— Можно спросить, — неуверенно предложила Лиля и протянула руку к клавиатуре.
— Стой! — Шала вдруг схватил ее за запястье и сжал так, что секретарша вскрикнула. — Стой-стой… — повторил он, не сводя взгляда с собачьей головы. Шала ослабил хватку, и лицо его стало серьезным. — Как ему сказать что-нибудь?
Лиля щелкнула по клавишам и пододвинула вору микрофон.
— Говори.
Шала наклонился к микрофону, открыл рот, посидел немного и, так ничего и не сказав скрывающемуся за собачьей маской собеседнику, повернулся к Лиле:
— А он точно меня услышит?
— Должен, раз программа работает.
Шала вздохнул тяжело, снова наклонился вперед и произнес по слогам:
— Ле-тит над до-ли-ной.
Несколько секунд собачья голова на экране оставалась неподвижной.
— Шалман, ты?
Несмотря на то что из динамика звук выходил искаженным, дребезжащим и неживым, вор узнал этот голос.
— Я, братан.
— Как жизнь? — молвила голова.
— Все ништяк, братан, — ответил Шала в микрофон. Вор чувствовал себя неуютно: он никак не мог связать того человека, которого шесть лет назад вел через границу, и эту голову, говорившую с ним из недр железной машины.
— У меня к тебе дело.
Это было понятно. Не зря человек, заваривший кашу ради того, чтобы все считали его умершим, объявился через столько лет.
— Я слушаю… — Шала сделал знак Лиле, чтобы она вышла из кабинета.
Секретарша передернула плечами и удалилась, демонстративно виляя бедрами.
— Помнишь про Харона?
Шала покосился на дверь и уселся поудобнее. Эта тема была ему более чем интересна. Еще бы не помнить про Харона!
Кирьянов полагал, что Хильда, даже оставшись в живых, больше не занималась играми с людьми. Она и в самом деле нашла в себе силы отказаться, ответив своим клиентам высокопарной фразой: «Харон положил свое весло». Но Алексей Владимирович и представить себе не мог, какими слухами и легендами обросло имя Харона и какую известность оно приобрело. Взбудораженное событиями в стране человеческое воображение видело тень таинственного Харона за каждым нераскрытым покушением, за каждым самоубийством кого-то из влиятельных лиц, за всем, чему не было дано исчерпывающего объяснения. Никто из тех, кто успел так или иначе убедиться в возможностях кирьяновского протеже, не мог забыть, как под воздействием чьей-то злой воли люди отказывались от постов и чинов, уступали дорогу почти поверженным соперникам, пускали себе пулю в лоб. А гибель банкира Быкова в мае этого года и всплывшие подробности происшествия, указывавшие на то, что кто-то сознательно трепал президенту одного из крупнейших банков нервы, словно дала сигнал. Все бросились искать связь со злым гением, тем более что открытые покушения стали выходить из моды и спрос на подобные услуги сильно вырос.
Сам Шала заплатил бы любую сумму за информацию о Хароне.
— Помню. — Шала забыл спросить у Лили, повторяет ли голова на экране движения говорящего, но на всякий случай кивнул.
— Нужно убрать его.
— Что?! — Шала недоверчиво посмотрел на динамики: не исказила ли машина смысл произнесенных человеком слов?
— Нам с тобой угрожает серьезная опасность. — Голова заговорила быстрее, и разбирать сказанное стало сложней. — Надо опередить его. Сможешь?
— Я же не знаю, кто он.
— Я тебе скажу.
У Шалы пересохли губы. Вот так, среди бела дня, через мудреную машину звонит тебе призрак из прошлого и предлагает прикончить демона смерти.
— Кто?
— Помнишь врача? Женщину-психиатра Хильду Арвидасовну?
Шала задумался. Хильда Арвидасовна. Такое имя не то что запомнить, выговорить было невозможно.
— Не помню. Что за врач?
— Ты с Зыковым Женей общаешься?
— С Жуком?! — Разговор начинал походить на игру в кошки-мышки: такое ощущение, что Кирьянов намеренно водил Шалу за нос, причем водил очень болезненно.
— Да, с Жуком. Он должен помнить эту Хильду, она была экспертом на одном важном для него процессе.
— Жука убили несколько дней назад.
Собачья голова застыла неподвижно, потом челюсть снова задвигалась:
— Шала, нужно срочно навести справки о двоих людях. Борис Беленков и Максим Андросов. Запиши координаты.
— Это не тот Беленков, у которого контора «Белтех»?
— Тот.
— Кончился сегодня ночью. Вскрыл себе вены в камере.
— В камере?!
— Слушай, братан, что ты тут гонишь? Объясни толком! — возмутился Шала. — Андросов — это который рекламой занимался? Кудрявый?
— Кажется. Они дружили когда-то с Жуком и Борисом.
— Погиб на днях. Врезался в столб.
Теперь голова замерла надолго.
— Ну что, будешь говорить, а, братан? — Шалу не на шутку взволновал этот разговор. То, что Кирьянов предупредил об опасности и начал отсылать его к людям, которые только что дали дуба один за другим, в сочетании с именем Харона не могло не беспокоить.
— Шала, узнай точно, как умерли Андросов и Беленков. А самое главное, попытайся найти эту женщину. Как только найдешь, ее нужно сразу убрать. Сразу, понимаешь?
— Понимаю. А зачем?
— Шала, она и есть Харон. И у нее заказ на нас с тобой. Записывай ее старый адрес и место работы. Хильда Арвидасовна…
Шала записал. Кирьянов пообещал скоро связаться с ним и отключился.
Вор задумался, крутя в руке бумажку. Что за Хильда? Он не мог вспомнить. А дело было нешуточное. Сам Харон собирается его… убить? Интересно, как он это сделает, как подберется к нему?
Шала припомнил необъяснимое убийство Жука, непонятные маневры Насоныча, донесение Сергея о предательстве Серпа. Если бы Гуза не был таким идиотом и привез Серпа живым! Теперь еще эти двое. Беленков, почивший в Бозе вместе с деньгами, и Андросов… Шала понял наконец, откуда растут ноги в истории с засадой в рекламном агентстве: Андросов дружил с Жуком. Тот или проболтался, или предупредил старого кореша. А Беленков?! Ведь и его рекомендовал Жук!
И что? Трупы сплетались в логическую цепь, но эта цепь никуда больше не вела. Что затевал Насоныч? Почему в Бобра стреляла какая-то ментовка? О какой девице говорил Сергей? Кто она? И зачем общалась с Хароном?
Вор, как обложенный на охоте зверь, чуял опасность. Он видел разрозненные факты, как хищник видит флажки. Звериное сердце колотилось, гоня кровь, требуя, чтобы мозг нашел выход. Вокруг него гибли люди и происходили необъяснимые вещи, и кольцо сжималось. Времени оставалось все меньше.
Нужно вызвать Сергея. Что с той девчонкой, которую прятал Насоныч? Заодно надо поручить ему навести справки об Андросове и подключить к поискам этой Хильды-Харона.
Но прежде чем позвонить Сергею, Шала набрал другой номер:
— Кудрявый? Здорово, братан. Слушай, наблюдаете за нашим сыщиком? Да? И что там слышно? Как? Две бабы?! Что за бабы? А! Понял я. А! Ждите меня, да? Я сейчас пришлю ребят, привезете всех троих ко мне. Слышишь, да, братан? Ну все. — Он повесил трубку и крикнул, развернувшись к двери: — Лиля! Пойди сюда!
После того как Сергей сообщил ему, что Серп странно себя ведет и получает в камере хранения какие-то деньги, а Гуза доложил, что боевик взялся прикончить Андросова сам, Шала заподозрил неладное. Он решил проверить Серпа, и если бы не этот тугодум Гуза, пришивший падлу безо всяких разборов, то, возможно, узнал бы теперь много интересного. Но вору показалось странным и то, что этот сыскарь Сергей, брезговавший участвовать не только в «мокрых» делах, но и в любых конкретных разборах между братвой, взялся вдруг шакалить за обычными боевиками.
Кудрявый же успел собаку съесть, шпионя за своими, и Шала даже не раздумывал, кому поручить слежку за Сергеем.
ГЛАВА 21
Сначала Хильда не спешила уезжать, опасаясь, что после взрыва в ее кабинете за ней могут пристально наблюдать. К тому же, не выяснив ситуацию со счетами в Цюрихе, она не совсем представляла себе, куда и зачем ехать. И, кстати, с чем. Нет, Кирьянов не скупился и выдавал ей наличными любую часть гонораров. Хильда привыкла жить на широкую ногу, потакая всем своим капризам, и ей даже в голову не приходило откладывать деньги. Зачем? Чтобы потом тащить их через границу вместе с вырученным за проданную квартиру? И вот теперь ей осталась только со вкусом обставленная квартира в «сталинке» на Ленинском проспекте.
Позже она не уехала потому… Она не знала точно, почему не уехала. Вернее, не хотела знать, если подобное объяснение применимо к собственным желаниям. Она не хотела задаваться этим вопросом. Просто была масса всяких мелочей, ниточек, которые, словно грибница, держали ее на месте.
А после все обернулось к лучшему. Хильда продолжала работать в институте, направив гейзер своих талантов на плановую работу. Таланты ее быстро обратили на себя внимание. Появились клиенты, пришедшие «по рекомендации от…». Частная практика снова позволила ей жить как прежде, не стесняя себя ни в чем. Теперь, правда, Хильда завела черную кассу, хотя в этом и не было большой нужды: выяснилось, что счет ее в Цюрихе, составлявший почти четыреста пятьдесят тысяч долларов, не тронут. Она даже пару раз давала поручение банку перевести небольшие суммы на счета благотворительных организаций. Просто чтобы убедиться, что с управлением деньгами не возникает проблем. Проблем и в самом деле не возникало.
Хильде не приходилось больше разрываться между институтом и конторой Кирьянова. У нее появилось свободное время, и она стала выезжать в свет. Она обнаружила, что имеет успех у мужчин. Сначала это смутило ее. Потом она нашла, что играть с поклонниками не менее увлекательно, чем переставлять фигурки чиновников и бизнесменов. Новые игры казались ей гораздо более безобидными. Интриги здесь были тоньше, изящнее и имели то преимущество, что их финал почти всегда можно было наблюдать лично, а не выискивать в газетах. Время от времени она позволяла кому-либо из ухажеров, с которым играть было особенно интересно, зайти чуть дальше простого флирта, но уже наутро игра начинала терять свою остроту, и вскоре Хильда избавлялась от очередного любовника, как избавляются от не принесшего выигрыша лотерейного билета, чтобы вскоре приобрести новый.