– Нет. Не против. – Вот я и узнал, какое вино она предпочитает. Надо запомнить.
Господи, как же не вовремя позвонил отец! Мелодия моцартовского марша сейчас прозвучала глухо и настороженно, словно кто-то держал пистолеты у висков музыкантов. Но не ответить нельзя. Будет волноваться.
– Да, папа, слушаю тебя. – Я вышел из-за стола и отошел подальше. Нине незачем слышать мой разговор с отцом.
– Почему ты ничего о себе не сообщаешь? – Отец почти кричал.
– Как-то закрутился.
– У тебя все в порядке? Только не ври. – Мне послышалось, что он задыхается.
– Все в порядке. Правда. Зачем мне врать?
– Ты возвращаешься завтра?
– Да, не волнуйся.
– У тебя точно все хорошо?
– Разумеется. С чего ты взял, что может быть по-другому?
– Ну, тогда будь осторожен. Звони. Пока.
– Что у тебя? – спросил я, но он уже отсоединился.
Мд-а… Мог бы ради вежливости поговорить со мной еще о чем-нибудь, что-нибудь еще спросить. Хотя мне показалось, что он очень желал что-то выяснить у меня, но почему-то не осмелился. А может, опасался чего-то. Но чего? Ведь он не знает о моей здесь настоящей миссии. Я говорил ему только о задаче собрать свидетельства того, как после победы Майдана на Украине стало хуже жить простым людям… Его страх за меня, который он не в состоянии был скрывать, как-то не очень характерен для его натуры. Да и для его отношения ко мне. Не буду, пожалуй, сейчас вдаваться во все это. Мне есть чем сейчас себя занять.
Когда я возвратился к столу, Нина легонечко постукивала ножиком по салфетке и смотрела на меня с кокетливым укором.
– Важный звонок?
– Необходимый. Надеюсь, ты не скучала?
– Самую малость.
– Я вчера тебя видел по телевизору.
– В шоу у Рудольфа?
– Да.
Зачем я затеял этот разговор? Чтоб польстить ей? Как можно польстить телеведущей тем, что видел ее в ящике?!
– Это было ужасно. – Она сдвинула брови. – Я Рудольфа чуть не придушила прямо в студии.
– Ты хорошо держалась.
– Лучше бы я вообще к нему не ходила.
Официантка принесла нам вино. Вкус у него был тугой и терпкий. Может, таким и должно быть любимое вино любимой женщины?
– Ему не удалось сбить тебя с толку. Хотя он в этом, как я погляжу, мастер.
– Рудольф – неплохой человек. Интеллигентный. Но всю жизнь делает то, что велит его супруга. Подкаблучник, одним словом. Я ведь действительно ушла с канала по собственному желанию.
– А как же сюжет о Крыме?
– Ты что, поверил, будто я сама, против воли начальства, запустила откровения этого морячка? – Она глянула на меня вызывающе и чуть непонимающе.
– А что тогда?
– Как-нибудь потом расскажу… – Она нахмурилась. – Неохота возвращаться к этому. А здесь я потому, что у меня в Киеве мама. У нее неважно со здоровьем, и я решила, что лучше сейчас быть рядом с ней. А тут Хороводский подвернулся со своим вояжем интеллигенции. Вот все и сошлось.
– А как мама сейчас?
Когда болеют близкие, все остальное перестает быть значимым. Теперь мне яснее, отчего Нина прибыла сюда в такой, мягко говоря, экзотической компании.
– Сегодня навещала ее, – она осеклась, – в больнице. Ей не хуже. Это уже хорошо.
– Она серьезно больна?
– Достаточно.
Она улыбнулась немного натянуто. Я почувствовал себя неловко. Стена межу нами еще сохранялась, хотя и ощутимо утончилась.
– Расскажи лучше, как тебя назначили на эфир? Твой отец попросил Кабанова? Заботится от твоей карьере? – Она непринужденно вытянула разговор из той запруды, куда он попал, еще не осознавая, что снова толкает его в болотистость недомолвок.
– Ты что? Они же ненавидят друг друга.
– А я слышала, что они помирились. Меня ввели в заблуждение?
– Нет. Не может быть. Я бы знал. Мне бы отец сказал. А кто сказал?
– Так. Трепались на канале.
– Почему это вообще обсуждалось?
Она что-то не договаривает.
– Я не помню. Просто говорили, что после Крыма многие преодолевают противоречия. И что наш Кабанов мирится со своими старыми врагами чуть ли не каждый день. И о твоем отце упомянули. Без подробностей. Ну, тебе видней. Тебе нравится работать в эфире? – Ее, похоже, задела такая моя настойчивость в расспросах.
– Пока не пойму. Я никогда не стремился к этому. А несколько дней назад Кабанов вызвал меня и заявил, что начальству требуются новые лица. Старым якобы нет доверия. Вот меня и привлекли как это самое лицо.
– Новые лица? Это что-то новое. Извини уж за тавтологию.
– Я мог отказаться, но не отказался. Не знаю даже почему. Наверное, боялся того, что меня сочтут слабаком.
– Правильно сделал, что согласился.
– Почему так считаешь?
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
Так хочется, чтоб она была права…
– А когда твоя мама сюда переехала? – Слова уже не приходилось подбирать. Они сами складывались в предложения.
– Она никогда и не покидала Киев. Это я в свое время подалась в Москву в поисках счастья.
– Нашла?
– Раньше думала, что да. Теперь… не имеет значения… – Она чуть заметно покраснела. – Слушай, мы ведь ничего не заказали из еды. Ты что будешь?
– Я бы съел какой-нибудь бифштекс… с кровью. – С ранней юности мной владело заблуждение, что женщинам нравятся мужчины, которые любят мясо. И хоть все давно развеялось, но сейчас интуиция подсказывала мне, что необходимо сделать именно такой заказ.
– А какой-нибудь салат? Не хочешь? – Она держала себя со мной так, будто мы уже стали близкими людьми и это обязывает ее заботиться обо мне.
– Можно. Что посоветуешь?
Взгляд Нины скользнул по меню.
– Я, конечно, не спец в здешней кухне, но меня привлекает название «Голодный стафф».
– Давай.
Я собирался позвать официантку, но Нина опередила меня, не дав и рта открыть. Сделав заказ, она взглянула на меня победоносно, потом подняла бокал и потянулась им ко мне.
– Давай за тебя. Я рада, что мы сегодня ужинаем вместе. – Она произнесла это просто, почти обыденным тоном.
– А уж как я рад! – Ничего не существовало сейчас для меня диковинее этой ее обыденности.
– Я боялась, что ты не придешь. Найдешь какой-нибудь предлог. Еще раз прости меня за вчерашний мерзкий случай, которому я невольно стала виной. Мне до сих пор жутко неудобно.
– Не стоит переживать. Я, в конце концов, тоже был не слишком деликатен, когда потащил тебя танцевать.
– Это, конечно, было что-то. Но ты хорошо танцуешь.
– Ты первая, кто мне об этом говорит. Здесь, кстати, скоро будет живая музыка. Повторим танец?
– Видно будет. – Она улыбнулась.
– Значит, ты родом отсюда, из Киева?
– Да. Это мой родной город.
– Как ты расцениваешь то, что здесь сейчас происходит?
– Не застольный разговор. Но если коротко: тут происходит то, что должно было произойти.
– А по крови ты русская или украинка?
– Украинка.
– И на мове розмовляешь?
– Размовляю. И тебя научу.
– В смысле?
– Не бойся. Я пошутила. Хотя если ты захочешь…
Салат «Голодный стафф» представлял собой горку из кусков бекона, половинок вареных яиц и разных овощей, изрядно сдобренных майонезом.
– Не очень это полезно на ночь глядя. Но сегодня можно… – Она вздохнула и решительно воткнула вилку в яичный белок.
– Почему сегодня можно?
– Сегодня все можно.
Мы принялись за салаты.
– Значит, ты хорошо знаешь Киев?
– Могу экскурсии водить.
– Проведешь для меня?
Нина положила вилку, вытерла губы салфеткой и откинулась чуть назад:
– Ты не слишком торопишься? Экскурсия – дело серьезное. – Ее глаза сейчас словно наполнялись светом откуда-то изнутри. Как на картинах Куинджи.
– Просто хочу узнать город получше.
– Ну, тогда проведу. Слушай, а у тебя какие планы на, скажем так, дальнейший вечер?
– Никаких. – Во мне затеплилась надежда, что ужин не останется просто ужином. – А почему ты спрашиваешь?
– В девять пресс-конференция Хороводского в «Хайятте». Я должна там быть. Неудобно будет не прийти. Составишь компанию?
– Мм… – Мне нужно было время, чтоб это переварить. – Конечно.
– Правда?
– Были сомнения?
– Разве ты не презираешь Хороводского, как большинство россиян? Или я ошибаюсь? – Она подняла на меня глаза чуть ли не с мольбой.
– Не ошибаешься. Презираю. Но ради тебя я потерплю этого вурдалака.
– Почему вурдалака? – Она засмеялась так, как смеются взрослые, когда дети выдадут что-нибудь забавное.
– Это ему подходит. Столько крови народной выпил!
– Ну, как знаешь. Не буду с тобой спорить. Я, как ты понимаешь, тоже не его поклонница. Хотя если предполагать, что он преступник, то он за это уже отмотал десять лет. В отличие от многих других. Но я не об этом сейчас. Как я тебе говорила, Юлиан Борисович пригласил меня в Киев, и я сочла это очень удачным стечением обстоятельств. Из-за мамы. Плюс его связи с нынешними властями в Киеве мне сейчас необходимы. Мама нуждается в редких лекарствах. И вообще лично мне он ничего плохого не делал. Теперь понимаешь, почему я не могу пропустить его пресс-конференцию?
– Не боишься, что тебя запишут в его команду? Это же клеймо!
– Я боюсь за маму. На остальное мне наплевать.
– Мама – это святое. – Я осознавал свою бестактность и, как мог, спасал ситуацию.
Она оставила это мое заявление без внимания. Взяла бутылку, налила себе полный бокал, нервно и быстро выпила. Вдруг она сейчас встанет и уйдет?
Немного неловкая пауза. Что предпринять? Я растерянно молчал.
Нина тряхнула волосами, приосанилась, подперла рукой подбородок и взглянула мне прямо в глаза с таким выражением, что у меня мороз пошел по коже.
– Ну и где же обещанная живая музыка?
Я достал из кармана телефон, посмотрел на время и ответил ей:
– Через десять минут.
– Хорошо. – Она чуть длиннее протянула последнее «о».
Я растерялся. Непроизвольно забарабанил пальцами по столу.
– Я тебя расстроила? Извини, если что-то не так. – Она накрыла мою руку своей ладонью.