Разлохматились тетерки,
Будто терли их на терке,
Похудели дубоносы,
Стали тонкими, как осы,
Снегири без чувств упали,
Чуть от горя не пропали,
А зареванные волки
Застрелились из двустволки.
Были кони и верблюды
В стародавние года.
А потом зачем-то люди
Развели автостада.
Вот пришел он с автостадом,
Конь, четыре колеса,
И глядит печальным взглядом,
Просит жидкого овса.
На совет собрались люди,
Стали думать и гадать,
Чем кормить, какое блюдо
Зверю этому подать.
Дали сена, дали проса,
Дали хлеба — не берет:
Грустно смотрит под колеса
И от голода ревет!
Притащили сладкий перец,
Гору яблок и грибов.
Но, увы, — автомладенец
Оказался без зубов.
Хорошо, что в керосинке
Продавался керосин,
И ему четыре кринки
Дал какой-то гражданин.
Выпил он, и сразу полем
Вскачь помчался,
И тогда
Люди этим самым пойлом
Напоили все стада.
И печаль свою забыли:
Каждый был безумно рад,
Что людей автомобили
Никогда не объедят.
Катятся к берегу
Волны зеленые,
Сине-зеленые,
Крепкосоленые.
А ведь когда-то
Вода в океанах
Пресной была,
Как в колодцах и кранах!
Пресные волны
В берег стучались.
Пресная пена
На гребнях качалась.
Пресные рыбы
Плавали в море.
Только вода
Стала портиться
Вскоре.
Предки на берег
Свезли отовсюду
Кринки, горшки
И другую посуду.
Но в них вместилась
Лишь часть океана,
Залив, две губы
И четыре лимана.
Вода зеленела.
А предки от горя
Плакали горько,
Сидя у моря.
Потом в Соликамск
Снарядили подводу
И стали засаливать
Пресную воду
В море Лазурном,
Желтом,
Каспийском,
Мраморном,
Черном,
Белом,
Балтийском.
Сыпали соль они
В воду без меры,
Целые Альпы
И Кордильеры.
Пересолились
Селедки, медузы,
Гудзонов залив
И пролив Лаперуза;
Вот из-за этой
Засолки беспечной
Стала вода,
Как рассол огуречный,
В море Лазурном,
Желтом,
Каспийском,
Мраморном,
Черном,
Белом,
Балтийском.
«Я ходил на рассвете в тайгу
И поймал крокодила в снегу.
Расстелил паутину на льду,
И запуталась в ней какаду.
Я в тайге просидел дотемна
Под огромным, как башня, сморчком,
Изловил мышеловкой слона
И накрыл носорога сачком.
На рассвете пришла кенгуру
Обдирать с мухоморов кору.
Ну, а я сел верхом на сучок
И ее зацепил на крючок!
Я слона обучил ремеслу:
Щи отменные варит мне слон.
А под вечер садится в углу,
Ремонтирует мой патефон.
Носорог заменяет кота:
Чуть сгустится в углах темнота,
Разевает он рот до ушей
И идет караулить мышей.
Я весь год обучал кенгуру
Грозно лаять на все голоса.
И теперь посадил в конуру
Вместо нашего дряхлого пса.
Какаду же попала в беду:
Съел голодный комар какаду.
Разжирел, оперился комар,
Превратился почти в какаду.
Мылся в ванне моей крокодил,
В кран с холодной водой угодил
И, по трубам проплыв на боку,
Будто грузило, булькнул в реку».
Так охотник рассказывал мне,
Я ему доверяю вполне!
Когда-то я держал волков,
Как держат кур, —
В ограде.
Пятьсот четырнадцать голов
Насчитывалось в стаде!
Я их гонял пасти на луг,
На пашни, в огороды:
Пускай едят гусиный лук,
Овес и корнеплоды.
В жару их прятал под навес,
В метель спасал в овраге:
Ведь если их загонишь в лес,
Заблудятся, бедняги.
Махал косой, забыв про сон,
С рассвета до рассвета —
Пятьсот четырнадцать копён
Я ставил им за лето!
Я не волчарню, а дворец
Построил им в те годы,
Чтоб уберечь их от овец,
Спасти от непогоды.
Да вот не спас, не уберег:
Однажды, в час полночный,
Овца явилась на порог,
Засов взломала прочный.
Передавила всех волков,
Со шкурами сжевала,
И пятисот моих голов
Как будто не бывало!
Они в одном селе живут.
Их все лентяями зовут.
А между тем, у них забот,
Как говорится, полон рот.
Один все лето, сев в ушат,
Пасет в болоте лягушат.
Другой, не покладая рук,
Растит траву и дикий лук.
Уехал третий на покос:
Кормить травой задумал ос.
Четвертый тоже не сидит:
Собаке посох мастерит.
Шестой запряг в арбу быка,
Иа свалку возит облака.
Седьмой костюм из дыма шьет.
Восьмой в колодец воду льет.
Девятый в ступе лед толчет.
Десятый уголья печет.
Ушел одиннадцатый в лес
Купить березовый отрез.
А самый старший на печи
Сшивает дратвой кирпичи.
Они в заботах целый день.
Да, и такой бывает лень!
Рано утром на печи
Ехал в лес Емеля.
Следом чайки и грачи
Поспевали еле.
Вот приехал,
Привязал
Печь к реке Емеля.
Только дудочку достал —
Заплясали ели.
Только в дудку задудел —
Закружились пихты.
Даже пень не усидел,
Крикнул:
— Эх ты! Их ты!
— Эх ты, их!
И по тайге
Поскакал вприсядку,
Удивленной кабарге
Наступив на пятку.
Что тут сделалось!
Ольха,
Уж на что была тиха,
А схватила иву
И пошла себе плясать,
Корнем вензели писать,
Прямо дашься диву!
Вверх ногами тополь встал,
На сучках затопал,
Заходил вокруг берез,
Взял под ручку абрикос:
— Эх, ух, шире круг,
Мне сам волк теперь не друг,
Я совсем еще не стар,
Я столетний тополь!
Разошелся старый пень:
Пригласил на круг сирень,
А потом пошел гулять
С ней по перелескам,
Ландыш ей хотел сорвать —
Развалился с треском!
С костылем хромой червяк
Вылез на опушку.
Пригласил на краковяк
Мокрую лягушку.
Снял медведь с плеча доху,
Вышел в белой майке,
Кувыркается во мху
На лесной лужайке.
Над медведем корсаки
Весело хохочут,
Потому что барсуки
Корсаков щекочут!
Я сегодня по лесам
Походил немало
И — клянусь вам! —
Видел сам,
Как там все плясало.
Да попробуй доказать,
Что дудел Емеля,
Что ходил вприсядку пень,
Что плясала с ним сирень, —
Ведь какой сегодня день? —
Первое апреля!
Пас я летом индюков,
Ать — два, ать — два.
Муштровал их, — будь здоров:
Ать — два, ать — два!
Я кричал им: «Разойдись!
Ать — два, ать — два.
В две шеренги становись,
Ать — два, ать — два!».
Р-разговорчики!
Р-равняйсь!
Ать — два, ать — два!
По порядку рассчитайсь!
Ать — два, ать — два!
Отучу вас травку рвать,
Ать — два, ать — два!
Научу маршировать,
Ать — два, ать — два!
Только были индюки,
Ать — два, ать — два,
Злюки, не ученики,
Ать — два, ать — два.
Налетели на меня,
Ать — два, ать — два,
Били крыльями полдня,
Ать — два, ать — два.
А клевались — ой-ой-ой,
Ать — два, ать — два!
А гоняли строевой,
Ать — два, ать — два!
Еле бегством спасся я,
Едва — едва,
С той поры хромаю я:
Ать — два, ать — два!