Девушка, покраснев, извинилась и провела их в маленькую гостиную.
Наконец пришел хозяин квартиры, очень симпатичный человек лет пятидесяти, одетый с иголочки. Он вежливо выслушал Леона Бургена, но ответил очень сдержанно. Что это за ЕОС, он не знает. О перевооружении Германии он слышал много, но разве она еще не вооружилась? Конечно, он против войны, как, впрочем, и все.
— Понимаете, политика не моя область. Мне некогда заниматься такими вещами…
— Но вы читаете газеты? Слушаете радио? Сейчас много говорят об этих вещах.
— Знаю, меня они не интересуют. Меня больше привлекает театральная страничка, да еще автомобильная выставка. А ваше ЕОС, видно, поганая штука, раз люди против нее. Но что поделаешь?
— Вы совершенно правы, это поганая штука, опасная для Франции, — и Леон постарался как можно понятнее все объяснить. Если ЕОС будет ратифицировано, а это может произойти, как говорят, осенью, то весной будет создан новый вермахт. Конечно, наименование будет другое, но немецкие генералы получат право командовать французскими солдатами в так называемой европейской армии…
— Нет, я сам офицер запаса и уверяю вас, что французы никогда не потерпят такого унижения.
— Мы тоже так думаем, но для этого нужно сорвать создание ЕОС.
— Предположим, что все это так, — несколько оживляясь, сказал педикюрщик. — Предположим, что Франции в самом деле угрожают… В таком случае надо поднять шум, надо об этом кричать, оповестить всех…
— Но мы это и делаем, — вставила Жаклина.
— Недостаточно, мадам, недостаточно. Взять хотя бы меня — я об этих вещах слышу впервые. Нужно действовать гораздо активнее и беспрерывно говорить об этом. Вы должны побывать всюду, отправиться к людям на их работу, останавливать прохожих, убеждать пассажиров метро, потолковать с лавочниками… Вот, мадам, как надо действовать. Да и в нашем доме вы обязаны обратиться не только ко мне, а собрать всех жильцов, рассказать и им о нависшей угрозе. Убежден, что вам это не пришло в голову.
Леон Бурген опешил, но хозяин был так увлечен, что не давал вставить слова.
— Вы думаете, как я набрал клиентуру? Не знаете? Говорил о себе направо и налево, знакомился с людьми, а потом они уже сами заговорили обо мне, сообщили мой адрес своим друзьям, так и пошло. А в начале у меня никого не было… Сейчас я еле справляюсь с работой. Даже подыскиваю себе помощника… Может быть, у вас кто-нибудь найдется?
— Да, вы внесли замечательное предложение, — прервал его Леон. — Мы не подумали о собрании жильцов.
— Великолепная идея! — с искренним восторгом воскликнула Жаклина. — И вы, конечно, придете?
— Если вы не возражаете, мы зайдем к вам в другой раз, чтобы посоветоваться, как организовать это собрание, — сказал Леон.
— А пока дайте мне одну петицию, я ее покажу своим клиентам.
Он сам проводил их до дверей и всучил им пачку своих визитных карточек.
— Возьмите, они могут вам понадобиться.
— И все-таки он не подписал, — заметил Жак, когда они вышли.
— Подпишет, — ответил Леон, — и мы еще проведем это собрание. Я порекомендую его одному моему приятелю, и тот поможет нам довести дело до конца.
Они подытожили результаты своего похода: подписали одиннадцать человек, включая консьержку. У семерых или восьмерых, возможно, еще удастся получить подпись. Вдобавок намечено собрание. И только один отказ.
На все это у них ушло немногим больше часа. Жаклине казалось, что они сделали мало, а Леон был в восторге.
— Дело не в количестве, а в качестве, — сказал он. — Если хотите, можем еще продолжить наше занятие.
— Я собирался предложить то же самое, — ответил Жак. — Почему бы нам не отправиться в угловой дом?
— Там, наверное, большие квартиры, много прислуги, а у нас мало времени… Попробуем все-таки в верхнем этаже.
Они сели в лифт и позвонили в первую же квартиру. Им открыл дверь аккуратно одетый господин в очках и провел их в кабинет. Он был похож на учителя. Жаклина и Жак сочли благоразумным дать говорить Леону… Но учитель прервал его:
— Нечего мне рассказывать сказки. Вы боитесь не только за Францию, но и за ваш дорогой Советский Союз! — Полюбовавшись произведенным эффектом, он насмешливо продолжал: — Благодаря ЕОС, видите ли, капиталистический мир только станет сильнее. Я вас понимаю…
Он явно забавлялся и, взглянув на Жаклину, добавил:
— Конечно, я подтруниваю над вами, но я прав. Совершенно естественно, что вы, коммунисты, встаете на защиту первого социалистического государства. Кстати, вы, наверное, именно так бы и ответили, не опереди я вас.
Но Леон Бурген не сдался.
— Я должен вам сказать, что среди нас нет членов коммунистической партии. У мадмуазель отец был брошен в тюрьму немцами, отец моего товарища попал в плен в Германию, а мой погиб…
— Не сердитесь, молодой человек, Франция — свободная страна, и вы имеете право отстаивать свои убеждения, даже если вы и коммунист. Мне это не мешает. Но я хотел вам показать, что я все великолепно понимаю. Ведь вы со мной разговариваете не от имени Комитэ де форж?
— Нет, мы пришли по поручению комитета мира.
— Великолепно. Ну а в вашем комитете, естественно, Советский Союз не осуждают?
— Зачем? Он никому не угрожает.
— Но у Советского Союза тоже есть солдаты, армия, атомная бомба… Не отрицайте хотя бы, что он готовится к обороне.
— А остальные страны?
— Вы хотите сказать — американцы? Да, у них тоже немало торговцев пушками… На мой взгляд, они хотят, чтобы дрались другие, а они будут продавать им оружие… — он усмехнулся.
— Я думаю, в один прекрасный день они вынуждены будут все свое добро отправить в стратосферу или создать в Тихом океане новые острова, чтобы избавиться от своего оружия. Нечто наподобие мусорного ящика…
Все рассмеялись.
— Я люблю пошутить, но на самом деле я гораздо серьезнее, чем кажусь. Мне бы хотелось пораздумать над вашей просьбой на досуге и проглядеть соответствующую литературу. Вы, наверное, можете мне ее дать?
Но они ничего не захватили с собой, и Жаклина предложила принести эти материалы попозже.
— Только не слишком много, мне все-таки кое-что уже известно. Видите ли, дорогая моя начинающая общественница, я бы ратовал за разоружение всех стран…
— Ваше стремление отвечает стремлениям движения за мир, — ответил Леон, — а ЕОС преследует как раз противоположную цель.
— Возможно. Принесите вашу литературу. Я бы не прочь также познакомиться с высказываниями Советской России по вопросу о Европе. Во всяком случае, выдвинутая ЕОС маленькая Европа — нелепость…
Кто-то постучал в дверь.
— Вы меня извините, но ко мне пришел ученик, — сказал хозяин квартиры. — Мне сейчас некогда продолжать наш разговор. Приходите ко мне в другой раз. Я преподаю английский и немецкий языки.
Пожимая им руки, он добавил все в том же насмешливом тоне:
— Это легче, чем учить русскому.
В соседнюю квартиру им даже не пришлось звонить. Молодая блондинка в плаще, сшитом по последней моде, стоя у дверей, искала в сумочке ключ. Она так приветливо посмотрела на Жаклину, что та, осмелев, обратилась к ней:
— Мы собираем подписи жильцов дома под протестом против перевооружения Германии…
— Я уже подписала.
— Может быть, не то? У нас речь идет о ЕОС.
— Кажется, так оно и называлось. Пожалуйста, покажите мне ваш листок.
Она внимательно прочитала текст протеста и с милой улыбкой его вернула.
— Именно это я и подписала. Недавно ко мне приходил водопроводчик и дал мне такую же бумажку. Почему вы смеетесь?
— Кажется, я с ним знакома. Маленький, растрепанный?
— Да, да.
— В таком случае прошу извинения. Он член нашего комитета. Значит, он нас опередил.
— Если хотите, я могу подписать и ваш листок.
— Зачем же, раз вы уже дали свою подпись.
Леон вспомнил, что Пибаль, рассказывая о своем похождении, добавил, будто у этой женщины не то муж, не то любовник депутат. Может быть, водопроводчик и прихвастнул? Но она была такая хорошенькая и приветливая, что Леон решился:
— Можно вас попросить еще об одной вещи?
— Пожалуйста.
— Ваш муж депутат. Скажите ему, чтобы он не голосовал за ЕОС. Французы не желают…
— Хорошо, я поговорю…
Все трое спустились вниз, но на улице Леон попрощался, он спешил на лекцию.
Дождь продолжался. Жак взял Жаклину за руку, и они побежали…
Блондинка вошла в переднюю, сняла плащ и, стоя у зеркала, причесала слегка намокшие волосы. Из комнаты донесся голос Анри Вильнуара:
— Маринетта!
Она молча вошла в спальню, села в кресло, положила ногу на ногу и закурила сигарету. Только тогда она спросила:
— Господин министр желает меня видеть?
— До чего же ты ребячлива!
Поговаривали о преобразовании кабинета, и Вильнуар надеялся на этом выиграть, тем более что Маринетта обещала, если он станет министром, взять развод и выйти за него замуж. Элен вернулась в Перигё и, казалось, образумилась. Правда, Вильнуар ожидал еще нескольких сцен, но самое трудное было позади. Элен теперь все знала. И, что еще важнее, Вильнуар-отец, поставленный в известность о намерениях сына, одобрял их. Главное теперь — избежать скандала. Элен будет неплохо обеспечена… Дети поедут учиться в лицей, а каникулы будут проводить с матерью. В общем Анри ни в чем не мог себя упрекнуть. Наконец, в сорок четыре года судьба ему улыбнулась.
Он встал из-за своего маленького письменного стола, чтобы подать Маринетте пепельницу, и, воспользовавшись случаем, поцеловал ее в затылок.
— Скажи, с кем ты разговаривала?
— С молодыми людьми.
— С молодыми людьми?
— Да, и с ними еще была очаровательная девушка.
— Чего они от тебя хотели?
— Ничего особенного, мою подпись.
— Для чего?
— Против ЕОС.
— И эти тоже! Надеюсь, ты не подписала?
— А почему? Нечего на меня так смотреть, вот уже три месяца, как я это сделала.