Сергей, конечно, изобразил оскорбленное достоинство и отправился «по своим делам». На самом деле он помчался наводить справки о владельце счета. Если бы удалось это сделать, прежде чем деньги со счета будут сняты! Сергей не сомневался, что потом счет будет немедленно закрыт.
Борис сидел за столом и задумчиво выбивал пальцами популярный мотив. Выбивал он этот мотив, барабаня суставами по черному боку австрийского «дипломата», где лежала ровно половина суммы, которую он через два часа должен был отвезти Шале. Только половина.
Он отослал секретаршу обменять всю имевшуюся в кассе наличность на доллары. Там оказалось не так много, около четырех тысяч.
Настроение у Бориса было препаршивое. Слава богу, что хоть тесть дал ему сегодня выспаться. Хотя их с Лялькой молчание, конечно, подозрительно. Может, тесть попытался привести в исполнение свою угрозу и у него ничего не вышло? Эта версия очень нравилась Борису, но он боялся, что затишье вызвано иными, менее утешительными причинами. Впрочем, каковы бы ни были эти причины, они никак не могли повлиять на решение проблемы с долгом. И Борис просто приказал себе забыть о них.
В приемной послышались шаги. Борис убрал руку с «дипломата» и откинулся на спинку кресла.
Дверь распахнулась, и на пороге возникли двое: высокий широкоплечий детина лет двадцати пяти и невысокий кавказец в некогда дорогом, но сильно полинявшем костюме. Уверенной поступью они направились к столу.
Борис нехотя поднялся им навстречу.
— Я прошу прощения, но… — Он хотел было извиниться и сказать, что посетителей сегодня не принимает, но кавказец перебил его:
— Мы от Шалы, братан.
— От Шалы? — Брови Бориса поползли вверх.
— От Шалы, — кивнул кавказец. — За бабками. Собрал?
Борис неуверенно повел плечом и щелкнул по «дипломату»:
— Здесь ровно половина вместе с процентами.
— Половина? — удивился кавказец. — Мы все пришли забрать, да? Почему только половина, братан?
— Сейчас секретарша еще принесет, — сказал зачем-то Борис, хотя принести она должна была сущие крохи.
— Братан, я не пойму, — кавказец приблизился вплотную и повысил голос, — я что, должен ждать твою секретаршу? Я кто, по-твоему?
— Ну, — Борис демонстративно посмотрел на часы, — у меня есть еще час. Пятьдесят шесть минут с секундами. Не так ли?
— Нет. Время вышло, братан. В воскресенье часы переводили. Забыл, да?
— Вот как! — Борис возмутился от души, которая, кстати, при появлении таких гостей ушла в пятки. — Даже это посчитали!
— А ты как думал, братан? — искренне удивился Бориной наивности кавказец. — Бабки должны все время крутиться. Каждый час, каждую минуту, да?
Борис не нашелся, что ответить.
— В общем, — подвел итог кавказец, — здесь только половина.
— Половина, — обреченно кивнул Борис.
Кавказец молча развернул «дипломат» к себе. Открыв его, посмотрел на деньги, взял одну пачку в руки и принялся перелистывать стянутые резинкой купюры.
В этот момент дверь с треском распахнулась, едва не слетев с петель, и в кабинет ворвались пятеро в камуфляже и черных масках. Размахивая автоматами и выкрикивая классические для операции по задержанию команды, руоповцы споро уложили всех троих на пол и обыскали.
Еще через минуту комната наполнилась людьми. Голоса, щелчки фотоаппаратов, шелест бумаги.
Борис лежал, уткнувшись носом в пыльный ковролин, и беззвучно смеялся от счастья. Все-таки он был несправедлив к своему тестю! Тот прислал-таки подмогу: Борис не сомневался, что появление в его кабинете опергруппы — дело рук Семена Васильевича. Должно быть, и Лялька не осталась в стороне: проплакавшись, уговорила папашу помочь непутевому мужу. Одним махом были решены все проблемы: само собой, с тестем, с долгом, ибо вряд ли Шала посмеет теперь прислать к Борису своих боевиков, и с тем фотографом — его фотоальбом не представлял больше угрозы.
Борис не возражал, когда его подняли и сопроводили в милицейскую машину. Семену Васильевичу виднее. Наверное, он решил представить дело так, что руоповцы нагрянули в «Белтех» по собственной инициативе. Гениально! Теперь даже воры не смогут обвинить Бориса в том, что он заложил братву легавым.
Дальнейшие события были разыграны по всем правилам. Борису и его гостям сообщили, что они обвиняются по ряду статей в вымогательстве, захвате заложников, бандитизме и еще черт знает в чем. В общем, у курьеров Шалы не должно было возникнуть ни малейшего подозрения, что Беленков — такая же жертва ментовского произвола.
Потом всех троих развели для допроса в разные камеры.
Борис рассчитывал, что тут-то и появится Семен Васильевич в парадном мундире, чтобы пожурить зятя, сделать ему последнее предупреждение и отпустить с миром восвояси, к супруге. Вместо этого угрюмый следователь начал задавать ему какие-то дикие вопросы. Когда гражданин Беленков вступил в преступную группу? Как давно является держателем общака? Что ему известно об убийстве такого-то? Сначала Борис пытался подыгрывать, самым серьезным образом отвечая на эту чушь и решительно отметая абсурдные обвинения.
Он уже собирался напрямую спросить следователя, долго ли еще они будут ломать комедию, но воздержался: вдруг опер не в курсе планов тестя?
Допрос длился меньше часа. После этого следователь вызвал конвоира и распорядился отвести задержанного в камеру. Так далеко заходить Борису не хотелось. Сидеть в камере со всяким сбродом, а возможно, и с теми двумя курьерами — это чересчур.
Наклонившись к следователю, Борис тихо спросил:
— А вы не могли бы связаться с Семеном Васильевичем?
Маленькие глазки следователя сузились:
— Зачем?
— Ну, сообщить, что я здесь.
— Он в курсе.
— Я понимаю, — глупо улыбнулся Беленков. — Но я хотел спросить, когда он распорядится меня… это… освободить.
— Освободить? — Глазки сверкнули недобрым огоньком. — Семен Васильевич звонил сегодня утром и велел проводить следственные действия в строгом соответствии с законом. И просил, кстати, не делать тебе поблажек, хоть ты ему и зять. А освободишься ты с таким послужным списком лет через двадцать, если не схлопочешь вышака. Еще вопросы есть? Увести!
— Подождите! — Борис вскочил. Мир перевернулся с ног на голову во второй раз за сегодняшний день.
— Сейчас будет больно, — бесцветным голосом предупредил следователь.
Борис сник.
Он шагал в сопровождении конвоира по каменной утробе чекистских коридоров. Тесть, оказывается, и не собирался вытаскивать его. Напротив, он привел в исполнение свою угрозу, отбив его у одних воров лишь для того, чтобы тотчас засунуть к другим.
Борис поражался своему спокойствию. Он шел с невозмутимостью барана, которого гонят на бойню. Но баран спокоен потому, что не понимает смысла происходящего, но он-то… А что, собственно, он? Он тоже не представляет себе, что ждет его в камере, что ждет его завтра, через месяц, год. Он, Борис Беленков, — тот же баран, находящийся во власти своего чабана. И ничего тут не поделать.
— Лицом к стене! — скомандовал конвоир возле массивной железной двери.
Борис повиновался, встав к стене. Он много раз видел в фильмах, как это делают арестованные.
Прежде чем дверь камеры распахнулась, чтобы принять нового обитателя, конвоир чуть слышно произнес:
— Если нужно передать маляву — передай мне. А тебе привет от Ольги Климовой.
Упоминание незнакомого имени заставило Бориса встрепенуться и напрячь память. Ольга Климова. Нет, это имя было не незнакомым. Оно было основательно подзабытым.
Климова, Климова… Борис шарил по пыльным полкам своей памяти, пытаясь сообразить, кто же это передает привет.
Дверь камеры открылась.
Климова. Ольга Климова…
Конвоир втолкнул Бориса в тесную камеру.
Климова…
Дверь за спиной Беленкова с лязгом затворилась.
Ольга Климова!
Он вспомнил.
— Стой! — Повернувшись, Борис бросился на дверь и забарабанил по холодному железу кулаками. — Стой!
Он вспомнил и понял сразу все. Он вспомнил, кто такая Ольга Климова, вспомнил Алексея Владимировича, хлопотавшего, чтобы замять то дело. Вспомнил, что Климову Кирьянов называл тогда не иначе как «серая мышка». Мышка! Так вот кто этот проклятый фотограф! Вот кто эта мышка, чьи слезки отливаются теперь ему, Борису Беленкову! Вот, кто его подставил!
— Откройте! — Борис молотил в дверь, не обращая внимание на то, что вся переполненная камера наблюдает за ним.
— Слышь, падла! — раздался у него за спиной прокуренный голос. — Ты что, в натуре, бакланишь? Перебудил всех, понимаешь…
Борис перестал стучать и медленно обернулся. Все население камеры заинтересованно рассматривало новоприбывшего.
— Ты Белый? — снова последовал вопрос, заданный тем же хриплым голосом. Принадлежал этот голос немолодому щуплому мужичку, полулежащему на верхних нарах в дальнем углу камеры.
Борис кивнул.
— Мусорской зятек, значит? Своих сдавал, гад?
ГЛАВА 20
«Дорогой пан, поздравляю Вас с блестящей победой над господином Уайтом и выходом в финал. В финале, как я и обещал, Вас ожидает сюрприз. Вам предстоит встретиться с самым необычным соперником, какого можно представить. Приз в случае победы будет также большим сюрпризом для чемпиона. Ваш новый соперник свяжется с Вами через некоторое время.
Искренне желаю успеха!
Харитон А. Рон».
Теперь он стал Харитоном! Алексей Владимирович усмехнулся и набрал:
«Господин Рон! Прежде всего позвольте поблагодарить Вас за то удовольствие, которое я получил от участия в Вашем турнире. Во-вторых, спасибо Вам за поздравления. Еще я хотел поинтересоваться, как все-таки Ваше имя. Я обратил внимание, что каждое свое сообщение Вы подписываете новым именем. Как же прикажете Вас называть?»
Ответ пришел почти сразу, словно Рон ждал этого вопроса и уже подготовился. Алексей Владимирович невольно вздрогнул, увидев, что сообщение написано по-русски.