– Ого, – усмехается он, – польщен. Кажется, кто-то скучал еще больше меня. – Вик стягивает с нее топ прежде, чем успевает захлопнуться дверь.
– Ты обещал сделать все быстро, – выдыхает Вера ему в рот, когда он резко прижимает ее к стене. Стискивает его руки, водит от локтя до плеча – территория, на которую ее пустили.
Руки твердые, сильные, ей нравится гладить их. Поцелуй глубокий, влажный, слишком интимный, чтобы показывать его кому-то еще. Белов ее трахает, когда целует, когда трогает. Иначе он не может, поэтому делает доступное по максимуму.
– Поверь, сегодня я очень быстро, – смеется Вик. – Скучал.
– И я скучала.
Его руки уже задирают ее длинную юбку.
За месяц удалось отвоевать у психотравмы Вика руки, голову, лицо. На его шее нет шрамов, но он не разрешает ее трогать, всегда мягко останавливает. Вера закатывает рукав на его левой руке и ведет языком по контуру голубя мира. На руках тоже десятки шрамов, но они не такие сильные, как на животе, да еще и замаскированы яркими тату. То, что они там есть, удалось распознать, только ощупывая языком.
Вик прикрывает глаза и слабо улыбается. Лицо расслаблено, бедрами он чуть подается вперед, но не касается ее. Доверяет. Знает, что она не дотронется больше нигде, не сделает ему больно. А Вера знает, что Вику очень нравится, когда она ласкает его руки, и ей так жаль, что она не может сделать для него больше. Всего лишь руки и лицо – это так мало, там нет чувствительных мест, таких, которые он трогает у нее. Да, Белов всегда с ней кончает, но так ли ярко это наслаждение без физической стимуляции? Ненастоящие объятия, ненастоящий секс, ненастоящий оргазм. Но самые настоящие отношения.
А потом они долго лежат на кровати, дышат, молчат.
– Мы не виделись полторы недели… – начинает Вик.
– Три дня вообще-то, – поправляет Вера с улыбкой, очень мягко.
– Не важно. И я тут подумал. Хм… Тебя все устраивает, Вера? – вдруг спрашивает он.
Внезапность – его конек, Белов всегда так делает. Будто боится, что она откажет, будь время подумать, либо не решится сам. Пришла идея – действует.
– Нет, конечно, но что делать. Ты такой, какой есть: ни одного за столько времени даже жухлого букетика, – тоскливо вздыхает она. – Ты не пробиваем, – добавляет мрачно.
– Да ну тебя, я серьезно.
– Я люблю цветы, Белов.
Вера поворачивается набок, он следом тоже, лицом к ней, проводит рукой по ее бедру под одеялом.
– Очень красивая. Мне нравится.
– Спасибо.
– Так вот, насчет наших отношений. Интимных.
– Они прекрасные, – говорит Вера быстро.
– Нет, я с какой идеей, послушай: мои игрушки ты сказала выбросить, и я тебя понимаю, они б/у, это точно не для тебя, но…
– Что «но», Белов? Только не порть момент предложением каких-нибудь ненужных нам извращений, – строго произносит она, умоляюще сводя брови вместе. – Сейчас мне хочется просто полежать рядом, расслабляясь, а не снова спорить с тобой.
– Почему сразу извращений? Мне плевать, честно. Просто хочется сделать тебе приятно, и я тоже от этого получу удовольствие… визуальное. Черт… Ну же, Вера, давай, помоги мне в этом непростом разговоре. И не смотри, как на идиота!
– Вик, нам не нужны резиновые фаллоимитаторы, и без них всё супер, – отвечает она спокойно, глядя ему в глаза.
Вик прикусывает губу, думает.
– Давай просто обсудим это…
– Нет, – резко обрывает Вера. – Я хочу только тебя. Мне все нравится как есть.
– Мне было бы легче, если бы ты согласилась. Хотя бы попробовать. Вера-а, как насчет одного раза, а? Вдруг понравится?
Вик щипает ее за бедра, она отодвигается, смеется, ловя его руку, борется, будто у нее действительно есть против него хоть один шанс.
– Больше, чем эта тема… Белов, прекрати! Больше, чем эта тема, меня бесит только, когда ты опять пытаешься меня раздеть для того, чтобы сфотографировать. Ай, ну, Вик, больно же, милый!
– Не ври. – Он нависает над ней, лежащей на спине. – Кстати, ты подумала насчет моего предложения о фотосессии в студии? Не понравится – удалим, как и в тот раз. Честное слово. Закроем студию на ключ, всех выгоним, только ты, я и Canon. М?
– Опять двадцать пять. И снова: нет. Я не буду фотографироваться больше.
Видя, что Вик расстраивается, падает на спину, убирает от нее руки, Вера сама быстро поворачивается к нему. Сегодня она только и делает, что отказывает. И правда Королева Облома. Но что делать, если он просит невозможное?
– Милый, я считаю тебя очень талантливым, но больше голых фото не надо, пожалуйста. Я еле пережила тот период, пока ты не удалил старые. Как вспомню тот ужас, когда поняла, что, поведи ты себя по-свински, опозорюсь на всю сеть, сердце замирает. Сколько раз я набирала тебе тот «привет» и удаляла, как переживала, гадая о твоей реакции, представить сложно.
– Почему же опозоришься? Я сделаю все аккуратно и эстетично, доверься мне. Я хочу снимать твое тело. Мне мало просто трогать, понимаешь?
– Извини, но нет. Не понимаю. – Вера резко качает головой. – Для меня это важно. – Она приподнимается на локте, Белов снова на боку, лицом к ней. – Я не шучу, Вик. Это очень серьезная тема. Я не ношу вызывающую одежду не потому, что комплексую. Это не мое. Я раздеваюсь только перед тем, кому доверяю.
Он смотрит жадно, ловит каждое ее слово. Горячие руки нежно ласкают ее спину.
– Я знаю, что довольно соблазнительная, и хочу… только не смейся. Чтобы мое тело было подарком… мужчине, которого я выберу. Хотя подарок-то с гнилым сюрпризом, вероятно, – саркастично усмехается Вера.
– Подарок только для меня, – улыбается Вик.
– Да, только для тебя. Я не жду, чтобы ты оценил его. Хотя нет, вру. Конечно, жду. Но не требую. Просто выбрось эту идею раз и навсегда. Я не фотографируюсь голой, не показываю всем подряд пуп и задницу, декольте и белье. Только ты это видишь. И трогаешь. Я такая, какая есть. Возможно, занудливая, старомодная деревенщина. Скучная.
– Не скучная. Это я кретин, который давно забыл об истинном значении слова «стыд». Все, что красиво, для меня не стыдно.
Вера гладит его по лицу, едва касаясь кончиками пальцев шеи, а он смотрит не отрываясь, как будто не замечая этого.
– У меня никогда не было таких отношений, как с тобой. Я всегда давала понять, что не намерена встречаться просто потому, что весело. И никогда бы не стала жить с мужчиной без штампа или хотя бы официального предложения руки и сердца. Как ты говоришь, заниматься процессом ради процесса. Любой мужчина воспринимался только как потенциальный муж.
– Муж из меня так себе.
– Я прекрасно помню, что ты мне сказал. Когда ты скажешь «стоп», я постараюсь принять твое решение.
– Думаешь, тебе будет тяжело?
Ее пальцы легонько гуляют по его шее, Вера пробегает до затылка, пропускает сквозь них волосы, снова опускается ниже, слегка отодвигая высокий воротник кофты. Она бы, разумеется, не стала говорить на эту тему, если бы не хотела так сильно заинтересовать Вика сейчас, чтобы отвлечь и попробовать добраться до запретных мест. Шея чувствительная, ему понравится, как Вера будет ласкать его там, если он сможет выдержать.
Она игриво пожимает плечами, замечая, что Белов смотрит на ложбинку между грудей, которая получилась глубокой и соблазнительной, так как Вера лежит на боку. Берется за молнию на его кофте, Вик кладет пальцы сверху, останавливает. Смотрит уже серьезно, но не предупреждающе. Ждет.
– Я чуть-чуть. Пожалуйста.
Они не сводят друг с друга глаз. Вера не настаивает, тоже терпеливо ждет, пока Вик уберет руку.
– Я сейчас гладила твою шею, всё в порядке. Триггер не сработал. Я не коснусь шрамов, обещаю, буду осторожна.
Глаза Вика расширяются, потом он нерешительно кивает, хватка руки слабеет. Вера медленно тянет молнию вниз.
– Будет непросто без тебя, но я справлюсь. Жалеть меня не надо, – говорит ему.
Она расстегивает кофту сантиметров на пятнадцать, потом Белов все же перехватывает ее руку, целует тыльную сторону ладони, смотрит в глаза.
– Достаточно, я без майки.
– Был пожар, да? – спрашивает она, вновь мягко касаясь шеи.
Он коротко кивает и прикрывает глаза, откидывается на спину, расслабляется. Вера садится на корточки рядом. Внутри все трепещет от понимания, что этот сильный, умный, интересный мужчина так беззащитен сейчас перед ней. Знает, что коснись она шрамов, может сработать триггер, и Вику станет очень больно.
Она почитала о ПТСР… Ладно, перерыла всю доступную информацию о посттравматическом синдроме и сделала общие выводы. Сценарий, который Вик пережил однажды, запустится в голове, и ему придется пройти через весь этот ужас. Снова. Из-за нее. Вера никогда так с ним не поступит.
Она наклоняется и легонько касается губами его губ, Вик улыбается. Потом – подбородка в нескольких местах по очереди, переходит на горло, покрытое щетиной. Белов бреется от силы пару раз в неделю, хотя следовало бы каждый день. Ленивый. Вера впервые целует его шею так низко, практически приближается к плечам. Сначала легонько, затем увереннее, его руки на ее бедрах, поглаживают. Вик поощряет. Поцелуи опускаются ниже, Вера видит начало выпуклых, грубых шрамов, которые выглядывают из-под кофты, на вид сухих, в одном месте даже шелушащихся. Ей нужно быть очень осторожной, чтобы не запустить ленту ассоциаций.
– Приятно, – говорит он.
– И мне. – Она впивается в его кожу, оставляя после сильного поцелуя яркий след.
– Вау, Вера, – смеется Вик.
– Вау, Белов, – улыбается она тоже.
Глава 23Отчеты непотопляемого пирата. Запись 12
Я никогда не сомневался в том, что когда-нибудь мать узнает, какая беда приключилась с Артёмом. Вопрос был лишь во времени, как скоро это произойдет. С братом мы молча буравили друг друга глазами на всех семейных сборищах, благо их было не так много. Старались приезжать к родителям в разное время.
Понимаете, у меня такие родители, которым не хватает созваниваться с детьми раз в неделю, им нужно видеть нас постоянно. Мама вечно выдумывает поводы, чтобы я тащился через пол-Москвы с камерой, но отказывать ей нельзя. Она столько пережила со мной, выхаживая своего обгорелого, едва живого сына, что я буду всю жизнь делать для нее все что угодно. И вот, этот роковой день наступил. Ненадолго хватило Кустова, мог бы хоть годик поберечь их.