ё казашка.
– Вот посмотри, – шепчет Карылгаш быстро, – посмотри, какой большой самовар: на всю чайхану один. Он почти с меня ростом.
Она берёт большой, толстый жёлудь, самый большой, самый толстый – и где только нашла такой? Берёт и ставит его на ладонь, и Васёк видит, какой это пузатый, огромный и важный самовар. Действительно, один на всю чайхану. Карылгаш ставит на него конфорку – чашечку от жёлудя, – и самовар совсем-совсем настоящий, хотя и без носика.
– Горячо! – кричит Васёк и сбивает самовар с ладони.
Вечером Карылгаш постучала Ваську в окошко.
– Это тебе, – и положила на подоконник кусок берёсты. На нём, как на большом ковре, стоит самовар, а кругом пиалы – чашки без ручек, точь-в-точь желудёвые чашечки. И казахи с загорелыми, тёмными лицами сидят прямо на ковре, каждый перед своей пиалой.
– Чайхана! – догадался Васек. – Здорово ты.
Карылгаш засмеялась:
– Тебе.
На другое утро Васёк ждал её у старого дуба. Карылгаш пришла в своём казахском пёстром платье. Из-под тюбетейки у неё разбегалось множество косичек. Васёк никогда не видал её такой.
– Уезжаешь? – вдруг догадался он.
– Да. Сегодня. Приехал отец.
Совсем рядом защёлкала птичка. Что она говорит: прощай, до свидания? Или: не надо, не надо, останься? Вот она смолкла.
– Тебе… – Васёк протянул желудёвые бусы.
– Правда? – удивилась Карылгаш. – Спасибо. – И надела их на шею. – Спасибо. А Василий – значит «царский».
– Как царский? Царь, что ли? Ещё чего. Буржуй?
– Почему буржуй? А, вот… царь лесов. А? Разве это плохо? Ну царевич. Ты – лесной царевич.
Она повела рукой вокруг и опять поглядела на верхушки деревьев.
– Ну лесной… другое дело, – сказал Васек. Карылгаш улыбнулась. Первый раз сегодня. – А ты тогда… царевна.
– Правда? – прошептала она радостно.
– Конечно, – сказал Васёк. – Ты – лесная царевна. Иди сюда. – Он взял её за руку, свою лесную царевну. Они встали под старым дубом и постояли молча. Потом Васёк наклонился и поцеловал тёплую щёку.
– Жених и невеста! – грянуло из-за кустов, и показались ребячьи головы.
Васёк отдёрнул руку и бросился бежать.
– Тили-тили-тесто, невеста, невеста! – гоготало в лесу.
Теперь вся деревня будет дразнить. Только выйди. Васёк влетел в горницу, схватил с полки чайхану и хлопнул её об пол. Вот! Ничего он и знать не знает!
…Тихо падают листья. Стучат жёлуди. Это было год назад. Когда Васёк отдёрнул руку, на лице Карылгаш мелькнуло удивление и ещё что-то. Теперь он знает: презрение. Это было вот тут, под этим старым дубом. Год назад. Вернёшься ли ты сюда когда-нибудь, Карылгаш, лесная царевна? Девочка с глазами, похожими на прошлогодние жёлуди?
Стеклянная антилопа
– Осторожно, – сказала мама и положила на стол коробочку. Катя смотрела, как мама тихонько, двумя пальцами, вынула из неё и поставила на скатерть… стеклянную антилопу.
Ах, какая это была антилопа! Вся прозрачная, с тонкими ногами и лёгкими, откинутыми назад рогами. Она как будто только что бежала и лишь сейчас, на одну минуту, остановилась. Её прозрачные копытца едва касались земли.
– Ах, – прошептала Катя и хотела протянуть руку, но побоялась.
– Её можно взять, – сказала мама. – Только легонько. Возьми. – Катя вздохнула и осторожно взяла антилопу. Она оказалась тёплая, как будто живая. Её узкая, красивая головка смотрела теперь на Катю немного удивлённо, как бы спрашивая: «Это ты?»
– Это я, – прошептала ей Катя. – А ты моя. – И засмеялась.
Она понесла свою антилопу на подоконник, на широкий белый подоконник, где всегда любила играть.
– Это двор для моих кукол, – сказала Катя. – Но если хочешь, будет поляна. Как хочешь.
Конечно, для антилопы нужна поляна просторная и светлая, как эта, потому что у антилопы такие резвые ноги, такое лёгкое тело, и она не хочет стоять на месте. По изогнутой спинке антилопы, по тонкой шеё проходила золотисто-жёлтая полоска, как будто туда попал луч солнца и, преломившись, скользнул в рога.
На замороженном оконном стекле были пушистые ветки из инея и высокие деревья, которые сплетались своими верхушками. Они блестели разноцветными искрами, и антилопа смотрела на них, слегка наклонив свою маленькую голову.
– Мама, это такой волшебный лес для моей антилопы, – сказала Катя. – Она будет всегда здесь гулять.
Но когда наступил вечер и погасло солнце, волшебный лес исчез, а поляна стала тёмной. Грустная антилопа стояла на пустом подоконнике. Катя взяла её и отнесла к себе на тумбочку.
У Кати болело ухо, и она грела его синей лампой. Теперь она грела, сидя в постели, и смотрела на тумбочку. Антилопа стояла на цыпочках, тянула тонкую шею, как будто спрашивала: «Что это?»
– Это вот что, – сказала Катя и повернула лампу. Ах, что тут случилось! Антилопа стала вся голубая. Прозрачная и голубая, и салфетка, на которой она стояла, была голубой теперь тоже.
– О-о, – сказала мама. – Как в лунном свете. Пусть это будет лунная долина, и антилопа будет приходить сюда ночью.
Теперь каждый вечер маленькая антилопа спускалась в долину и бежала, бежала, вскинув свои быстрые ноги.
– Куда ты? – спрашивала Катя. – Или ты не знаешь сама?
Как-то утром Катя завтракала и налила в блюдечко чай. Антилопа смотрела на воду, и её темные глаза блестели.
– Ты хочешь сюда, в это озеро? – догадалась Катя и поставила антилопу в блюдце. Узкие копытца едва коснулись воды и… исчезли. Как будто растаяли. Катя вскрикнула и подняла антилопу.
– Ах ты! Как ты меня напугала!
Копытца были целы, просто они такие прозрачные, что их почти не видно в воде. Потом Катя наполняла большую эмалированную чашку водой и опускала туда антилопу. Антилопа любила купание, она плавала то в одну сторону, то в другую, когда Катя слегка покачивала чашку. На поверхности были только золотистая спинка и длинные рога, которые касались воды и чертили две тонкие дорожки.
Однажды Катя капризничала и не хотела пить молоко.
– Ну как нехорошо, – сказала мама. – Даже твоей антилопе за тебя стыдно, и она опустила голову.
Катя сердито дёрнула плечами и толкнула антилопу. Раздалось тонкое «Дзинь!» – и передняя ножка отбилась.
– Мамочка, что теперь делать? – плакала Катя. – Что?
Она понесла антилопу на солнечную поляну, где блестел в мелком инеее сказочный лес, но антилопа не могла теперь стоять, она лежала, вытянув шею, и солнечный луч играл в её рожках. Катя отнесла её на тумбочку и зажгла синюю лампу. Всё стало голубым, и антилопа тоже, только она уже не стремилась вперёд, в прохладную долину.
Катя плакала целый день. А вечером пришёл старичок сосед.
– Ну-ка, что тут случилось?
Он опустил очки со лба на нос и положил антилопу на ладонь. Потом зажёг на кухне газовую горелку.
– Потихоньку сплавим, – сказал он Кате. – Ножка-то и прилипнет на своё место.
– А будет больно?
– А ты бы об этом думала раньше.
Катя вздохнула и отвернулась. Она не видела, что делал старичок над газовой горелкой.
– Ну вот, – сказал он. – Можно сказать, поправили.
Ножка была на месте, только уже не такая красивая. Повыше колена у неё выступал неровный бугорок.
– Будет припадать на эту сторону, – сказал сосед. – Прихрамывать. Ничего не поделаешь.
Катины губы дрогнули, она всхлипнула.
– А ты будешь помнить, – закончил сосед, – что обиду свою нельзя вымещать на беззащитных.
Вскоре подошёл Новый год. Катя сделала для антилопы уздечку из серебряной нитки, чтобы прикрепить её на ёлку. Она выбрала хорошую, пушистую веточку, но рядом оказался клоун. Весёлый клоун в блестящем колпаке, только он не годился в соседи антилопе, он всегда смеялся своим ярким накрашенным ртом, а стеклянной антилопе иногда бывало грустно. Красный барабан, важная, надутая рыба не подходили тоже. Ах, вот маленький индус! Смуглый, черноглазый, он держал тонкой рукой кокосовый орех на плече и смотрел, повернув голову так, словно он ждал кого-то с той стороны. Вот теперь он дождался эту чудесную антилопу. Она наклонила голову с красивыми рогами и поздоровалась с мальчиком-индусом. Она скакала много дней по снежной поляне и много ночей по лунной долине, она плыла через большое-большое озеро, и вот теперь наконец она нашла своего маленького друга, который тоже её долго-долго ждал.
Вигоша
Боря второй день болеет. Бабушка сидит возле его постели и вяжет тёплые носки, чтобы Боря больше не простуживался. Клубок у бабушки на коленях вертится и становится всё меньше и меньше. Вот нитка кончилась, а от клубка остался только маленький комочек бурой шерсти, на которую он был намотан.
Боря взял этот комочек и подержал в ладонях.
– Бабушка! Я сейчас сделаю баранчика. Хорошо?
– Хорошо, – кивнула бабушка.
– Помнишь, я на ёлку какого кота сделал?
– Помню.
Боря попросил проволоку и стал из неё гнуть ножки, голову, шею. Конечно, баранчик получился не сразу. Сначала это была просто какая-то лягушка. Но Боря всё подправлял и подправлял ножки и шею, и наконец получился баранчик. Шерсть намотать на проволоку было тоже не просто, но если очень захотеть, а потом очень постараться, то в конце концов получится то, что нужно.
– Ну вот, бабушка, посмотри, какой барашек.
– О-ой! – протянула бабушка и засмеялась. – Больно шея длинная. И сутулый какой-то.
– Ну и что ж, – сказал Боря.
И действительно, не у всех же короткие шеи? Бывают ведь и длинные. Боря долго мастерил голову, вертел, потягивал, вот шея и вытянулась. А сутулый, потому что проволока лишняя оставалась, пришлось её на спине закрутить.
– Ну ничего, – сказала бабушка. – Только он больше на этого… похож…
– На верблюда?
– Ну да. А ведь это, Боренька, пожалуй, неспроста. Шерсть-то у нас вигоневая, вроде верблюжья. Вот дела-то какие. Значит, так ему и надо быть верблюжонком.
– Правда? – обрадовался Боря. – Что же ты сразу не сказала? Ну тогда понятно, почему он таким получился.