им Джеймсом Бондом, бесстрашным и благородным, а красноармейцы и их командиры – как изверги, действующие подло и способные победить только при явном численном преимуществе. Фильм изобиловал сценами геройств воинов УПА. Энкавэдэшники, само собой, вели себя как трусливые звери. Слава Украине! Героям слава! Чепуха и ложь! Я переключил канал. И надо же такому случиться, что увидел как раз ту, о ком только что мечтал. В прямом эфире шло ток-шоу Рудольфа Савкина. Ведущий что-то нервно вещал, а его гости вальяжно расселись в креслах по кругу. В одном из них устроилась Нина Демина, моя любимая женщина, моя желанная и долгожданная. Камера задерживалась на ней дольше, чем на остальных участниках. Вероятно, оператор тоже наслаждался ее красотой… Вот оно как? Прямой эфир! Если не врут, конечно. Отец, помнится, как-то рассказывал, что все наши российские ток-шоу в прямом эфире идут только во Владивостоке, а в других городах уже в записи. Большая страна, много часовых поясов, ничего не поделаешь. Но у Украины этой проблемы нет. По всей видимости, студия совсем недалеко от «Хайятта», если Нина и Савкин успели до нее так быстро добраться. А Макаров с ними? Вроде нет. Угомонили наглеца.
Я впился глазами в экран. Нине не привыкать к съемкам, она держится естественно, с достоинством. Красавица…
Савкин спрашивал Нину, как она может прокомментировать ее скандальное увольнение с российского канала «Ньюс». Я затаил дыхание. Она не может произнести какую-нибудь глупость и пошлость! Это не ее стиль… Ну? Я прав. Нина ответила так, что я восхитился:
– Меня никто не увольнял. Я ушла по собственному желанию. – Тон самый обыденный.
Савкин разнервничался и зачастил:
– Вас, как мы все понимаем, вынудили уйти. Вам угрожал лично директор канала Кабанов или кто-то из его подручных?
– Мне никто не угрожал. Просто мне надо попробовать что-то новое. Сменить формат…
– Но ведь причиной вашего увольнения стал показанный в вашей программе сюжет о Крыме, не так ли? Вы боитесь говорить правду? Опасаетесь за ваших близких в России? Это неудивительно. При такой тирании есть чего бояться.
– Я ничего не боюсь. Просто у меня возникла потребность испытать себя в новых условиях. Сейчас я изучаю разные предложения.
– У вас есть предложения от украинских каналов?
– Да. Есть.
– Что и требовалось доказать! Опальная российская журналистка Нина Демина может продолжить работу на украинском ТВ. Оставайтесь с нами. Мы продолжим после небольшой рекламы.
Умение передергивать – главное качество современного тележурналиста. Но Нина-то какая молодец. Не поддалась…
Надо отметить, что реклама на украинском телевидении длилась намного дольше, чем у нас. Я сгорал от нетерпения. Увидеть бы Нину еще раз. Но в студии у Савкина уже собрались другие гости.
Сон опять подкрадывался ко мне, размывая голоса из телевизора. Я не сомневался, что завтра добьюсь свидания с Ниной. А послезавтра стану знаменитым…
Телефонный звонок прозвучал так резко, будто в уши кто-то с силой брызнул ледяной воды. Я сперва никак не мог сообразить, где мой мобильник – в пальто? в пиджаке? в брюках? Но разрезал пространство длинными дребезжащими очередями местный телефон. Господи! Кто это еще? Неугомонный Славик проснулся? Я поднял трубку.
– Слушаю.
– Юра! Эта Нина Демина.
– Здравствуйте. – Я так растерялся, что даже это приветствие выдавил из себя после некоторой паузы.
– Хорошо, что я вас застала. – По телефону ее голос звучал еще приятней.
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Я хотела попросить прощения за Макарова. Он и сам раскаивается, но у него такой характер, что сам никогда не извинится.
– Ну что вы. Обычное дело. Погорячились – и ладно… Напрасно вы так беспокоитесь.
– Хорошо, что вы не обиделись. Послушайте, у меня есть к вам предложение. Давайте завтра поужинаем?
– Это ваша идея или Макарова? – Я насторожился.
– Смешной вы! Я предлагаю вам поужинать вдвоем. Вы против? – Она звонко засмеялась.
– Нет, я не против. Хотя как-то неловко, что вы меня приглашаете, а не я вас…
– Ну, так ужинаем или нет? – Вряд ли она предполагала, что я откажусь.
– Конечно. Когда, где? – Я все еще боялся, что это розыгрыш.
– Мне тут показали одно симпатичное местечко. Называется «Толстый лев». Давайте там в семь?
– С вами куда угодно.
– Не будьте банальным. Записывайте адрес: Большая Васильковская, восемнадцать. Раньше она называлась Красноармейская. До завтра. – Она повесила трубку.
Похоже, спасть мне сегодня не придется. Один крутой поворот за другим. Как относиться к ее предложению? Когда женщина приглашает мужчину на ужин, этот самый мужчина, конечно же, надеется, что она имеет на него виды. Если это не деловое свидание… В нашем случае это точно не так. Хотя у Нины могут быть еще тысячи причин для встречи со мной. Все же я работаю на канале, с которого ее уволили по весьма скандальному поводу. Ну и что?
Ее манера держаться окружала ее тонкой непрозрачной стеной, не пропускающей никакой информации. А что мне делать, если между нами завтра действительно что-то завяжется? Как быть тогда с Ларисой? Да и Нина не свободна. Счастливая семья, муж, дети… Хотя с мужем у них, скорее всего, что-то не так. Я почти уверен в этом.
Как бы я ни был встревожен, человеческую природу не обманешь. Вопросы постепенно теряли свою остроту, путались в уходящем сознании, переходили в сновидения.
Часть третья
Просыпался я постепенно и неохотно. Что-то там, за чертой яви, во владениях бессознательного, вцепилось в меня так крепко, что я никак не мог вырваться. И только когда во сне испугался, что проспал, смог все же сбросить с себя тяжелое одеяло дремоты и остался один на один с действительностью. Я полежал немного в темноте, привыкая к тому, что проснулся. Тусклый свет раннего утра почти не доходил до моего окна, был еще слишком слабым, чтобы бороться с темнотой. Надо бы взглянуть, сколько времени. Мобильник, кажется, остался в пиджаке. Придется подняться.
Семь тридцать пять. Слава богу, выпитое вчера никак не сказывалось на самочувствии. Времени достаточно, чтобы привести себя в чувство и позавтракать.
За ночь в номере скопилась духота. Я подошел к окну и приоткрыл его. Утренний воздух ворвался в помещение вместе с неостановимым хаосом звуков просыпающегося города. И тут снившийся мне сон выплеснулся из бездонных ночных омутов, проявился, как старая фотопленка, представ передо мной во всех мельчайших подробностях и заставив меня замереть посреди номера.
Этот сон был из тех, что отличаются стопроцентной достоверностью, заставляя на миг поверить в них безоговорочно. Мне снилось, что я сижу за столом в сельском доме и от стен, на которых висят в ряд украинские вышиванки, несет чем-то теплым и кислым. В избе много народу. Мужчины и женщины сгорбились на лавках, а дети жмутся друг к другу в сторонке. Мой взгляд праздно скользит по окнам с тонкими занавесками, по дощатому полу, грязному от следов, по лицам, некрасивым от страха. Потом я допрашиваю каждого, даже детишек, допытываясь, помогали они русским оккупантам или нет. Все отказываются. Женщины рыдают. Я усмехаюсь и начинаю что-то записывать шариковой ручкой в тетрадку, удовлетворенно подмечая, как ровно ложатся буквы. Я пишу имена, выкликаю их, потом неторопливо изучаю того, кто отозвался, и стреляю ему в ноги – сначала в одно колено, затем в другое. Палю легко и метко, почти не целясь. И неизменно попадаю. Вскоре все, кто только что сидел на лавках вдоль стен, ползут ко мне, оставляя кровавые разводы на полу, и молят меня о пощаде. А я встаю из-за стола, закрываю тетрадь и, отмахиваясь от цепляющихся за меня рук, останавливаюсь у двери: «Меньше надо было помогать русским». Потом я кричу: «Слава Украине!» Несчастные дрожащими голосами отвечают: «Героям слава…» Я стреляю в потолок и ухожу. Я – капитан украинской армии. Я исполнил свой долг.
Какое счастье, что это был всего лишь сон! Я видел картину ада. Ад – это быть капитаном украинской армии, любой армии, стреляющей в своих граждан. «Плохой сон на голый лес», – так бабушка в детстве учила меня избавляться от ночных кошмаров.
Давно мне не приходилось обращаться к этому заклинанию, но сейчас не помешает.
Я прошептал заговор несколько раз подряд, но избавиться от морока этого ужасного сновидения удалось не сразу. Страх отказывался уходить, настойчиво затягивая меня обратно в кошмар.
Я включил свет, и глаза сразу растерялись от неожиданной яркости. Но это помогло отойти от неотвязного сновидения на безопасное расстояние.
Приснится же такое!
И что же произошло со мной вчера? Я прилетел в Киев, снял посредственные невразумительные сюжеты, которые вряд ли пригодятся для эфира, немыслимо много для себя выпил, что заставило меня возмутительно осмелеть, чуть не встрял в драку со знаменитым певцом антипутинских взглядов да еще и влюбился без памяти в девушку, которую до этого едва знал. А через час с небольшим меня ждет Гена, чтоб обеспечить мой контакт с теми, кто обладает сенсационной информацией и хочет передать ее российскому ТВ… А потом мы с Ниной Деминой будем ужинать в баре «Толстый лев». Ну что же! Последнее – это то, ради чего стоит перетерпеть все предыдущее. Да и до этого, чую, скучать точно не придется. Чем кончится сегодняшний вечер с Ниной? У нее муж, у меня Лариса…
И еще неизвестно, как пройдет встреча, которую организует Геннадий! Вроде бы он человек аккуратный и предусмотрительный. За всей вчерашней кутерьмой я как-то не мог впустить в себя важность моей сегодняшней миссии. И это, конечно, скверно.
Я сделал легкую зарядку, растянул мышцы, потом постоял под душем, меняя воду с горячей на холодную, побрился, не спеша привел в порядок обувь, надел чистую рубашку и отправился завтракать. Нервы немного унялись. Я позавидовал Славику, который сегодня весь день проведет без забот.
Когда я нажал кнопку лифта, мой телефон завибрировал в кармане и два раза просигналил. Лариса эсэмэской желала мне доброго утра и спрашивала, как дела. Я написал, что у меня все хорошо и что скучаю по ней. Потом стер вторую часть. Подождал еще чуть и все же отправил. Еще вчера я недоумевал, почему она не тревожится обо мне, а сегодня ее внимание возвращает меня к той реальности, в которую я совсем не жажду возвращаться. Конечно, это скотство с моей стороны… Лариса ни при чем. Нельзя с ней так! Но я никогда к ней не испытывал того, что вчера заполнило меня после встречи с Ниной!