Давным-давно, лет сто тому назад и даже больше, в нашей стране правил император. Про это мы, конечно, знали, но интересно другое. При императорском дворе было множество всяких разных слуг и работников. И у большинства из них были необыкновенные профессии.
Мы сразу засыпали Наталью Дмитриевну вопросами.
– А вот интересно, – начал Вадик Сорокин, – как называлась бы профессия моего папы, если бы он служил при царском дворе?
– А кем работает твой папа? – спросила учительница.
– Мой папа работает главным поваром в ресторане, – похвастался Вадик. – Он, знаете, как вкусно готовит? Пальчики оближете! Он знает, как все на свете блюда готовить, – даже такие, о которых никто из нас и не слышал.
– Наверное, он так и назывался бы поваром, – пожал плечами Димка. – А как иначе?
– Нет, ребята. При царском дворе главного повара называли загадочным словом «кухмейстер», – торжественно объявила Наталья Дмитриевна.
– Кухмейстер? – переспросил Вадик. – Ух ты, как красиво! Я и не знал, что папа у меня кухмейстер. Нужно будет ему вечером об этом рассказать.
– Наверное, это от слова кухня, – вставила Наташка.
– Да, пожалуй, – согласилась учительница.
– А мой папа – пожарный, – гордо сообщила Аня Куликова. – Интересно, как его в прежние времена называли бы?
– Пожарных называли брандмейстерами, – отозвалась учительница. – Вернее, так называли начальника всех пожарных.
– А мой папа как раз главный в своей части, – кивнула Аня. – Значит, он и есть самый настоящий брандмейстер.
– А какие ещё профессии у ваших родителей? – спросила учительница.
– Музыкант! – обрадовалась Катя.
– Официант! – выкрикнул толстый Генка.
– Прокурор! – важно заявила Марина. – Вернее, он помощник самого главного в городе прокурора. У него и фуражка есть, и мундир.
– Парикмахер! – крикнул Антон. – Мой папа людей стрижёт.
– Участковый инспектор! – гордо сообщил Василий. – Он за порядком следит.
– Моя мама – воспитательница в детском саду, – тихо промурлыкала худенькая Вера.
– А моя мама – врач! – сказал с места Денис. – Она людей лечит.
– Тише, ребята, тише, давайте по очереди, – замахала руками учительница. – Я не могу рассказывать про все профессии одновременно.
– Про мою маму расскажите! – попросила Вера. – Она воспитательница в детском саду.
– Раньше воспитателей, которые помогали растить самых маленьких детей, называли детоводами, – сказала Наталья Дмитриевна.
– А мой папа? – спросил Антон.
– Твой папа парикмахер? Тогда он цирюльник. Но в наше время парикмахер только стрижёт людей, а в давние времена цирюльник стриг, брил мужчин и ещё немного был врачом. Он срезал мозоли, вправлял вывихи и стриг ногти на руках и на ногах.
– А мой папа? – выкрикнул Вася.
– А папу Василия, участкового инспектора, раньше называли околоточным, от слова «околоток» – район. Околоточный отвечал за порядок во всём районе и знал всех жителей своего района: кто чем занимается и кто как себя ведёт.
– А как раньше называли помощника прокурора? – спросила Марина.
– Стряпчий, – ответила Наталья Дмитриевна. – Именно стряпчий помогал главному прокурору в работе.
– А официант? – спросил Генка. – Как его называли в стародавние времена?
– Официанта называли чашником, – ответила учительница. – Потому что он подавал к столу чаши.
– Ух, как интересно! – сказал Павлик. – Столько разных профессий, и так красиво они назывались.
– А бродячих музыкантов раньше называли лирниками, – вдруг вспомнила Наталья Дмитриевна. – Так что папа Кати Самойловой – лирник.
– Он не бродячий, он сидячий, – обиделась Катя. – Он в симфоническом оркестре сидит и на скрипке играет: Шопена там, Чайковского…
– Ну, тогда не знаю, – растерялась учительница. – Наверное, раньше его называли так же, как и теперь: скрипач.
В дверь постучали, и в класс вошёл наш школьный завхоз Пётр Петрович. Он принёс коробку с мелом и новую тряпку, потому что старую мы случайно в окно выбросили, когда на перемене кидались ею друг в друга.
– А завхоз при царском дворе раньше назывался гофмаршал, – сказала Наталья Дмитриевна. – Он управлял всем огромным дворцовым хозяйством. У гофмаршала в подчинении были камердинеры, которые следили за порядком.
– Их у нас называют дежурными, – вставила Маша Курочкина. – Они тоже следят в классе за порядком.
Ребята ещё долго расспрашивали бы учительницу, но прозвенел звонок на перемену. Урок закончился.
– Сегодня дежурные, вернее, камердинеры, – Самсонов и Рябчиков, – улыбнувшись, сказала Наталья Дмитриевна. – Вымойте доску и проветрите класс, пока в кабинете никого не будет.
Ребята выбежали в коридор, а я подошёл к учительнице и, пока рядом никого не было, тихонько спросил:
– Наталья Дмитриевна, а как меня называли бы в стародавние времена?
– Тебя? – удивилась учительница.
– Да, меня, – кивнул я. – Как меня в классе называли бы, если бы я сто лет назад учился в нашей школе?
– Тебя, Рыжиков, и тогда называли бы двоечником, – вздохнув, сказала учительница. – И сто лет назад, и сегодня. Это слово уже много лет не меняется. Двоечник, Семён, – он и в Африке двоечник. – И Наталья Дмитриевна погладила меня по голове и снова вздохнула.
Обещалкин
– Дай списать! – попросил меня Колька Морозов на перемене.
– У, какой хитрый, а мне что за это? – отозвался я.
– А тебе жвачку дам, – пообещал Колька. – Иностранную!
– Можно, – согласился я. – Жвачку я люблю. – И протянул приятелю тетрадку по русскому языку.
– У, спасибо, друг! – обрадовался одноклассник и, схватив тетрадку, побежал в класс списывать домашнее задание.
– Э, постой, а жвачка где? – крикнул я.
– Завтра принесу! – пообещал Колька, скрываясь за дверью. – Честное слово!
– Ладно, завтра так завтра, – согласился я.
Но завтра Колька забыл принести мне свой долг. Вернее, принёс, но почему-то сам сжевал мою жвачку ещё до уроков.
– Ты же обещал! – насупился я.
– Ну, обещал, – опустил глаза Колька. – Ну, забыл… Завтра принесу, честное слово. Только дай мне сегодня списать русский язык.
– Хорошо, только завтра две пластинки жвачки принесёшь! – строго предупредил я.
– Ладно, хорошо, только мне ещё и задачки по математике нужно списать. Вчера с ребятами в футбол играл, не успел всё сделать.
– Договорились, – кивнул я и протянул ему обе тетрадки.
Колька быстро всё переписал и даже умудрился по русскому языку получить четвёрку, а по математике – вообще пятёрку. Учительница Тамара Михайловна даже похвалила его за то, что он все задачи решил правильно, без единой ошибки. Хотя задачи были сложные. Я подумал: «Ещё бы, я над ними весь вечер голову ломал, пока правильные ответы не нашёл. Устал ужасно!»
На следующий день Колька снова забыл о жвачке. Не голова, а решето какое-то, всё выскакивает. И как он только живёт с такой дырявой головой?
– Ну, забыл, подумаешь, – сердито сказал Колька. – Завтра принесу.
– Ты уже два раза обещал и забывал, – строго сказал я.
– Это у меня наследственное, – оправдывался Колька. – У нас и дедушка всё забывает, и папа. Вот пойдёт кто-нибудь из них за продуктами, бабушка велит купить молоко, яйца и хлеб, – так обязательно что-нибудь да забудут. И так каждый раз.
– Ты мне зубы не заговаривай! – рассердился я. – Когда жвачку отдашь?
– Завтра точно принесу, – заверил меня Николай. – Хочешь, не две штуки принесу, а целую пачку?
– Конечно, хочу, – обрадовался я.
– Ну, значит, договорились, – сказал он. – Завтра точно не забуду, честное слово. Только сегодня ты мне снова дай списать, ладно?
– Хорошо, – кивнул я. – Но только чтобы без обмана, целую пачку.
– Я себе узелок на память завяжу, – пообещал он.
– Какой узелок?
– Моя бабушка всегда дедушке на носовом платке узелки завязывает, – ответил приятель. – Увидит старичок узелок и что-нибудь да вспомнит.
– Ну хорошо, тогда завяжи узелок на память, – строго сказал я.
– Обязательно завяжу, – пообещал Колька. – А пока дай списать, а то вчера у нас важный матч во дворе был, я снова не успел выполнить задание.
– Держи, но это в последний раз!
– Обещаю! – вырывая из рук тетрадку, крикнул на ходу Колька.
На следующий день жвачки, конечно же, опять не было.
– Опять забыл?
– Нет, не забыл, – покачал головой Колька. – Денег не было.
– А зачем тебе деньги? – удивился я.
– Так жвачку же в магазине бесплатно не дают, – объяснил приятель. – А я вчера с ребятами в кино пошёл на новый фильм про вампиров, и после кинотеатра у меня совсем денег не осталось, ни копейки. Вот и не смог купить.
– Зачем же ты в кино пошёл, зная, что жвачку должен мне отдать? – не на шутку рассердился я.
– Надеялся, что достану где-нибудь денег, – ответил Колька. – Может, мама даст или бабушка.
– И что?
– Ничего, – развёл он руками. – Не дали. Я ведь вчера двойку по географии получил, вот они и не дали мне сегодня карманных денег.
– Так ты и географию не выучил? – удивился я.
– Ну да. Не выучил, – покачал головой Колька. – То футбол, то кино – времени совсем ни на что не остаётся.
– Ну ты даёшь!
– Дай списать в самый последний раз! – жалобно простонал Колька. – А я тебе завтра и жвачку, и марки, и фломастеры принесу. А хочешь, ещё и клюшку свою старую тебе отдам?
– Нет, – твёрдо ответил я.
– Ты же сам хотел эту клюшку, – заныл Коля. – Просил у меня, умолял. Это же не простая клюшка, её, между прочим, сам Владислав Третьяк, знаменитый на весь мир вратарь, в руках держал, когда на воротах стоял во время Олимпиады.
– Ну и что? Подумаешь… – протянул я.
– Как это – подумаешь? – испугался Колька. – Это же волшебная клюшка! С ней ты на воротах ни одной шайбы не пропустишь. Соглашайся, Семён, а я тебя не подведу. Честное слово!
– Нет, Колька, – покачал головой я. – Не дам тебе больше списывать.