Вера приподнимается на локте, целует меня в уголок сжатых губ.
– У меня есть идея. – Она прижимает палец к моим губам, призывая помолчать. – Давай не будем сегодня говорить о твоих проблемах. И вообще когда-либо, пока ты не почувствуешь, что готов. Ладно? Кажется, мы нашли неплохой способ, как перебросить тебя через край, да? У меня ведь получилось доставить тебе?
Я открываю глаза и снова кошусь на нее.
– Предлагаю на этом и остановиться. А там дальше будет видно. Ты отличный любовник, Белов, твои пальцы – это просто нечто. Но я хочу дольше.
Киваю. Все же решился повернуть голову в ее сторону. Однако какой смелый парень.
– Я не против заниматься с тобой этим еще, если ты захочешь.
Снова киваю.
– Но тогда тебе придется за мной ухаживать. Просто так я не даю, знаешь ли.
Ее тон абсолютно серьезен, а слова настолько неуместны в сложившейся ситуации, что мои стиснутые до дрожи губы медленно расплываются в улыбке, пока я не начинаю смеяться, Вера следом тоже. Она действительно говорит все это, глядя на меня, после того как узнала, что мужик из меня так себе.
– Я люблю цветы, подарки, пирожные и всю это женскую романтическую ерунду, слышишь?
– Понял насчет пирожных и ерунды. Тогда считай, что затраты на поездку к морю ты только что оправдала. – Я подмигиваю ей, приподнимаюсь на кровати, затем иду в ванную, чтобы заняться гигиеной.
Вера показывает мне язык, не реагируя на грубую шутку, остается сидеть голой на кровати, что-то читая в телефоне.
– И я хочу в горы, – говорит она мне вслед прежде, чем я успеваю закрыть за собой дверь.
Отчетливо понимаю, что будут ей и горы, и подарки, и все, что только захочет.
Глава 17Вера
«Кашкай» незаметно выдает сто двадцать по пути из аэропорта. Вера расслабляется в кресле и болтает по телефону с мамой, переписывается с Ариной, пока Белов следит за дорогой.
Ей нравится кататься с ним, и музыка его кажется почти терпимой, а их короткие разговоры вызывают улыбки. Рядом с Виком в машине хорошо думается, ей комфортно и спокойно. А еще она слегка возбуждена – это ее новое, пока непривычное состояние, когда он рядом. Естественное состояние, присущее началу новых отношений, когда уже есть воспоминания, от которых бросает в дрожь, но перспектива будущих открытий пьянит, дурманит. Из-за нее не ходишь, а паришь, ей живешь, дышишь.
Вере хочется ехать с Беловым вечно. Вдыхать кислород, который он выдыхает, смотреть на его серьезное лицо, ловить нахальные улыбочки, которые он периодически себе позволяет.
Сильные разрисованные руки с идеальными ухоженными ногтями сжимают руль, Вера смотрит на длинные пальцы, представляя их на своем теле. Их прикосновения творят с ней поразительные вещи, Вик ее гладит так, что под кожей горит, кровь несется по венам, ударяет между ног, разливаясь жаром. Он так много вкладывает в эти прикосновения, что они будоражат. Веру и раньше трогали мужчины, но никогда так, как он. Белов от этого тащится – она чувствует. Гладит ее и тащится от того, как она стонет, на его лице столько эмоций. И этот взгляд, сверлящий дыру прямо в сердце.
«Потрясающие, незабываемые выходные!!! – не отказывает себе в восклицательных знаках Арина. – Ты лучше всех! Спасибо-спасибо-спасибо! Как сама?»
«Не поверишь – тоже потрясающе. И рада за тебя. Когда будут подробности? И хотя бы фото знаменитого Марка».
Мама снова перезванивает. Это уже в третий раз, так как связь периодически пропадает. С ходу задает кучу вопросов, волнуется.
– Да, мама, с друзьями ездили в Сочи. И нет, без Артёма, я же тебе говорила, что с ним всё, точка. Забудь о нем. Я смогла, и у тебя получится.
Мама долго говорит о том, что не стоит рубить с плеча, всякое в жизни бывает. Снова и снова спрашивает, из-за чего расстались, но признаваться в том, что Вера – полная дура, не хочется.
Она последние полгода ежемесячно бегала по женским врачам, лечила воспаления, тщетно ища причину. Пила витамины, укрепляла иммунитет. Вере и в голову не могло прийти, что она делит мужской член с другой женщиной. Когда гинекологи спрашивали о возможности такого, она обижалась. Интересно, бывшей хозяйке «Прада» тоже досталось? Противно так, мерзко от этих мыслей.
– Ладно, мама, давай поговорим позже. Мне сейчас неудобно, – говорит Вера, понимая, что разговор уходит не в то русло и при Белове говорить о Кустове точно не стоит.
Должно быть, ему и так непросто не представлять ее со своим братом.
– Не спеши пока начинать новые отношения, подожди. Может, он одумается, увидит, какая ты верная, ждешь его, и женится.
– Все, мама, пока, мне неудобно разговаривать. – Вера быстро сбрасывает звонок.
Иногда кажется, что мама живет в другой реальности. Она, конечно, мудрая женщина, которая смогла на протяжении тридцати лет удерживать мужчину рядом, в отличие от Веры, но уж очень сомнительными кажутся методы.
Белов хмурится.
– Извини, – говорит Вера. – Мама многого не знает, но когда-нибудь даже она сможет смириться.
– Мне плевать.
– Надеюсь, так и есть.
– Значит, говоришь, с друзьями ездила? – усмехается он, подмигивая.
Вера тоже улыбается, понимая, что на данный момент Вик и есть ее лучший друг, человек, которому можно доверить все секреты. Мимо проносится блестящий витринами ненужных сейчас магазинов город; пешеходы, обходя лужи, толпами перебегают дорогу, хмурятся и будто не знают, что совсем недалеко есть Сочи, где люди ходят, а не бегают. И где Вера запросто отдалась мужчине в образе одинокого раненого пирата, предупреждающего всем видом исколотого и обожженного тела, что от него стоит держаться подальше.
Вера не следит за дорогой, ей все равно, куда он везет ее, лишь бы поездка не заканчивалась.
– Слушай, я так устал. Давай сейчас секс, а утром цветы, м? Нет сил ездить их искать. Вымотался.
– Да ну тебя, я ж пошутила.
Вик берет ее руку, сжимает.
– А я нет. Насчет тебя и меня, а?
Его кожа намного темнее и грубее ее, Вера только сейчас заметила. На его руке написано мелко, чтобы прочитать, надо приглядеться: I don’t wanna Die, Black Dahlia, The Loss.
– К тебе не поеду.
– Почему это?
– Догадайся сам.
– Ни одной идеи.
– Чтобы ты вновь меня прогнал, если что-то не понравится? Нет уж, Белов, я тебе не бедная родственница, чтобы творить что захочешь.
– Никто тебя не выгонял. – Вик выглядит растерянным. – Опять что-то себе навыдумывала?
– Я не мнительная, иногда даже слишком. Закрываю глаза в тех моментах, где следовало бы закатить скандал. Не поеду к тебе, и всё. Вези меня домой.
– Слушаюсь, мэм, – смеется он. – Еще распоряжения будут?
– Будут. Хватит так нагло улыбаться, понятия не имею, что у тебя на уме. Включи лучше музыку.
Минут через сорок Вик паркует машину напротив ее подъезда.
– Я поднимусь на чай, да же? Вера, завтра цветы, конфеты – все это завтра. Все что захочешь.
– В кино хочу.
Она отстегивает ремень, тянется и целует Вика в уголок губ. Вера точно знает, что ему это нравится. Белов ужасно колется, щетина светлая, не слишком густая, еще немного, и станет мягкой. Хочется запустить ладонь в его волосы, но она не решается. С Виком очень сложно, но справится ли она без него?
– В кино поедем. В гребаный театр, на выставку. И в планетарий. И цирк. О! А еще на концерт со мной пойдешь, – решительно кивает он.
– Вот этих, что ли? – Вера тычет пальцем в магнитолу и брезгливо морщится, поджимая губы. – Ни за что!
– Билетов уже нет, но я достану тебе один. В майке моей пойдешь с их фотографией. И кожаные штаны тебе купим. Шикарно будет.
– Э, притормози, парень. Я пойду, только если ты купишь мне затычки для ушей.
– Ты проникнешься их энергетикой, – убеждает Вик.
Его толстовка закатана до локтей, Вера смотрит на татуировки: чудовищные рисунки черепов, кораблей, прекрасную птицу (голубя мира), несущую в лапках черную гранату без чеки, – и думает о том, что они с Беловым из абсолютно разных миров. Чем она может надолго заинтересовать такого неординарного, творческого человека? Она обычная и скучная.
– Я бы сходила на Нюшу, – жалобно стонет Вера.
– На Нюшу пойдешь с Ариной. Ну так что, Вера, чай-то будет? Ароматный сладкий чаек. Или зря я покупал все эти плюшки?
Вик достает из кармана бесконечную ленту презервативов, и Вера смеется, откидываясь в кресле.
– Ну ты и ха-а-ам, – тянет, округляя глаза.
– Вера, я знаю твой секрет, ты ни фига не девственница. Так что хватит ломаться и ее из себя строить. Пойдем.
Белов выпрыгивает из машины, галантно открывает Вере дверь, затем бесцеремонно вытаскивает за руку и все это время улыбается. Так весело, широко и беззаботно, что она тает под этим его открытым взглядом.
– Перестань пошлить!
Она не знала его таким раньше. На тех нескольких семейных праздниках Кустовых, где они пересекались, Белов либо прятался за фотоаппаратом, либо хмурился за столом, редко участвуя в разговорах, непременно всегда опаздывал и уходил первым. Вера не помнила, чтобы он когда-то выпивал, расслаблялся, позволял себе шутить или смеяться. А с ней хохочет, шутит бессовестно, но отчего-то ей смешны его подколки ниже пояса.
Вик уезжает около часа ночи, сославшись на кучу работы, которую нужно доделать до начала сегодняшнего рабочего дня. Целует ее в дверях долго, шепчет:
– Красивая, вкусная, очень вкусная. Такая вкусная, что весь сахар к черту выброшу. Вот увидишь, серьезно выброшу. И ты мне будешь нужна на завтрак, Вера, я ж не могу пить горький кофе. Ты сможешь перебороть свои глупые надуманные комплексы за пару дней и остаться у меня? Так что? Я знаю, как ты пахнешь и какая ты на вкус везде. Ты же перестанешь стесняться меня?
Вера просто снова дрожит, пока он ее трогает, с силой обнимает распаленное от стольких часов ласк тело. Его пальцы идеальные, она понимает, почему Вик так усердно следит за ними. Его губы снова искусанные: ей нельзя его обнимать и царапать, поэтому она кусается. Его губы красные, распухшие – наверное, у нее такие же.