фист, уже пишет свой «Thanatopsis» [«Размышления о смерти» — поэма американского поэта У.К.Врайэнта (1794-1878), до сих пор являющаяся одной из самых известные американских поэм] или это, «Водяным птицам» [его же стихотворение]. Почему бы тогда и ему, Скриппсу О'Нилу, не поступить на помповую фабрику?
— Вы еще зайдете? — спросила официантка.
— Если позволите.
— И пташку свою тоже приносите.
— Хорошо, — сказал Скриппс. — А сегодня она, бедняга, устала. Право, ночь выпала нелегкая, особенно для нее.
— Еще бы! — согласилась официантка.
Скриппс снова вышел на улицу. В голове у него окончательно прояснилось, и он чувствовал себя готовым к новой жизни. Помповая фабрика — это тебе не фунт изюму! Помпы теперь везде нужны. На Уолл-стрите в Нью-Йорке люди каждый божий день наживают и теряют на помпах целые состояния. Скриппс сам слышал об одном таком — меньше чем за полчаса он сорвал на этих помпах куш в добрых полмиллиона. Уж они-то знают, откуда ветер дует, эти великие дельцы с Уолл-стрита.
Оказавшись на улице, он оглянулся на вывеску. «Кус на любой вкус». Хорошая приманка, ничего не скажешь. Правда ли, что у них поваром негр? Один раз, когда окошечко на кухню осталось приоткрытым, ему на миг показалось, будто там мелькнуло что-то черное. А может, повар просто вымазался возле плиты?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ«БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ»
И я торжественно заявляю, что не имел ни малейшего намерения кого-либо опорочить или очернить, ибо, хотя все тут доподлинно списано с книги природы и вряд ли найдется хоть один персонаж или событие, взятые не из моих собственных наблюдений и опыта, я постарался всячески затемнить выведенные образы различными обстоятельствами, ложными приметами и красками, так чтобы сквозь них не проглядывали подлинные приметы времени, а если они и проглядывают. то разве только там, где изображаемый порок настолько незначителен, что кажется выдумкой, над которой и сам прототип может посмеяться вместе со всеми.
Генри Филдинг.
1
Скриппс пошел искать место. Честное слово, ему не повредит поработать своими руками. От закусочной он двинулся мимо парикмахерской Маккарти. Заходить туда он не стал. Выглядела парикмахерская так же заманчиво, как и раньше, но Скриппсу в первую очередь нужна была работа. Он резко свернул за угол и очутился на главной улице Петоски. Красивая широкая улица, по обеим сторонам кирпичные и каменные дома. Улица привела Скриппса к той части города, где находилась помповая фабрика. Он растерянно остановился у входа. А в самом ли деле это помповая фабрика? Правда, рабочие непрерывно выносили оттуда помпы и ставили их на снег, а потом обдавали водой из ведер, чтобы они покрылись ледяной коркой, которая защитит их от зимней непогоды не хуже любой краски. А вправду ли это помпы? Может, тут какой-нибудь подвох? Эти помповые дельцы — известные бестии.
— Послушайте! — обратился Скриппс к одному из рабочих, который поливал водой еще не обсохшее, только что вынесенное новенькое изделие, стоявшее на снегу как бы в молчаливом протесте. — Это помпы?
— Со временем будут помпы, — сказал рабочий. Скриппс наконец удостоверился в том, что это-таки помповая фабрика. Его не проведешь. Он пошел к дверям. На них висела табличка:
ВХОДИТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ. ВАМ ТОЖЕ.
«И мне?» — подумал Скриппс. Потом постучал и вошел.
— Я хотел бы поговорить с управляющим, — сказал он, стоя в темноте.
Мимо него сновали рабочие с новыми, еще не обработанными насосами на плечах. Они мурлыкали обрывки каких-то песен. Рычаги гремели, словно протестуя. На некоторых помпах рычагов не было. «Им, пожалуй, еще и повезло», — подумал Скриппс. К нему подошел невысокого роста человек — крепко сбитый, приземистый, с широкими плечами и мрачным лицом.
— Вы хотели видеть управляющего?
— Да, сэр.
— Я тут мастером. Мое слово — закон,
— А нанимать и увольнять тоже имеете право? — спросил Скриппс.
— Могу и то и другое. За милую душу, — ответил мастер.
— Мне нужна работа.
— Опыт есть?
— В помповом деле нет.
— Ладно, — сказал мастер. — Будете работать сдельно. Эй, Йоги! — позвал он одного из рабочих, который стоял и смотрел в окно. — Покажи новенькому, где ему приткнуться и как ориентироваться в этих дебрях. — Мастер внимательно осмотрел Скриппса с ног до головы. — Я австралиец, — сказал он. — Надеюсь, вам понравится у нас на фабрике.
Рабочий, которого звали Йоги Джонсоном, отошел от окна.
— Рад познакомиться, — сказал он.
Это был коренастый, хорошо скроенный человек. Один из тех, кого можно встретить почти всюду. Он, казалось, немало повидал на своем веку.
— Ваш мастер — первый австралиец, которого я вижу в жизни, — сказал Скриппс.
— Да никакой он не австралиец, — возразил Йоги. — Просто во время войны служил вместе с австралийцами и вот с тех пор под впечатлением.
— А вы были на войне? — спросил Скриппс.
— Да, — сказал Йоги Джонсон. — Я пошел первым из Кадиллака.
— Наверное, есть что вспомнить?
— Для меня это много значило, — подтвердил Йоги. — Идемте, покажу вам наше хозяйство.
Скриппс последовал за этим человеком, который повел его по фабрике. В цехах было сумрачно, но тепло. Одни рабочие, голые по пояс, огромными клещами снимали помпы с конвейера, отбрасывали непригодные, а хорошие ставили на другой конвейер, который транспортировал их в охладительную камеру. Другие, большей частью индейцы, вся одежда которых состояла из тряпки, обернутой вокруг бедер, разбивали забракованные помпы молотами и теслами, а потом переплавляли их на топоры, рессоры к фургонам, ползуны, формы для отливки пуль — разнообразные побочные изделия большой фабрики. Как заметил Йоги Джонсон, тут ничего не пропадало даром. Несколько мальчишек-индейцев сидели на корточках в углу в стороне от большой вагранки и, мурлыча какую-то древнюю песню своего племени, делали из мелких наплывов, получавшихся при отливке помп, лезвия безопасных бритв.
— Они работают нагишом, — сказал Йоги. — А когда выходят отсюда, их все равно обыскивают. Иногда, впрочем, они умудряются спрятать лезвия и потом продают на стороне.
— Наверное, это немалый ущерб для фабрики, — сказал Скриппс.
— Да нет, — возразил Йоги. — Охрана почти все отбирает. В отдельном помещении наверху работали два старика.
Йоги открыл дверь. Один старик быстро глянул поверх очков в стальной оправе и нахмурился.
— Сквозит, — сказал он.
— Закройте дверь, — недовольно бросил второй старик тонким старческим голосом.
— Эти двое — мастера ручной работы, — пояснил Йоги Джонсон. — Они делают помпы, которые наша фабрика посылает на большие всемирные выставки. Может, помните наш «Несравненный водосос», который завоевал первенство на международной ярмарке в Италии, когда там убило Фрэнки Досона?
— Я читал об этом в газетах, — ответил Скриппс.
— Так вот, этот «Несравненный» был сделан мистером Борроу — вон он, в том углу. Сделал сам, собственными руками, — сказал Йоги.
— Просто выстрогал из стали вот этим резцом. — Мистер Борроу поднял похожий на бритву нож с коротким лезвием. — Полтора года строгал.
— «Несравненный водосос» был хорошей помпой, — подтвердил дедок с тонким голосом. — Но теперь мы мастерим такую, что обставит любую зарубежную модель. Правда, Генри?
— Это мистер Шо, — пояснил Йоги вполголоса. — Едва ли не величайший из живущих помповых мастеров.
— Шли бы вы, ребята, своей дорогой и не мешали нам работать, — сказал мистер Борроу. Он упорно что-то резал, и его нетвердые руки слегка дрожали.
— Да пусть посмотрят, — вмешался мистер Шо. — Откуда ты, сынок?
— Только-только из Манселоны, — сказал Скриппс. — Меня бросила жена.
— Ничего. Другую найдешь, — сказал мистер Шо. — Парень ты видный. Только послушай моего совета: не спеши. Жить с плохой женой немногим лучше, чем совсем без жены.
— Э, не скажи, Генри, — возразил мистер Борроу своим тонким голосом. — По нынешним временам так любая женщина хороша.
— Послушайся, сынок, меня и не торопись. Выбери себе на этот раз хорошую женушку.
— В таких делах Генри знает толк, — сказал мистер Борроу. — Зря советовать не станет. — Мистер Борроу засмеялся своим тоненьким кудахчущим голоском.
Мистер Шо, старый помповый мастер, покраснел.
— Ну ладно, ребята, идите. Нам с Генри еще работать и работать.
— Очень рад был познакомиться с вами, — сказал Скриппс.
— Пошли, — сказал Йоги. — Надо приобщить вас к делу, а то еще влетит мне от мастера.
Он поставил Скриппса подгонять клапаны. Эту подгонку Скриппсу пришлось делать целый год. С одной стороны, это был счастливейший период его жизни, с другой — кошмар. Страшный кошмар. В конце концов дело даже стало ему нравиться. Правда, иногда все становилось ужасно противным. Он оглянуться не успел, как пролетел год. А он все подгонял клапаны. А какие удивительные дела творились в этом году! Скриппс часто размышлял о них. Размышляя, он — теперь уже почти машинально — подгонял клапан за клапаном, а сам прислушивался к смеху, который доносился снизу, где мальчишки-индейцы обтачивали пластинки, из которых должны были получиться лезвия безопасных бритв. В такие минуты к горлу подступал комок, спирая дыхание.
2
Вечером, после первого своего дня на помповой фабрике, дня, который положил или должен был положить начало веренице нудных дней, когда он возился с клапанами. Скриппс снова отправился в закусочную. Целый день он прятал свою пичугу под одеждой. Что-то подсказывало ему, что помповая фабрика не из тех мест, где бы можно выпустить птицу. В течение дня она доставляла ему немало хлопот, но наконец он удобно пристроил ее под рубашкой и даже прорезал небольшую дырочку, чтобы она могла высовывать клюв и дышать свежим воздухом. И вот рабочий день кончился. Остался позади. Скриппс идет в закусочную. Скриппс счастлив, что работает собственными руками. Он думает о тех двух старых помповых мастерах. Он проведет вечер в обществе приветливой официантки. А все же, кто она такая, эта официантка? Что приключилось с ней в Париже? Нужно будет побольше узнать об этом Париже. Йоги Джонсон был там. Надо порасспросить Йоги. Заставить его разговориться. Вызвать на откровенность. Пусть расскажет, что знает. Он, Скриппс, все из него вытянет.