— Что, нравится? — как-то спросил парень, заметив Петю.
— Ага. А долго надо учиться, чтобы работать на таком станке?
— Да не так… Теорию резания надо знать и допуски…
— А-а… — протянул Петя. — А где этому учат?
— В школе мастеров. Вон объявление, читай.
Петя оглянулся и прочел о 6-месячных курсах, на которые приглашались рабочие, желающие повысить свою квалификацию.
— Уж не метишь ли ты в мастера? — услыхал он вдруг за спиной насмешливый голос Санникова.
Петя смутился.
— Да нет… Куда нам…
— Правильно, — подтвердил Санников. — Пускай грамотные учатся. Мы и так хороши.
«Заладила сорока про Якова, — вдруг озлился Петя. — Хорошо, да не очень». — Он глянул назад, где мелькали огненные бабочки, подумал: «Вот где работа!»
Вечером Петя записался в школу. Чем ближе узнавал Санникова, тем неприятнее тот становился ему. Не любила Санникова и девушка, работавшая на соседнем станке. Звали ее Дусей. И училась она в девятом классе вечерней школы.
Вспомнил, наконец, Петя, где он видел Дусю. На смотре художественной самодеятельности. Группа молодежи исполняла задорную русскую пляску. Одна из девушек плясала особенно хорошо, и то была Дуся.
Он осмелился однажды и спросил:
— Мне, кажется, я видел где-то вас…
Светло-голубые глаза девушки вопросительно посмотрели на него.
— Да? А где же?
— Это же вы танцевали на смотре самодеятельности?
— Да, я! — словно обрадовавшись чему-то, воскликнула Дуся. — Вы тогда были в театре? И что, понравилось?
— Конечно. Здорово вы вертелись… как волчок.
…Когда Петя начал работать самостоятельно, он почувствовал себя свободнее. Но «наука», которую прошел у Санникова, была небольшой, и часто приходилось обращаться за помощью.
Санников в таких случаях всегда говорил:
— Ты ко мне с теорией не подходи. Дуй к грамотеям.
Тогда он спрашивал у Дуси, и она охотно объясняла. Девушка была хороша собой, и у Пети вдруг появилось много вопросов.
— Скоро ты совсем ничего не будешь понимать, — съехидничал как-то Санников.
В последнее время у него всегда было плохое настроение, придирался, ворчал. Но самым страшным в Санникове Петя считал то, что этот безграмотный парень взирал на все с холодным безразличием болотной птицы. Глядя на него, Петя вспоминал, как однажды с отцом возвращались с охоты. К вечеру им попалось болото. Уставшие, они уселись на кочку, отгоняя комаров.
— Папа, смотри, что это? — прошептал Петя, показывая на просвет в осоке.
— А, цапля, — проговорил отец. — Безразличная птица. Никакой жизни в ней. Увидит лягушку, слопает и стоит себе, словно и нет ничего на свете, кроме лягушек.
Точно таким же казался Пете Санников. Кончит станок строгать, вытащит деталь, вставит новую и ждет безмолвно, выставив перед собой ровный и большой козырек кепки, пока опять не подойдет очередь вынимать и вставлять детали.
…Стоял тихий зимний вечер. Купаясь в электрическом свете, падали снежинки. Петя возвращался домой с занятий. Настроение у него было неважное. «Вот, в школе не хотел учиться, а теперь плаваю», — думал он.
— Ты откуда это? — прервал его размышления Санников, словно выросший из-под земли.
— Я… я… из библиотеки, — ответил Петя, пряча тетрадь за спину.
— Чудишь. Из библиотеки с книгами ходят. — Санников покачивался, опираясь на руку девушки.
— Что ты ко всем привязываешься? Идем, — тянула девушка Санникова за руку.
— Обожди. Это кореш мой… Хочет стать мастером. Думаешь, не знаю? Эх… — Санников горестно махнул рукой и пошел прочь.
Петя не нашел, что сказать. Ему почему-то стало жалко приятеля…
— Ой, как вы поздно! — услышал он неожиданно знакомый голос.
Петя обернулся и вздрогнул. Перед ним стояла улыбающаяся Дуся в зимнем пальто, плотно облегавшем ее небольшую фигурку. Снег лежал на плечах, шапочке, меховом воротнике. Минут двадцать прошло, как подруги оставили ее одну здесь, около дворца. На улице было свежо, тихо. Не хотелось идти домой… И еще: почему-то в мыслях был ученик Санникова — Петя.
Дуся, не дождавшись ответа, сказала:
— А мы с девчонками прогуливались… Снегу сколько навалило! — Она тряхнула руками.
— А я из школы, — сказал Петя. — Видишь, с тетрадкой.
— Из школы? Какой школы? — Дусины брови удивленно поднялись.
— Я вот поступил было в школу мастеров, да больше, пожалуй, не пойду…
Дуся еще больше удивилась:
— Почему? Только начали и назад?
Пете не хотелось признаваться в своих трудностях. Но от Дуси разве скроешь? Она не кокетничала и этим обезоружила его.
— Не в те сани я сел, — вздохнул Петя. Он хотел что-то еще сказать, но замолчал, услышав издалека холодный, брюзжащий голос Санникова.
— Эй, мастер!
Петя ничего не ответил.
— Это же Санников, — прошептала Дуся, невольно приближаясь к Пете.
— Он самый, — улыбнулся Петя. — Подвыпил… Откуда он узнал, что я учусь?
Провожая Дусю домой, Петя незаметно для себя рассказал ей о всех своих горестях.
— А знаешь — давай я тебе помогу. У меня по математике всегда пятерки, — сказала Дуся. — Завтра и начнем.
…На другой день Санников в обеденный перерыв подошел к Пете, спросил насмешливо:
— Что, за нашей токаршей приударить собрался?
— Ты о чем? — не понял Петя.
— Да все о том же, — скривил губы Санников и сплюнул. — Что-то ты начал частенько с Евдокией встречаться…
— А ты мне что за указчик? — приподнялся Петя со стула.
— Ну да, куда уж мне, безмозглому дураку, — визжал Санников. — Ты и в школу ходишь, и с девчонкой встречаешься.
— А ты… А ты… — Петя еле сдержал себя. — С кем ты вчера был?
— С сестрой, понял? — Санников словно ждал этого вопроса, чтоб вложить в него все свое пренебрежение. — Мне нет охоты таскаться с такими…
— Не смей! — Петя протянул руку и схватил Санникова за рубашку.
— Петька, ты с ума сошел? — Санникову показалось, что Петя сейчас двинет его кулаком.
Петя сдавленно передохнул и отпустил Санникова. Мимо проходила Дуся.
— Вы как два неразлучных друга, — заметила она, проходя к станку, — всегда вместе.
— Не в бровь, а в глаз, — проворчал Санников, оправляя на плече скомканную рубашку. Он пошел к своему станку и со злостью пустил его. Впервые почувствовал, что противен самому себе.
Вспомнилось, что, как только Дуся появилась в пристрое, начал добиваться ее расположения.
Однажды электрики принесли ей обработать шейку якоря. Кроме Санникова, никого не было. Он заметил ее затруднительное положение.
— Вот кавалеры, принесли и бросили. Нет, чтобы помочь. — Он легко поднял якорь, помог записать его в центрах.
— Спасибо, — благодарно взглянула на него Дуся.
— За спасибо шубу не купишь. — Санников закурил и пустил на нее дым. Дуся промолчала.
— Евдокия, — обратился он к ней однажды, увидев ее с книжками, — ты что это все с книгами да с книгами?
— А я учусь в вечерней школе. Вы не учитесь?
— Нет. Куда мне, холостому да неженатому.
— Напрасно.
— Это что, агитация? Не поддаюсь ни в каком виде. — Санников выпятил грудь и продолжал: — Что учеба? Расписался в получку, и ладно. Ты в девятом? Дальше куда?
— Кончу школу — в институт пойду.
— Инженеру много дела есть и тут, — невпопад пропел Санников…
Дуся отмалчивалась. Скажи в ответ одно слово, он прицепится и наговорит десять.
Девушка нравилась Санникову, хотя не хотел себе в этом признаться. И то, что Петя больше находился с Дусей, его страшно обижало. Еще больше обозлился на себя, на Петю, на Дусю, на весь свет.
Когда закончилась смена, он остался у станка и начал незаметно следить из-под козырька кепки, как собирается домой его сосед. Петя аккуратно убрал станок, вымыл руки и, достав из тумбочки книги, направился к Дусе.
И впервые Санников с горечью подумал, что этот юнец, который в цехе-то без году неделя, чем-то и сильнее, и лучше его, Санникова, и что все его напускное молодечество и ухарство, по сути дела, гроша ломаного не стоят.
РУДОЛЬФ ШИПУЛИН
Рудольф Шипулин родился в 1936 г. Окончил десятилетку, работал на Челябинском тракторном. После службы в Советской Армии поступил в Свердловский университет. Учится на филологическом факультете.
Стихи Р. Шипулина печатались в армейских газетах, в газетах и журналах Свердловска, в коллективном сборнике «Мое поколение».
ЧЕЛОВЕКУ ЗЕМЛИ
Человек! Ты воевал немало,
Но отныне — хватит
воевать…
Бедная Земля, она устала
Собственные раны
врачевать.
Человек! Сними с себя
погоны,
Переплавь мортиры
и штыки.
Пусть сады цветут
на полигонах,
Пусть журчат в окопах
родники.
Человек, довольно быть
солдатом,
Мир пугая атомным
костром!
Он ведь добрый, этот
самый атом,
Пусть без страха думают
о нем.
Пусть спокойно подрастают
дети,
Навсегда забыв игру в войну.
Человек! Провозгласи
на свете
Вечный мир, гуманность,
тишину.
ЛЕТУН
Всю жизнь,
Как блоха,
Гога скачет и скачет
По разным вакантным
Служебным местам.
То там потолчется,
То тут помаячит,
А пользы от Гоги —
Ни тут и ни там.
Он — в вечной погоне
За крупным окладом —