В приемной возникла тишина. Никто из сидящих здесь еще не слыхивал, чтобы рядового посетителя, скромно устроившегося в углу, так любезно приглашали в кабинет.
Петр Петрович встал, пригладил седые виски и осторожно, словно под ним был скользкий ледок, проследовал в кабинет Бортнева.
Все это было так необычно, что никто из посетителей, сгрудившихся в приемной, не сделал попытки воспользоваться широко раскрытой дверью.
Пока Петр Петрович шел по кабинету, у Бортнева все-таки сработал инстинкт самосохранения, и он поставил на заявлении резолюцию, удовлетворяющую просьбу.
Затем он встал, сердечно поприветствовал Петра Петровича, усадил его и справился о здоровье.
— Нормально, — ответил Восьмаков, нервно сплетая и расплетая пальцы. — Вчера в бассейне стометровку плыл, в оздоровительной группе. Нормально здоровье.
— А это? — директор поднял и опустил заявление старшего научного сотрудника.
— Тут, Василий Петрович, другое, — Восьмаков дернул плечом и тихо добавил: — Как бы вам получше разъяснить?.. Помните, я докладную записку подавал? Месяца два назад… Вы ее по профсоюзной линии пустили для проведения теоретической конференции… Состоялась конференция… Позавчера состоялась.
Голос Петра Петровича дрогнул беспомощно и жалко, как у обиженного ребенка. Комкая слова и дергая плечом, он рассказал Бортневу о конференции.
— Вечеров десять просидел я в фундаментальной библиотеке, — признался Петр Петрович. — Готовился.
Восьмаков заново просмотрел первоисточники, выискивая доказательства собственных предложений. Напрягая немолодые уже глаза, вчитывался в петитный текст пожелтевших комментариев, не пропустил ни одного подстрочника, ни одного реферата.
Он тщательно подготовил доклад. Лучшее из всего, что он сделал за последние десять лет. Это была лебединая песня научной логики, изукрашенная аргументацией, ссылками на авторитеты, подкрепленная цитатами. Доклад блестяще подтверждал точку зрения Петра Петровича, что принятый термин «строительно тире монтажные работы» ошибочен и должен быть заменен термином «строительные и монтажные работы».
— Двенадцать человек на конференцию пришло, — сказал Петр Петрович, снова дернул плечом и опустил седую крупную голову. — За три дня было объявление вывешено, лично всех руководителей секторов обзвонил. Двенадцать человек…
— Маловато, — согласился Бортнев. — Местком тут, видимо, недоработал.
— А ведь вопрос был исключительно теоретический… Правильность терминологии! Это же основа экономической науки. Полагал, что молодежь активно заинтересуется. Тридцать добавочных мест в зале организовал.
Петр Петрович не признался, что горькой каплей, переполнившей его персональную чашу, явились беспардонные вопросы старшего техника-лаборанта Курочкина.
Решением профгруппы сектора Славка был принудительно направлен на научно-теоретическую конференцию. Когда Петр Петрович кончил доклад, Курочкин попросил разрешения задать несколько вопросов.
Председательствующий разрешил. Славка переступил с ноги на ногу, возвел к потолку глаза и спросил, как, по мнению докладчика, будет правильно: железобетон или железный бетон — это первое. Во-вторых, субподрядчик или субъективный подрядчик? В-третьих, накладные расходы или прикладные расходы?
Лицо Славки было серьезным, говорил он значительным тоном, делая необходимые паузы после каждого вопроса. Петр Петрович уже собрался отвечать. Но тут старший техник-лаборант плюхнулся на стул и затрясся в беззвучном смехе.
У Восьмакова свалилась пелена с глаз. Он вдруг понял издевательскую бессмысленность заданных вопросов, увидел огромный зал с двенадцатью слушателями, свирепую томительность на лице члена месткома, ответственного за производственный сектор.
Тут он осознал, что никого не интересует так тщательно и любовно подготовленный доклад, что всем безразличны его настойчивые и многолетние искания в области научной терминологии. Что сам он выглядит как извозчик на стоянке такси.
Петр Петрович собрал в папку тезисы доклада, извинился перед собравшимися, ушел домой и написал заявление с просьбой о переходе на пенсию.
— Да, терминология — важная область науки, — вздохнул Бортнев и поправил очки. — Я удовлетворил вашу просьбу… Трудно согласиться на уход такого работника, как вы, Петр Петрович… Двенадцать человек! Нет, здесь все-таки явная недоработка месткома.
Когда Петр Петрович ушел из кабинета, Бортнев вызвал начальника отдела кадров, председателя месткома и заместителя по хозяйственной части.
— Проводы устроить по первому разряду, — распорядился Василий Петрович. — Цветы подготовьте, выступления… Может, ему золотые часы подарить?
На золотые часы местком не расщедрился. Остановились на транзисторе.
— Как раз ему для туристских походов, — поддержал кадровик председателя месткома. — И адресок соорудим… Позавчера два десятка папок для адресов получили… Я Казеннова попрошу. Так, чтобы со слезой получилось… Только проводы надо в рабочее время устроить. Иначе разбегутся и конфуз будет.
Директор института согласился с разумными доводами опытного кадровика.
Оставшись один в кабинете, Бортнев снова остро ощутил бег времени. Подумал, что дочь вот-вот выйдет замуж, а сына скоро призовут в армию.
Он с ненавистью покосился на пирамиды входящей и исходящей корреспонденции. Текучка заедала так же неотвратимо, как Петра Петровича научная терминология. Когда-то Восьмаков заведовал кафедрой политэкономии в крупном институте, а вот сейчас добровольно уходил на пенсию…
Бортнев снова вспомнил о неоконченной монографии. Подошел к сейфу, вынул папку, сдул с нее пыль и решительно подумал, что с завтрашнего дня он наплюет на текучку, сядет за работу и доведет ее до конца.
Но тут в телефонном аппарате звякнуло, и Василия Петровича соединили с огромным и требовательным миром, бушующим за стенами кабинета. Звонил старший референт первого заместителя министра. Он попросил подготовить справку, сколько израсходовано металла на производство железобетонных конструкций для промышленного строительства.
— За последние десять лет, с разбивкой по кварталам, — четко диктовал старший референт. — По маркам стали и по номенклатуре изделий.
— У нас же нет таких данных, — всполошился Бортнев. — Мы же этим вопросом не занимались… За десять лет! Где же цифры найдем?
— Я передаю вам указание руководства, товарищ Бортнев, — голос старшего референта прорезался звоном легированной стали.
Трубка дрогнула в руке Василия Петровича, но он поборол минутную слабость и ответил:
— Дадим справку.
Затем вытер платком вспотевшие ладони, спрятал в сейф папку с неоконченной монографией и приказал секретарю собрать очередную «пятиминутку» руководителей отделов и секторов.
Через два часа договорились подготовить справку, положив в ее основу мудрую мысль, что если институт не знает, то никто не может знать. Такая методологическая установка позволяла действовать по «соображению», ориентироваться не только на выловленные цифры, но и на здравый смысл, позволяющий эти цифры увязать друг с другом.
После «пятиминутки» Зиновий Ильич Лаштин, оставшись наедине с директором, сообщил потрясающую новость…
— Макова освободили… Сегодня приказ подписан. Исполнение обязанностей возложено на Курдюмова. Так что Олег Валерьянович нами теперь командует.
В министерстве появилась анонимка, обвиняющая Макова в аморальном поведении. Все понимали, что бумага эта вздорная и полагается ее, попросту говоря, швырнуть в корзину. Но Вячеслав Николаевич не хотел оставить и тени подозрения на своем честном имени и потребовал создать комиссию, чтобы расследовать грязный навет.
Члены комиссии, в составе которой оказался и Курдюмов-сын, были благодушно настроены к коллеге, втянутому в неприятную историю.
Курдюмов заявил, что он возмущен недостойными подозрениями, которыми неизвестный автор пытается очернить уважаемого товарища. Он полностью согласен с тем, что полученное заявление надо швырнуть в мусорный ящик.
— Под непосредственным руководством Вячеслава Николаевича наши институты добились значительных научных успехов. Можно с уверенностью сказать, что полученные результаты, внедренные в практику строительства, дали огромный, к сожалению, не поддающийся прямому счету экономический эффект. Пользуясь тем, что Вячеслав Николаевич здесь присутствует, мне хотелось бы попросить его кратко информировать нас о наиболее важных научных достижениях. Я полагаю, что в целях объективности такую информацию мы должны изложить в справке по итогам проверки.
Члены комиссии единодушно согласились с предложением. Вячеслав Николаевич благодарно взглянул на Курдюмова.
— Собственно говоря, мое участие в развитии научных исследований, — скромно начал Маков, — состоит в общем руководстве. Диапазон исследований подведомственных мне институтов весьма широк, и, естественно, я просто не имею возможности детально ознакомиться со всеми без исключения достигнутыми научными результатами. Мне трудно выбрать для информации тему, которая могла бы заинтересовать комиссию.
Курдюмов предложил информировать об успехах в научных исследованиях по вопросам экономики строительства, которые, как ему известно, находятся под непосредственным руководством начальника отдела.
— Да, к ним я имею более близкое отношение, — подтвердил Маков.
— Ну и расскажите о них, Вячеслав Николаевич. Вы же недавно разработали, например, дельта-метод решения по открытой модели транспортной задачи оптимизации развития и размещения производства сборного железобетона. На конференции же докладывали, одобрили все… Интересно товарищам будет послушать. За вашей же подписью записка была представлена руководству. Очень перспективное исследование…
— Интересное исследование, — согласился Маков и беспомощно оглянулся по сторонам. Он помнил и записку руководству за собственной подписью и научную конференцию в зале министерства, но рассказать сейчас членам комиссии о перспективной работе по дельта-методу был не в состоянии. Напрягая память, он пытался вспомнить суть этого метода, но в голове всплывала мешанина всяких непонятных слов: матрицы, убывающие функции, рябые от множества латинских и греческих букв формулы эквивалентных затрат, алгоритмы, критические периоды, корреляционные зависимости и прочие разные хитрые штуковины, которые толком объяснить он не мог не только членам комиссии, но и самому себе.