[17]. Почему бы и ему, Скриппсу О’Нилу, не поработать на насосной фабрике?
– Вы еще вернетесь? – спросила официантка.
– Если можно, – сказал Скриппс.
– И птичку вашу приносите.
– Да, – сказал Скриппс. – Малютка сейчас прилично устала. Если подумать, у нее была тяжелая ночь.
– С этим не поспоришь, – согласилась официантка.
Скриппс снова вышел в городок. Он почувствовал, как у него прояснились мысли, и он был готов встретить жизнь лицом к лицу. Насосный завод – это интересно. Насосы теперь – ого-го, не то что раньше. На насосах, что ни день, наживаются и теряются состояния на Уолл-стрит в Нью-Йорке. Он знал парня, который меньше чем за полчаса настругал чистых полмиллиона. Они знали, что почем, эти крутые дельцы с Уолл-стрит.
Выйдя на улицу, он поднял взгляд на вывеску. «Будьте уверены, качество проверено», – гласила она. С ума сойти, это точно, сказал он сам себе. Но неужели у них действительно повар – негр? Один раз, всего на секунду, когда дверца приоткрылась, там мелькнуло что-то черное. Возможно, этот парень просто закоптился от печи.
Часть втораяБорьба за жизнь
И здесь я торжественно заявляю, что не имею намерения очернить или оклеветать кого-либо; хоть все и списано из книги естества, и редкий герой или действие не взяты мной из личных наблюдений или опыта; тем не менее, я прилагаю все усилия, чтобы завуалировать ту или иную персону, изменяя обстоятельства, положения и цвета, чтобы невозможно было узнать ее более-менее определенно; и если изредка бывает иначе, то лишь тогда, когда описываемый изъян столь мал, что над подобной слабостью сам этот субъект посмеется точно так же, как и любой другой.
Генри Филдинг
Глава шестая
Скриппс О’Нил искал работу. Хорошо будет поработать руками. Он шел по улице, удаляясь от закусочной, мимо цирюльни Маккарти. В цирюльню заходить не стал. Пусть она смотрелась все так же заманчиво, но Скриппс искал работу. За цирюльней он резко повернул за угол и пошел по Главной улице Петоски. Улица была красивая, широкая, и по обеим ее сторонам выстроились здания из кирпича и прессованного камня. Скриппс шел по ней к той части городка, где стоял насосный завод. У дверей насосного завода он засомневался. Неужто это и есть насосный завод? Рабочие и в самом деле один за другим выносили насосы, ставили на снег и плескали на них воду из ведер, чтобы они покрылись льдом, который защитит их от зимних ветров не хуже любой краски. Но неужто это и есть насосы? Это могло быть сплошной липой. Эти насосники ушлые ребята.
– Слушайте! – обратился Скриппс к одному рабочему, плескавшему воду на новенький чистенький насос, который был только что принесен и стоял на снегу словно бы с недовольным видом. – Это насосы?
– Будут, в свое время, – сказал рабочий.
Скриппс понял, что это завод. С этим его не надуют. Он подошел к двери. На ней была табличка:
НЕ ВХОДИТЬ. ВАС ТОЖЕ КАСАЕТСЯ
«И меня тоже, что ли?» – задумался Скриппс. Затем постучался и вошел.
– Мне бы с управляющим поговорить, – сказал он, стоя тихо в тусклом свете.
Мимо проходили рабочие, неся на плечах новенькие чистенькие насосы. Проходили, напевая обрывки песенок. Ручки насосов сердито хлопали в тупом недовольстве. Отдельные насосы были без ручек. Пожалуй, если подумать, они счастливчики, решил Скриппс. К нему подошел небольшой человечек. Ладно скроенный, низкорослый, плечистый и хмурый.
– Вы управляющего спрашивали?
– Да, сэр.
– Я тут бригадир. Как скажу, так и будет.
– Вы можете нанимать и увольнять? – спросил Скриппс.
– Легко – что одно, что другое, – сказал бригадир.
– Я хочу работу.
– Опыт есть?
– Не в насосах.
– Ну, хорошо, – сказал бригадир. – Поставим вас на сдельную работу. – Ну-ка, Йоги, – позвал он человека, стоявшего и глядевшего из окна завода, – покажи этому новенькому, куда сложить пожитки и как не потеряться в этих дебрях. – Бригадир смерил Скриппса взглядом. – Я австралиец, – сказал он. – Надеюсь, вам у нас понравится.
И удалился.
От окна подошел человек по имени Йоги Джонсон.
– Рад знакомству, – сказал он.
Он был коренастым, крепко сбитым. Из тех людей, которые встречаются почти повсюду. Судя по всему, человек бывалый.
– Ваш бригадир – первый австралиец в моей жизни, – сказал Скриппс.
– Да не австралиец он, – сказал Йоги. – Просто был одно время с австралийцами на войне, и на него это сильно подействовало.
– А сам ты воевал? – спросил Скриппс.
– Да, – сказал Йоги Джонсон. – Я первый пошел с «Кадиллака».
– Должно быть, повидал немало.
– Мне хватило, – ответил Йоги. – Идем, покажу тебе, как мы тут работаем.
И он повел за собой Скриппса, показывать ему насосный завод. Внутри завода было темно, но тепло. Голые по пояс рабочие брали насосы большущими щипцами и тащили один за другим к бесконечному конвейеру, где отбраковывали негодные, а безупречные насосы ставили на другой бесконечный конвейер, который вел в холодильную камеру. Другие рабочие, по большей части индейцы, в одних набедренных повязках, разбивали бракованные насосы кувалдами и кирками и быстро переделывали их в головки топоров, вагонные пружины, кулисы тромбонов, пулелейки – ту или иную вторичную продукцию большого насосного завода. Все шло в дело, пояснил Йоги. В углу большого кузнечного цеха сидели на корточках юные индейские парняги, напевая себе под нос старинную туземную песню, и делали из мелких кусочков металла, образовавшихся при отливе насосов, безопасные бритвенные лезвия.
– Они голышом работают, – сказал Йоги. – На выходе их обыскивают. Бывает, прячут лезвия, а потом с собой выносят и сбывают на черном рынке.
– Должно быть, от них убыток немалый, – сказал Скриппс.
– Да ну, – ответил Йоги. – Инспектора почти всех ловят.
Наверху, в отдельной комнате, работали два старика. Йоги открыл дверь. Один старик взглянул на него поверх очков в металлической оправе и нахмурился.
– Сквозняк из-за вас, – сказал он.
– Дверь закройте, – сказал другой старик скрипучим брюзжащим старческим голосом.
– Они у нас два рукодельника, – сказал Йоги. – Делают все насосы, какие мастерская отправляет на большие международные гонки с насосными шинами. Помнишь наш «Бесподобный поршень», который выиграл насосную гонку в Италии, где еще убили Фрэнки Доусона?
– Я читал об этом в газете, – ответил Скриппс.
– Мистер Борроу, тот, что в углу, сделал «Бесподобный поршень» своими руками, – сказал Йоги.
– Я его вырезал прямо из стали вот этим ножом. – Мистер Борроу поднял нож с коротким лезвием, похожий на опасную бритву. – Восемнадцать месяцев ушло, пока до ума довел.
– «Бесподобный поршень» был насос что надо, – сказал старик с тонким голосом. – Но сейчас мы работаем над таким, что только пятки будут сверкать перед всеми заграничными насосами, верно, Генри?
– Это мистер Шоу, – сказал Йоги полушепотом. – Он, наверно, величайший из ныне живущих насосный мастер.
– Вы, ребята, шли бы по своим делам, – сказал мистер Борроу.
Он упорно продолжал что-то вырезать, его нетвердые старческие руки подрагивали между замахами ножа.
– Пусть посмотрят, – сказал мистер Шоу. – Ты откуда, парень?
– Я только что из Манселоны, – ответил Скриппс. – От меня жена ушла.
– Что ж, найдешь другую без лишних усилий, – сказал мистер Шоу. – Парень ты симпатичный. Но послушай моего совета и не хватай первую встречную. Худая жена не сильно лучше, чем никакая.
– Ну, не скажи, Генри, – заметил мистер Борроу своим тонким голосом. – Какая-никакая, а жена есть жена, по теперешним-то временам.
– Послушай моего совета, парень, и не спеши. На сей раз найди себе хорошую.
– Генри знает в этом толк, – сказал мистер Борроу. – Он знает, о чем говорит.
Он рассмеялся тонким, кудахчущим смехом. Мистер Шоу, старый насосный мастер, покраснел.
– Вы, ребята, шли бы по своим делам и дали нам дальше делать насосы, – сказал он. – У нас с Генри работы тут непочатый край.
– Очень рад знакомству, – сказал Скриппс.
– Идем, – сказал Йоги. – Надо найти тебе дело, а то бригадир прищемит мне хвост.
Он поставил Скриппса в торцевальный цех, торцевать поршни. Скриппс проработал там почти год. В чем-то это был счастливейший год в его жизни. А в чем-то – кошмар. Сущий кошмар. Под конец он его даже полюбил. Хотя в чем-то ненавидел. Не успел он заметить, как прошел год. А он все так же торцевал поршни. Но что за странные вещи случились за этот год! Он часто о них задумывался. Когда он задумывался, торцуя поршень уже почти автоматически, он прислушивался к смеху, доносившемуся снизу, оттуда, где индейские шкеты формовали будущие бритвенные лезвия. Он слушал, и что-то поднималось у него в горле, норовя задушить.
Глава седьмая
Тем вечером, после первого дня на насосном заводе, положившего начало бесконечной или стремящейся к бесконечности череде дней, занятых тупой торцовкой поршней, Скриппс снова пошел поесть в закусочную. Весь день он скрывал свою птичку. Что-то ему подсказало, что насосный завод не место, чтобы показывать всем свою птичку. За этот день птичка не раз доставляла ему неудобство, но он приспособил свою одежду и даже сделал прорезь, чтобы птичка могла высунуть клюв и вдохнуть свежего воздуха. Теперь рабочий день окончился. Конец работе. Скриппс на пути в закусочную. Скриппс счастлив, что работал руками. Скриппс думал о старых насосных мастерах. Скриппса ждало общество дружелюбной официантки. Кто вообще эта официантка? Что с ней такое случилось в Париже? Он должен выяснить побольше об этом Париже. Йоги Джонсон был там. Он поспрошает Йоги. Разговорит его. Развяжет ему язык. Вытянет все, что тот знает. Скриппс кумекает по этой части.
Глядя на закат над гаванью Петоски – озеро теперь замерзло, и здоровые глыбы льда выступали над волноломом, – Скриппс шагал по улицам Петоски в сторону закусочной. Ему бы хотелось позвать с собой поесть Йоги Джонсона, но он не осмелился. Рано еще. Надо подождать. Всему свое время. С таким человеком, как Йоги, ни к чему пороть горячку. Кто он вообще, этот Йоги? Он правда воевал? Что для него значила война? Он правда был первым, кто записался с «Кадиллака»? И где был этот «Кадиллак»? Время покажет.