'aime» и «Je t'adore» [59].
Кейт всего не расскажешь; но кое-что сказать надо.
– Да, кстати, – крикнула она. – Я домой не еду.
– Что!
– Не е-ду! Прости, ошиблась. В Ровиле очень хорошо.
Глава VI
Пьер Александр Бюиссонад, комиссар полиции, сидел у себя на Рю Мостель. Он был крупноват, с багровой складчатой шеей (вид сзади) и густыми бровями. Мнения по его поводу разделялись на две школы; одни считали его неправдоподобно учтивым, дельным и надежным, другие – чем-то вроде озверевшей черепахи. К первой школе, заметим, принадлежал только он сам.
Сейчас он беседовал с человеком, который хотел получить право на огнестрельное оружие. К пятой минуте разговора кроткий посетитель по фамилии Флош решительно стал адептом второй школы, поскольку комиссар сообщил ему, что дверь не заперта, а на всяких идиотов времени не напасешься.
– Я же хочу получить разрешение! – напомнил Флош. – Можете вы его дать?
– Нет.
– Почему?
– Потому, – отвечал Пьер Александр четко, как на экзамене.
– Я живу в опасном районе!
– Переезжайте в безопасный.
– Я поздно возвращаюсь. Понимаете, я играю на кларнете.
– Не играйте. Есть другие занятия.
– Какие?
– Здесь не бюро по найму.
– А если на меня нападет апаш?
– Тогда я вам дам разрешение.
– Так он же меня убьет!
– Естественно.
– В жизни не слышал такой чепухи! – сказал кларнетист. Комиссар на него посмотрел.
– Все, – сказал он. – Некогда мне разговаривать. Не нравятся вам законы, сами и меняйте.
– Если бы я мог! Да чихал я на эти…
– Что-о-о? Еще одно слово, и я вас арестую. Нет, какая наглость! Какая низость! Вон отсюда! Да вы анархист! Эй, Пюнэ!
– Да, господин комиссар?
– Вывести.
Несчастный Флош выскользнул сам, терзаясь мрачными мыслями, а комиссар грозно повернулся к подчиненному, который, как все подчиненные таких начальников, выглядел старше своих лет.
– Вот что, Пюнэ, – сказал он. – Вы дурак и остолоп. Сколько раз сказано, всякими мелочами меня не обременять. Разрешение, видите ли! А вы что, маленький? Ладно. Кто там теперь? Жалоба на таксиста? А может, на хозяйку? Или собачка потерялась? Что вы стоите, как идиот?! От-ве-чай-те!
– Там дама, господин комиссар. Мадам Пэглэр.
– Чего ей надо?
– Не знаю, господин комиссар.
– Вот и не пускайте.
– То есть как «не пускайте»? – удивилась миссис Пеглер, вплывая, словно галеон под парусами. – Хорошенькие порядки! Это вы комиссар?
– Я, мадам.
– Значит, вы мне и нужны. – И она плотно уселась в кресло.
Комиссар воздел к потолку и руки, и взоры, явно спрашивая Всевышнего, почему Он допускает такие издевательства над достойными людьми.
– Нужен! – дрожащим голосом воскликнул он. – Кто вас обидел, а? На кого жалуетесь, на мужа? Разрешите сообщить, примирение семейств не входит в мои обязанности. Если супруг не привел сожительницу в дом, мы не имеем права вмешиваться. Что, привел? Я вас спрашиваю!
– Экут, месье… [60]
– Привел или нет? Если да, сообщите в прокурорский надзор, и я приму свои меры. Если нет – па-апросил бы…
– Муа, же… [61]
– Хватит. Все ясно. Он вас побил. Тогда представьте в суд два показания свидетелей. В суд! Не мне! Нет, сколько можно! Я добрый человек, мадам, но…
– А ну вас! – сказала миссис Пеглер.
Вернее, она сказала что-то соответствующее по-французски, а это звучит помягче, и все же комиссар был потрясен. Оторвав взоры от неба, он посмотрел на посетительницу точно так, как смотрел на Флоша.
– Мадам!
– При чем тут муж? Он в Америке. Если вы помолчите, я вам объясню, зачем пришла.
Комиссар несколько смягчился. Слово «Америка» ему понравилось. Как все французские чиновники, он считал, что американцы богаты, и кое-что из их денег перепадает достойным людям. Приветливым он быть не мог, но что умел, то сделал.
– Слушаю, мадам, – сказал он не точно так, как сказал бы это голубь, но с некоторым сходством.
Миссис Пеглер заколебалась.
– Строго между нами…
– Естественно, мадам!
– Это дальше не пойдет?
– Ну, что вы, мадам!
– Наверное, вы слышали о мистере Карпентере. У него большая яхта.
– Конечно, мадам! Богатый американец.
– Именно. Так вот, я хочу, чтобы он женился на моей племяннице.
– Да, мадам?
– Да. Все шло хорошо, и вдруг…
– Они поссорились, мадам?
– Нет. У Мэвис на это ума не хватит. Появилась некая особа…
Комиссар сокрушенно поцокал, явственно удивляясь царящему в мире злу.
– Кто именно, мадам?
– Живет в отеле «Сплендид» под фамилией Трент. Комиссар уважал людей, живущих в таких отелях.
– Вы хотите, чтобы я приказал обыскать ее номер?
– Нет, не хочу. Идите туда сами.
Месье Бюиссонад побагровел. Он сознавал свой ранг и собирался объяснить, что комиссар – это вам не топтун какой-нибудь, но миссис Пеглер успела заметить:
– Дам пять тысяч долларов.
Он судорожно глотнул, вращая глазами, шевеля усами. Его, несомненно, оскорбили, но реагировал на обиды он точно так же, как Пу-Ба [62], то есть, не отвечая, быстро подсчитывал, сколько же это будет франков.
– Ну, как? – напомнила миссис Пеглер. Он очнулся. Франков оказалось немало.
– Рад служить, мадам, – лаконично ответил он. Миссис Пеглер снова заколебалась.
– А ордер нужен?
– Нет, мадам.
– Нельзя же зайти просто так. Комиссар слегка улыбнулся.
– Конечно. Тут требуется тонкость. Мы подождем, пока эта особа уйдет, а уж тогда… Пара пустяков!
– Пустяков? Не думаю. Комиссар снова улыбнулся.
– Вы забываете, мадам, что эта особа ничего не знает. Ей неизвестно, что… – он чуть не сказал «…что сам Бюиссонад идет по следу», но сдержался и закончил: – что она под подозрением. Вы с ней близко знакомы?
– Нет.
– Но пригласить на ужин можете?
– А, ясно! Я ее приглашаю, а вы…
– Вот именно. Она живет одна?
– Там есть какая-то Кейт. Видимо, тоже авантюристка.
– Пригласите их обеих в какой-нибудь дальний ресторан. Порекомендую «Grenouilliere» в Омале. Модное местечко, тридцать километров от города.
– Вот это разговор, – одобрила его миссис Пеглер. – Это я понимаю.
Поначалу он казался ей то ли чучелом, то ли надломленной тростью [63], но теперь она узнала в нем мудрого мужа, которому можно поручить важнейшие дела.
Она встала, двинулась к двери, а Флош и Пюнэ от двери отпрыгнули и направились кто – к столу, кто – на воздух, на солнышко.
«Подумать только! – говорил себе маркиз. – В самых зачерствелых душах таится неожиданное добро». Только что он беседовал с бывшей маркизой и снова обрел веру в людей. Если бы за минуту до этого ему сказали, что его пригласит в дорогой ресторан та, от кого он ждал в лучшем случае яда, он бы не поверил; но чудо свершилось, и он спешил рассказать о нем сыну.
Услышав перестук клавиш, маркиз поджал губы и нахмурился.
– Я тебе помешал? – холодно спросил он, входя в комнату.
– Да, – отвечал Джеф. – В чем дело?
– Случилась странная вещь. Твоя бывшая мачеха пригласила в «Grenouilliere» нас с тобой и мисс Трент с сестрой. Удивительно! Я думаю, она стала мягче. Что-то тронуло ее душу.
– Наверное, услышала песню, которую любила в детстве.
– А что, может быть. Ты бы видел, как она улыбалась! Говорит, только я умею заказывать обед. С медового месяца ее такой не помню. Поразительно!
– Да уж…
– О расходах не беспокойся, платит она. Значит, так… Икра, bisque d'écrevisses, форель a l′Archiduc, куропатка périgourdine[64], спаржа… В общем, ясно. Я еще не все продумал, но поверь, это будет пир богов. Ты, конечно, едешь?
– Прости, не могу. У меня тут одна встреча.
– Отложи.
– Не решусь, он очень хочет меня видеть. Такой Честер Тодд, племянник нашей мегеры. Утром приехал из Сэн-Рока.
– А, да! Брат этой странной барышни с большими глазами. Наверное, и его пригласили.
– Нет. Мегера не знает, что он здесь, и он просил не говорить. Хочет отсрочки.
– Что ж, понять его можно. Жаль, жаль! Ну, что поделаешь…
– Вот именно. А теперь – прости, я работаю.
– Сколько можно! – возмутился маркиз, считавший труд формой невроза. – Черт знает что! В такой день лучше гулять с мисс Трент.
– Несомненно.
– Играть с ней в теннис.
– О да!
– Купаться. Кататься на лодке.
– Да, да, да.
– Чего ж ты сидишь? Джеф вздохнул.
– Интересно, мучался так Эрл Стэнли Гарднер? [65] – сказал он. – Наверное, нет. Тогда он не писал бы по шестнадцать книг в год. Что ты ко мне пристал? Доведешь еще до инсульта, да что там, до отцеубийства, а это большой грех. Я изо всех сил стараюсь не думать о мисс Трент, избегаю ее, а ты – гулять, играть!
Маркиз очень удивился.
– Она же тебе нравится!
– Это мягко сказано.
– Ты что, влюбился?
– Да.
– Ничего не понимаю! Джеф снова вздохнул.
– Что ж тут непонятного? Все очень просто. Я ничего не могу предложить.
– А имя Мофриньезов?
– И доходы Мофриньезов.
– Нельзя так много думать о деньгах, мой мальчик.
– Прости, это фамильное. Но ничего не попишешь, она богата, я беден.
– Жефф!
– Не надо. Когда речь идет о браке, я – истинный Пот-тер. Не могу жениться ради денег, совесть не велит.
Маркиз содрогнулся. Конечно, он слышал, что бывают такие люди, но это его не радовало.
– Ты меня разочаровал, – с печальным достоинством промолвил он в дверях.