ты, как после сильного шторма. Залечивали раны, влюблялись сильно, страстно в души и тела друг друга.
– Другого сына, Полина Сергеевна! – горячо заявила она. Аж сердце заболело, так много эмоций и любви вложила в эти слова. Как эта женщина не догадалась сама? Вера у Вика дома, в его футболке, позвонила с его сотового, попросив о помощи. – Я про Белова вам говорю. – И снова быстро, будто в последний раз обняла Полину Сергеевну, прежде чем та успела отойти от шока и что-нибудь сказать.
Руки Кустовой опустились, тело напряглось, словно Верины объятия ей стали неприятны.
Затем прибыли Арина с Артёмом. Вик оказался прав: Арина знала о местонахождении брата, но скрывала. Кустовы топтались на кухне, почти все в сборе, перепуганные, как тогда, после аварии Вика на годовщину свадьбы Полины Сергеевны и дяди Коли. К счастью, Платон Игоревич вышел практически сразу, дал знак Вере идти к Вику, остальным сказал ждать.
Врач ростом под два метра, широченный в плечах мужик лет сорока с чисто выбритым лицом и проницательными светлыми глазами, занял собой весь коридор. Седой, как старик, хотя кожа на лице гладкая, да и осанка говорит о недюжинной силе. Никто не рискнул спорить, даже Артём притих и отступил к стене. Платон Игоревич, видимо, давно знал всех присутствующих, поэтому с ходу завел неторопливую беседу.
Оказавшись в комнате, Вера пододвинула кресло ближе к кровати, забралась в него с ногами. Теребила волосы, рассматривала кончики, выискивая посеченные, параллельно отвечала на сообщения Софии, которой тоже успела написать.
Живой, и ладно. Но какой же смешной Белов без волос: череп ровный, гладкий, кожа на несколько тонов бледнее, чем на лице, слегка блестит от местами плохо стертого масла. Вик ощупывает голову, несколько раз проводит ладонью по гладкой коже.
– А я-то думаю, почему холодно.
– Пока ты лежал без сознания, мы с Платоном Игоревичем отрывались. Еще и ногти тебе накрасили.
Он, конечно, не верит, но бросает быстрый взгляд на руки-ноги, которые высовывает из-под одеяла. Вика пришлось раздеть, потому что частицы бензина, казалось, намертво въелись даже в ту одежду, на которую не попала едкая жидкость.
Белов улыбается уголками губ, оценив шутку.
– Вик, может, полицию нужно вызвать? Я так и не поняла, что случилось. Кто это сделал? Он облил тебя, да?
– И без полиции очевидно, что за клоун. Проверим. Судя по голосам, вся семья в сборе?
Вера обреченно опускает голову:
– Я еще и скорую вызвала, но Платон Игоревич приехал раньше и попросил отменить бригаду. Ты как?
– Штормит. У нас самолет скоро.
– Улетел уже.
– Трындец. Вер, где телефон, мать его? – повышает голос Вик, выбираясь из-под одеяла, встает. Затем садится, давит на виски, давая себе передохнуть. Смягчается. – Прости, родная, что срываюсь на тебе. Неадекват. Не хотел грубить. Принеси, пожалуйста, гребаный мобильный.
Она кивает, направляется на поиски телефона. Встречается в коридоре с Платоном Игоревичем, чувствующим себя здесь как дома. Вероятно, нередкий гость. Но едва Вера заходит, дверь позади закрывается и Артём начинает кричать. Негромко и сквозь зубы, как умеет только он:
– Что вы сделали? Это ты сделала с ним? Я же говорил, что ему нельзя. Ты хоть представляешь, как тяжело обходятся эти откаты в траханое прошлое?!
– Я? – ахает Вера.
Видеть Артёма страшно, еще и такого агрессивного. Не зажили многочисленные засосы на шее, плечах и груди, синяки на руках. Воспоминания о медвежьей силище, скалой навалившейся на нее, рождают очередной приступ паники, но Вера чувствует себя дома, а значит, увереннее. Она не бежит, вместо этого шагает вперед и прищуривается:
– А может, это ты решил добить брата? Ты ведь один из немногих знаешь о его слабостях, вот и решил воспользоваться. Лицом к лицу слабо встретиться? Какая же ты сволочь! Клянусь, когда Вик придет в себя, я не буду даже пытаться за тебя заступиться! Как ты вообще посмел явиться сюда как ни в чем не бывало?!
– Он мой брат, а ты кто такая? Он из-за тебя рискнул и снова на транках? Ты стоишь этого, сама-то как думаешь?
– Что здесь происходит? – Полина Сергеевна вскакивает со стула и встает между ними. – Вы что несете оба?!
– Вера, Тёма здесь ни при чем. – Арина берет Веру за руку, ободряюще кивает. – Мы втроем, с ним и Марком, кофе пили, когда мама позвонила. Но что случилось-то?
– Вера нам сейчас все подробно расскажет, – медленно произносит Полина Сергеевна, оглядывая невестку с ног до головы. Оценивая с какой-то новой, известной только ей точки зрения.
Хорошо, что Вера натянула шорты. Врача она так и вовсе встретила в одной футболке и трусах: боялась отойти от Белова, оставить даже на минуту.
В квартире резко становится жарко и тесно, хочется встать ближе к сплиту, хотя бы сунуть под него голову. Вик попал в беду, но, кажется, на Верин зов о помощи прибыли новые враги.
Рассказывать о проблемах больше не хочется. Присутствующие давят, любое слово рискует прозвучать оправданием.
– Мама, я в курсе об этой сладкой парочке твикс, всё в порядке. Этот вопрос мы закрыли. Никаких обид, – говорит Артём и выразительно смотрит на Веру.
Дверь на кухню открывается, Белов в спортивном костюме, но без носков. Держится за косяк, смотрит слегка рассеянно, старается сфокусировать взгляд на лице каждого по очереди.
– Так, помощники, давайте тише. Вера, быстро в комнату и жди меня там.
Он тормозит маму и сестру, пытающихся его обнять, что-то спросить, подходит к столу, не отрывая внимательного взгляда от Артёма. Он словно ожидает начала драки в любую секунду. Берет со стола мобильный. Артём в это время стартует с места и скрывается в коридоре, следом хлопает входная дверь.
– Сука, сбежал опять, – как будто с досадой, но скорее безэмоционально проговаривает Вик. – Вера, тебя там Платон Игоревич ждет, – кивает ей в сторону комнаты.
Вера наконец уходит, слыша его спокойный голос:
– Просто очередной откат, всё в порядке, высплюсь, и нормально будет. Езжайте домой, я позвоню завтра. Мам, хорошо все у меня, не реви опять только. Тошно.
Глава 37Отчеты непотопляемого пирата. Запись 19
К виску приставляют револьвер, холодное кольцо дула вдавливается в кожу, вычерчивая след-вмятину. Замираешь, зажмуриваешься, а через секунду после сухого щелчка курка открываешь глаза, понимая, что живой. И чувствуешь, спорю, то же, что и пробудившись после срабатывания триггера. Я ведь думал, что горю по-настоящему. Стоило столько месяцев избегать касаний желанной женщины, чтобы потом из-за чьей-то мести оказаться перед ней на полу жалким, потонувшим в болоте надуманных ощущений? Обливший хотел пошутить? Заставить паниковать?
Пусть захлебнется ожиданиями.
Но это ж надо, бензином прямо в лицо! Даже Чердак никогда не трогал голову, а тут дали понять, что церемониться не станут. Хотели бы – подожгли, никто не мешал бросить следом спичку. Значит, цели другие.
Стараюсь рассуждать логически, но в итоге каждый раз оказываюсь в ванне с лейкой душа в обнимку. Не думал, что когда-нибудь кошмар быть сожженным заживо снова перекочует из липких снов в траханую реальность, становясь физически опасным. Но теперь-то я не испуганный до смерти связанный подросток – значит, и шансов выжить значительно больше.
Следующим утром после моего отката, собравшего на кухне толпу любопытных родственников, в Сочи улетает Джей-Ви. Не хотелось к нему обращаться за помощью, но «Трахельки» находятся на грани, а деньги на банковском счете сами по себе размножаться не умеют. Вот в чем минусы фриланса: если вы не в строю, то никто за это платить не станет.
Для этого отчета у меня припасены сразу две важные новости: плохая и хорошая. Итак, по порядку?
Плохая заключается в том, что Прорывную приходится ловить и глушить по три раза на дню. Торчу, другими словами, как гребаный наркоман. Хей, не спешите меня списывать, не в первый раз.
Хорошая новость: количество Вериных вещей в моей квартире не уменьшается. В данный момент она бегает от шкафа к зеркалу в новых босоножках, юбке и лифчике, пытаясь подобрать подходящую кофту. Критически осматривает свое отражение.
– Вер, ты красивая такая, назло мне наряжаешься, да? – говорю ей, наблюдая, как собирается на работу. – Хочется тебя потискать. Как насчет второго октября? Какие у тебя планы на эту дату?
– Белов, успокойся, с побритой головой ты мне ни капли не нравишься. Вот отрастут волосы, там посмотрим, – подмигивает она. – В октябре вряд ли, но подумаю. Если только в шляпе будешь.
– Пиратской?
– И тельняшке.
– Всегда знал, что есть в тебе нечто такое… развратное, – усмехаюсь.
Вера показывает мне язык и наконец останавливает выбор на одной из алых маек. Натягивает ее на себя.
– Ключи от машины возьми и, как доберешься, напиши, пожалуйста. Может, тебя на парковке кто из коллег встретит и проводит?
Она замирает в проходе, смотрит недоуменно. Я пожимаю плечами:
– Мало ли.
Вера медленно кивает и уходит. Лучше бы ее отвезти, конечно, но я пока не готов к таким подвигам. Попробую настроиться на то, чтобы забрать вечером.
Марат Эльдарович в телефонном разговоре делает вид, что мы не знакомы, долго и безуспешно пытается вспомнить, кто я такой. Его подручный, напротив, узнает и начинает сочувствовать. Елейным голоском желает скорейшего выздоровления, причем ни с того ни с сего, сам я не жаловался.
Пытаясь найти хоть какой-то выход и чувствуя себя подопытной крысой, с которой можно творить, что хочешь, безнаказанно, – ох, как это злит – решаю связаться с отцом Джей-Ви, Евгением Жоркиным. Мы с Виталиком ходили в одну художественную школу, поэтому его родителей я знаю, можно сказать, с детства.
Встречу назначаем в ближайшем кабаке, путь до которого запоминается с трудом. Всю дорогу смотрю под ноги, стараясь не шататься от львиной дозы успокоительных. Без шуток, двигаюсь на одном энтузиазме. Кожа зудит, хотя перед выходом я все тело намазал толстым слоем специальной мази. Оно как будто на самом деле заживает после ожогов. На последней стадии: когда уже не больно, а жить мешает по-прежнему…