на бы не перенесла. Да и ее никто всерьез не привлекал. Плюс ко всему еще и обезумевший Макаров в последнее создавал кучу проблем. Пресса вот-вот взяла бы след этой истории и уже не отпустила бы, сплетни и слухи – самый продаваемый медийный товар.
Рассказывая о сыновьях, она растрогалась, достала из сумки планшет и показала мне их фотографии. Ребятишки – копия мамы. Получится ли у меня полюбить их как родных?
Когда Нина упомянула о своей троюродной сестре как о новой пассии мужа, я сразу догадался, о ком идет речь. Робко, чтобы она ничего не заподозрила, я разузнал, как ее звали. Наташа! Наташа Клюева… Моя детская любовь… Не буду ее посвящать в это. Та женщина и так принесла ей немало страданий. А тут еще я со своими воспоминаниями… Любопытно, она подталкивает Федора Демина к разводу?
Не так важно, что привело ее в мои объятия (хочется верить, что любовь), – главное, что я уже не отпущу ее. Я сделаю ее счастливой. Надо только любить ее самозабвенно, без оговорок, и все будет хорошо. Я осторожно выяснил у нее, переберется ли ее семья в Киев в случае, если ей потребуется остаться с мамой надолго. Нина с тоской поделилась со мной, что пока все это не решено и она с ужасом думает о том, что Федор станет чинить препятствия переезду детей, без которых она пропадет. Это, конечно, волновало ее больше, чем то, как она будет без меня. Пока больше…
Между тем пора было расставаться. Я утешал себя тем, что неделя пролетит быстро.
Нина перекрестила меня, глядя мне в глаза очень серьезно…
Гена приближался ко мне, радостно улыбаясь. Чего это он такой веселый?
После того как мы обменялись приветствиями, я пожаловался ему на то, что Славика нигде нет.
– Вот тебе на, – отреагировал дипломат. – Ты ему звонил?
– Не один раз. Все бесполезно.
– И что же делать?
Я впервые видел Гену в таком замешательстве.
– Ума не приложу, куда он мог деться. – Я ненавидел ситуации, когда от тебя ровным счетом ничего не зависит.
– Когда ты видел его в последний раз? – Гена с опаской посмотрел по сторонам, будто окружающие могли иметь отношение к пропаже нашего товарища.
– Позавчера вечером. Мы ужинали здесь, в гостинице. Потом он ушел, сославшись на то, что хочет спать.
– Он был пьян?
– Достаточно. Он же с утра, как ты помнишь, начал загружаться.
– Может, ему плохо стало с перепою? Ты давно с ним знаком? Такое уже бывало?
– Я с ним толком познакомился в этой поездке. На вид он мужик здоровый.
– То есть «впитой». Однако всему может прийти конец. Надо попросить выдать нам второй ключ и проверить. Вдруг он там без сознания? Жди меня здесь. Я сейчас…
– Точно. Черт! Надо было мне раньше до этого додуматься. Вдруг уже поздно?
Можно только догадываться, какие слова для мрачного мужика на ресепшене нашел Геннадий, но ключ от комнаты Славика он получил очень быстро, и вскоре мы уже мчались по этажу.
То, что предстало нашим глазам, вызвало у меня такой шок, что я не удержался от крика. Помещение было основательно и варварски разгромлено. Вещи Славика разбросаны по полу, прикроватная тумбочка опрокинута, матрас с кровати сорван и вскрыт ножом, из шкафов выброшены одеяла.
– Бог ты мой. – Гена застыл на месте. – Что это такое?
– Какой ужас! – только и мог выдавить из себя я.
Очевидно, с моим оператором случилась беда. В его номере что-то искали, причем делали это крайне бесцеремонно. Но присутствовал ли он сам при этом? Никаких следов борьбы на первый взгляд не видно. Но это только на первый взгляд.
– Надо заявить в полицию! Как туда звонить? – Я достал из кармана мобильник.
– Не надо. В этом нет сейчас смысла. Тут милиция, а не полиция. А по большому счету – анархия. Они ничем нам не помогут.
– Но мы же не можем скрыть то, что здесь творится! Славик – сотрудник крупнейшего телеканала. Это скандал!
– Да уж. Такого не скроешь. Но давай не будем горячиться. В номер рано или поздно придут убираться. Так что милиция сюда и так прибудет. Но вряд ли кто-то примется сейчас что-то расследовать всерьез. Тебе надо улетать. Самолет ждать не будет. У тебя же задание.
– Я никуда не полечу, пока не узнаю, что со Славиком.
– Дело твое. – Геннадий сел на развороченную кровать, задумался. – Попробуй ему еще раз позвонить.
Я набрал номер Славика. Он по-прежнему был недоступен.
– Как ты полагаешь, когда тут хозяйничали эти вандалы, Славик был здесь? – Каждое слово сейчас давалось мне с трудом.
– Если он был здесь, то куда потом делся? Вряд ли его могли бы вывести отсюда против воли так, чтобы никто не заметил. Это как-то неправдоподобно. Скорей всего, в номер ворвались без него.
– Как они вошли?
– Мы же вошли. Они не глупее нас. – Гена потер ладонью правый глаз.
– Что у него могли искать?
– Может, обычные воры. Пошли отсюда. Отвезу тебя в аэропорт.
– Ты что, не слышал, что я сказал? Я никуда не поеду.
– Уверен?
– Уверен.
– Неприятностей не будет на канале?
– О чем ты? Главное сейчас – это Славик.
– Погоди, может, еще найдется. – Вряд ли Сидельников сам в это верил. – У тебя, я так понимаю, ответственное задание.
– Задание не важнее живого человека. Подождут до завтра. – Уровень адреналина во мне, вероятно, зашкаливал. – Надо что-то предпринять. Нельзя сидеть сложа руки! Может, ему нужна помощь? – Мне стало вдруг так плохо, что я вынужден был согнуться в три погибели и замереть.
– Что с тобой? – Гена бросился ко мне.
– Сейчас отпустит. – Я старался глубже дышать, к горлу что-то подкатывало.
– Может, воды? Пошли вниз. Идти можешь?
Я с трудом разогнулся. Приступ отступал. Что это было? Раньше со мной такого не приключалось! С другой стороны, прежде мне не приходилось видеть варварски разгромленные номера своих коллег. Ну и ну…
Гена терпеливо дожидался, когда мне полегчает. На его лице ничего не происходило.
Наконец мы спустились вниз. Около ресепшена скопилась плотная группа людей. Я вспомнил, что когда мы вселялись, в холле творилось нечто подобное: суета, скопище народа… По-моему, люди и тогда и сейчас – одни и те же. Наверное, позавчера заселялись, а сегодня выезжают. Какая-то организованная группа! Туристы?
– Черт. Опять они… – досадовал Гена.
– Кто?
– Да баптисты.
– А что они тут забыли?
– Спрашиваешь. А ты не забыл, что один из лидеров революции, Александр Турчинов – баптистский пастор? Как он уселся в кресло спикера, от его единоверцев в Киеве продыху нет. Со всего мира приезжают. Их тут побаиваются. Фанатики…
– Давай все же сообщим персоналу о том, что произошло в номере Славика?
– Да успокойся ты! Думаешь, они все бросят и начнут заниматься нами? Если они на полчаса позже узнают, что один из номеров отеля разгромлен, для нас с тобой ничего не изменится. Здесь революция. А революция – это бардак. До тебя не дошло еще?
– Но они увидят нас и попросят вернуть ключ от номера Славика.
– Им сейчас не до этого. Баптисты выезжают.
– А как же быть?
– Дай подумать.
Меня вдруг осенило, что мне необходимо как можно скорее связаться с Кабановым. О таком ЧП я не могу не доложить ему. Ступор, охвативший меня впервые минуты после увиденного, проходил.
Кабанов взял трубку почти сразу. Я все выложил ему. Босс поначалу, как мне показалось, не разобрал, что я хочу до него донести, а когда ему открылся подлинный смысл моих слов, он начал причитать и чертыхаться. Затем подробнейшим образом расспросил меня обо всех деталях произошедшего, а в конце концов даже чуть воодушевился:
– Мы сейчас объявляем об этом в новостях. Другие каналы, я уверен, подхватят. Готовься к тому, что тебя будут донимать звонками. Ты когда прилетаешь?
– Я не улечу, пока со Славиком хоть что-то не прояснится.
– Похвальная преданность. Вы так подружились за эти дни?
– Я здесь сейчас нужнее, чем в Москве.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Тебе виднее. Скажи, как прошла встреча вчера?
– Все в порядке. – Странно, что он вчера этим совсем не интересовался.
– Тогда дуй на наш корпункт. – Он перебил меня: – Я позвоню туда. Они выпустят тебя в эфир немедленно. Надо сообщить об исчезновении Раппопорта как можно скорее. Тебе самому не угрожали? Не прессовали?
– Нет. Но что я скажу в эфире? Ничего еще не ясно…
– Как это что? Наш оператор пропал в Киеве, а в номере его разгром. Разве это не информационный повод? Используй свой шанс. Ты там один?
– Нет. Со мной Гена Сидельников из посольства.
– Ну-ка дай ему трубочку…
Дальше я слышал только, как Гена соглашался с тем, что ему рекомендовал или советовал (или просил) Кабанов.
Гена вернул мне мой мобильник. Тут же что-то звякнуло у него в кармане, и он сделал мне знак рукой, что должен незамедлительно ответить на звонок.
По мере того как ему что-то сообщали, лицо его мрачнело все больше.
– Ты не куришь? – спросил он, спрятав мобильник в карман.
– Нет.
– Я тоже нет. Но сейчас бы покурил.
– Что-то произошло?
– Звонили из посольства. Только что совершено нападение на корпункт твоего канала. Слава богу, никто не пострадал. Сейчас там милиция.
– Час от часу не легче… А я собирался сейчас ехать туда. Кабанов настаивает на этом. Наверное, теперь не стоит?
– Пока не стоит. – Гена устало вздохнул. – Зря я тебя послушал. Надо было увезти тебя в аэропорт, – он взглянул на часы, – теперь уже не успеем на твой рейс.
– Предлагаю все же не утаивать от гостиничного начальства исчезновение Славика и разгром в его номере.
– Угу. Только на нас это самое гостиничное начальство все и повесит.
– Как это?
– Так это. Москали здесь сейчас во всем виноваты. Скажут, мы ключ взяли, а потом устроили погром, чтобы обвинить во всем свободолюбивых украинцев. А оператора инкогнито отправили домой. Или еще какую-нибудь чушь выдумают. Лучше нам отсюда сейчас убраться. Пошли.
– Как же так? Надо попробовать отыскать Славика.