— Четыре женщины, — вслух рассуждал Макар, лохматя и без того взъерошенные светлые волосы. — Одна видит ожерелье, решает его украсть. Мотивы нам сейчас не важны… Итак, она достает украшение из портфеля, прячет… Кстати, — он остановился посреди комнаты, — а кто их обыскивал?
— Их не обыскивали, — неохотно сказал Вересаев.
— Почему?
Парень изумленно воззрился на него, и Степан Степанович, прежде не обращавший на мальчишку особого внимания, в первый раз разглядел, что у того серые глаза — такие же, как у Безинской: не стального оттенка, а глубокого цвета, как вода в пруду.
— Мы подумали, что та дама, которая взяла ожерелье, обязательно спрятала бы его, — пояснил вместо Вересаева Горошин, — а обыск для женщин — это такое унижение… Нет, тогда уж и в самом деле лучше милицию вызвать.
— Хорошо, допустим, — нехотя согласился Макар. — Хотя я бы не исключал вариант, что ожерелье до сих пор у одной из них. Итак, женщина его берет, выносит из кабинета, решает спрятать, выбирает место. Она понимает, что вы, Анатолий Иванович, скорее всего, заглянете в портфель и обнаружите пропажу, но она не знает, что вы не захотите вызывать милицию. А потому она должна спрятать украшение, но спрятать так, чтобы его в подходящий момент можно было вынести. Конечно, нельзя исключать вариант тупого воришки, — увлекшись, продолжал Илюшин, — который сунул бы ожерелье в первое попавшееся место, не думая, но для нас такой вариант совершенно неинтересен!
Он остановился, потому что Вересаев отчетливо хмыкнул.
— Прошу прощения, — смутился Макар.
— Ничего-ничего, рассуждайте дальше, — с легкой иронией сказал Степан Степанович. — Действительно, такой вариант неинтересен. То ли дело, если наша воровка все тщательно спланировала!
— Она не могла тщательно спланировать, — возразил Макар, — потому что у нее не было на это времени. Но просчитать вероятности могла и наверняка просчитала. Она же аудитор, у нее аналитический склад ума! Итак, она предполагает, что всех задержат, обыщут, ничего не найдут и отпустят. А спустя некоторое время она вынесет ожерелье, и все.
— Если мы не найдем его раньше, — буркнул Валера, которому все меньше нравилось, что шеф с таким вниманием слушает мальчишку вместо того, чтобы пойти и найти наконец чертову цацку.
— Нет, — вдруг решительно сказал Илюшин, резко останавливаясь и чуть не наткнувшись на стул Вересаева. — Ничего подобного.
— Что значит «нет»? — возмутился охранник. — Найдем, конечно. Что тут искать: два этажа, восемнадцать кабинетов!
— Я не об этом. Я о том, что воровка была уверена: искать ожерелье мы будем сами. Она знала, что Анатолий Иванович не станет обращаться в милицию.
— С чего ты взял? — от удивления перейдя на «ты», спросил Вересаев.
— Нутром чувствую, — непонятно объяснил парень. — Поверьте, Степан Степанович: все дамы хорошо знают характер Анатолия Ивановича, и преступление было задумано именно с расчетом на то, что обыскивать помещения будут не оперативники, а мы. И что мы его не найдем, потому что не будем знать, где именно искать.
— И тогда вызовем ментов! — Николай покачал головой, потому что идеи парнишки казались ему совершенно безосновательными.
— Не вызовем, — себе под нос проговорил Горошин. — Не вызовем, — повторил он громче, заметив, что все смотрят на него. — Я так решил. В конце концов, это моя пропажа.
— Вот видите, — пожал плечами Илюшин. — И такую реакцию наша дама тоже просчитала. Она неплохой психолог.
— Анатолий Иванович, вы хотите покрывать воровку? — пренебрежительно осведомился Валера. — Зачем?
— Может быть, кому-то из них срочно понадобились деньги, и она не нашла иного выхода, кроме… — Горошин заморгал и стал похож на толстенькую сову. — И случай подвернулся… Я не могу представить, что кто-то из моих коллег окажется под следствием, даже если она и взяла мою вещь… без спроса…
Что-то очень детское прозвучало в его словах, и Валера с плохо скрытым презрением пожал плечами. Глупость, и больше ничего: если тебя обокрали, да еще и по-наглому, вора нужно найти и посадить, чтобы другим неповадно было. А не уси-пуси разводить.
— Я вас понимаю, Анатолий Иванович, — неожиданно сказал Вересаев. — Что же, получается, нас переиграли?
Валера и Николай промолчали. Горошин покачал головой, и непонятно было, согласен он с директором или нет.
— А вы что скажете, Макар Андреевич?
— Переиграли, если мы не найдем ожерелье, — подтвердил Макар. — Не будет же охрана каждый день обыскивать выходящих аудиторов. Это незаконно, в конце концов. Анатолий Иванович, а вам самому не обидно, что ваши слабости играют на руку воровке? Ведь она останется с вами в одном кабинете, вы будете видеть ее каждый день, гадать, кто сыграл на вашей порядочности. А другие женщины, не причастные к краже, испортят отношения друг с другом, потому что у них обязательно возникнут свои версии, и рано или поздно их озвучат, и получится нехороший скандал.
Голос Илюшина звучал убедительно, и Вересаев подумал, что сам бы он в подобной ситуации давно согласился с его доводами.
— Хитрая сволочь, — не сдержался охранник и получил тычок от Николая. — А что? Лихо прокрутила дело и теперь уйдет с побрякушкой.
— Анатолий Иванович, надо ее найти! — воззвал к Горошину Николай. — Правда, как будто в лицо плюнули…
Но Горошин снова покачал головой, и теперь стало ясно, что это значит.
— Ну, как хотите, — развел руками Макар. — Тогда я не вижу для нас никаких зацепок. Разве что…
Он задумался. Снова походил по комнате, затем взял со стола листок, на котором Николай записал, какие комнаты открывались аудиторами.
— Где умный человек прячет лист? — проговорил Илюшин.
— Где-где… — Охранник слегка растерялся, решив, что вопрос обращен к нему. — В холодильнике, должно быть.
— Почему в холодильнике? — поразился Степан Степанович.
— Потому что там можно все спрятать, — честно ответил Валера.
— Умный человек прячет лист в лесу. — Макар рассеянно глянул на охранника, и Вересаев понял, что идею с холодильником парень прослушал. — Так Честертон говорил, а он сам был очень неглупый человек.
— Психолог? — проявил осведомленность Николай.
— Не совсем. Впрочем, неважно. Итак, умный человек прячет лист в лесу. Наша воровка — умный человек? Наверняка. Даже если кажется глупой.
Поняв, к чему клонит Илюшин, Вересаев мысленно обежал глазами все здание.
— Люстра? — быстро предположил он. — Светильники? Аквариум?
Макар взглянул на него, что-то напряженно обдумывая.
— Вряд ли, — протянул он. — Анатолий Иванович, напомните, пожалуйста, в чем хранилось ожерелье. В коробочке?
— Нет. Коробочка показалась мне слишком безвкусной, и я переложил его в конверт.
— В конверт! — хором воскликнули Илюшин, Вересаев и Николай.
— Вспомните хорошенько, — торопливо сказал Илюшин, — ваши коллеги видели, что вы убрали украшение в конверт? Пожалуйста, вспомните, это очень важно!
— И вспоминать нечего. Видели. Я при них взял со стола плотный конверт, а потом засунул его в портфель.
Пристально глядя на Горошина, Макар прищурился и сказал, отчетливо выговаривая каждое слово:
— А если бы вам пришлось прятать конверт так, чтобы он не должен был бросаться в глаза, какое место вы бы выбрали?
Анатолий Иванович посмотрел на Вересаева непонимающим взглядом, и вдруг тень догадки мелькнула в глазах у обоих.
— Архив! — Степан Степанович опередил Горошина на полсекунды.
— Точно! — Макар азартно хлопнул ладонью по столу. — Вот наш лес! Готов прозакладывать зарплату за полгода — конверт в архиве!
Когда в помещении, где хранился архив документов, зажегся свет, охранник негромко присвистнул.
— Не свисти, денег не будет, — машинально заметил Николай, делая шаг вперед и пропуская вперед Илюшина.
Но на него вид стеллажей, заполненных папками, тоже произвел впечатление. «Хорошо, если конверт здесь. А если нет?»
— Вы с Валерой берете на себя правый сектор, — приказал Вересаев, недолго думая, — я — средний, Анатолий Иванович с Макаром Андреевичем — левый.
И, не теряя времени, двинулся к шкафам.
Николай постоял в некоторой растерянности перед полками, но затем, приговаривая про себя «глаза боятся, руки делают», вынул крайнюю папку. «И что с ней делать? Внутри смотреть?»
Он пробежал пальцами по пыльным корочкам, вдохнул запах картона и старого клея, наклонил голову и прочитал даты на корочках. «Надо приступать», — сказал он самому себе, и тут из-за соседнего стеллажа раздался очень спокойный голос Вересаева.
— Я его нашел.
Николай замер на секунду, не веря своим ушам, а затем бросился к шефу. То же самое сделали и остальные и увидели Вересаева вертящим в пальцах ожерелье из серебристых веточек, на которых блестели капли — камни.
— Надо же… — проговорил Степан Степанович. — Даже в папку не спрятала, просто всунула конверт на среднюю полку. Наверное, торопилась.
Он протянул ожерелье Горошину, который взял его так бережно, словно капли могли стечь на пол.
— Кто? — выдохнул Валера. — Кто заходил в архив?
Мужчины подняли глаза друг на друга — все, кроме Вересаева: он и так помнил, кто дважды был в архиве.
— Безинская, — с сожалением признал Макар. — Маргарита Анатольевна.
Увидев Горошина, вошедшего в кабинет генерального директора с ожерельем в одной руке и конвертом в другой, все сидевшие вскочили. Кроме Оли Земко, положившей руку на живот и устало откинувшейся на спинку стула.
— Нашли! — Глаза Рекурова изумленно расширились, словно он не допускал и мысли, что их затея увенчается успехом.
— Нашли, — грустно подтвердил Анатолий Иванович.
— Где? Где нашли? — Людочка так и впилась глазами в шефа, не сводящего глаз с Безинской. Та держалась спокойно, но на ее лице на секунду промелькнуло странное выражение.
— В архиве.
Степан Степанович прошел за свой стол, уселся. Николай с Валерой остались стоять у дверей, словно боялись, что кт