К тому же в Москве прекрасно понимали двойную игру народников, национальных социалистов и словацких демократов. Публично эти партии клялись в верности союзу с СССР, но на деле пытались этот союз ослабить. Например, депутат парламента от ЧНСП Земинова сформулировала суть такой двурушнической политики прямо: «Пока мы должны говорить по-русски, но мыслить можно и по-американски»[772]. Сам Бенеш, выступая в мае 1947 года, заявил: «Если речь идет об отношении к немцам и о нашей безопасности, пойдем с Советским Союзом… если речь идет о культурной жизни, мы европейцы…»[773]
В этом смысле характерен ожесточенный спор между коммунистами, с одной стороны, и всеми остальными партиями, с другой, о месте памятника воинам Красной армии в Брно. КПЧ предлагала поставить памятник в центре города (на месте снесенного после войны Немецкого дома), а все прочие партии хотели видеть на этом месте памятник президенту Масарику. Коммунистов, в конце концов, «переголосовали» в местном национальном комитете, и в октябре 1946 года был торжественно заложен первый камень памятника Масарику.
В условиях обострения международной обстановки такие союзники не казались Советскому Союзу надежными. Впрочем, они таковыми в реальности никогда и не были.
16 июля 1947 года лидер Польской рабочей партии Владислав Гомулка по согласованию со Сталиным разослал официальные приглашения представителям восьми партий – ВКП(б), Французской компартии, Итальянской компартии, компартиям Югославии, Чехословакии, Болгарии, Венгрии, Румынии – принять участие в совещании. Список согласовали с Москвой; исключив из предварительного варианта компартии Бельгии, Финляндии и Греции.
В конце сентября 1947-го на конференции в Польше было создано неформальное объединение правящих коммунистических партий СССР и стран народной демократии (Чехословакии, Польши, Югославии, Албании, Болгарии, Венгрии и Румынии), а также сильнейших компартий Франции и Италии – Коммунистическое информационное бюро (Коминформ, Коминформбюро). Член Политбюро ЦК ВКП(б) А. Жданов сделал на совещании главный доклад, в котором констатировал разделение мира и Европы на два лагеря – стран империализма и стран народной демократии. Второй раздел доклада так и назывался: «Новая расстановка политических сил после войны и образование двух лагерей – лагеря империалистического и антидемократического, с одной стороны, и лагеря антиимпериалистического и демократического – с другой».
При этом один из представителей ВКП(б), будущий преемник Сталина Маленков в своем выступлении подчеркнул, что СССР не хочет конфронтации: «Мы исходим из факта неизбежности сосуществования на длительный период двух систем: капитализма и социализма, и придерживаемся курса поддержки лояльных добрососедских отношений со всеми теми государствами, которые проявляют желание к дружественному сотрудничеству при условии соблюдения принципов взаимности и выполнения взятых на себя обязательств». Советский Союз лишь боролся «против попыток враждебных империалистических кругов применить к СССР и странам новой демократии политику дискриминации, умалить их значение или обойти при решении важнейших вопросов международной политики, плести интриги против СССР и стран новой демократии, создавать враждебные блоки и группировки»[774].
Занимавшие самые радикальные позиции югославы на совещании подвергли решительной критике те компартии, которые идут на уступки местным некоммунистическим партиям в принципиальных вопросах. В том числе говорили и о КПЧ, которую представлял генеральный секретарь ЦК партии Рудольф Сланский (от компартии Словакии был направлен Штефан Баштованский). Чехословацким коммунистам пришлось заняться на совещании самокритикой.
Сланский в докладе отметил, что правые партии в ЧСР активно пытаются перетянуть социал-демократов на свою сторону. Начал, по словам Сланского, переходить на позиции явного антикоммунизма и Бенеш: «Реакционные силы пытаются использовать президента в своих целях. Бенеш вначале держался внешне лояльно, но за последнее время произнес несколько тенденциозных антикоммунистических речей „против тоталитаризма и насилия“ Несмотря на свою болезнь, он продолжает за кулисами поддерживать реакцию»[775].
В целом Сланский характеризовал ситуацию в Чехословакии как открытый кризис: «За последние недели напряженное положение внутри национального фронта перешло в состояние открытого кризиса. Во время переговоров о надбавках крестьянам на закупочные цены сельскохозяйственных продуктов наши министры предложили обложить специальным налогом имущество миллионеров. Против нас голосовали другие партии национального фронта, а социал-демократы воздержались от голосования. Руководство компартии решило перейти в открытое контрнаступление. Оно решило разоблачить реакцию перед лицом всей общественности.
После голосования в правительстве мы опубликовали имена 11 министров, голосовавших против обложения миллионеров, и отметили также поведение социал-демократических министров, которые не поддержали нас в этом деле. Эти разоблачения вызвали огромный отклик со стороны общественности. Заводы, профсоюзные организации, местные национальные комитеты и целые организации социал-демократической партии выступили с протестом.
Под давлением масс президиум социал-демократической партии предложил нашей партии начать переговоры, в результате которых коммунисты и социал-демократы внесли совместно проект относительно обложения налогом миллионеров и начали действовать совместно в отношении требований о повышении зарплаты со стороны государственных служащих, провокационно подстрекаемых национальными социалистами… Мы ориентируем нашу партию на достижение с социал-демократами более прочного блока на основе укрепления сотрудничества с левыми и с центром социал-демократической партии при одновременной изоляции и разоблачении правых социал-демократов как агентов реакции».
Сланский отметил, что руководство ЧНСП придерживается реакционного курса: «Выступая на словах за сотрудничество с коммунистами в Национальном фронте, оно в действительности тайно блокируется с католиками (народной партией – Прим. автора.) и словацкими демократами. Эта политика, однако, начинает вызывать недовольство в рядах национально-социалистической партии, и мы ставим сейчас перед собой задачу формирования внутри этой партии левого крыла, которое боролось бы за сотрудничество с коммунистами»[776].
Коммунисты считали возможным содействовать созданию левого крыла и в ЧНП, где многие не хотели объединяться со словацкими демократами.
«Таким образом, можно будет достигнуть такого положения, при котором наша партия в предстоящем столкновении с реакцией, опираясь на сильные левые течения в других партиях, устранит реакционеров из Национального фронта и тем самым укрепит его».
Сланский не сомневался, что если противники коммунистов решатся на открытое противоборство, у КПЧ будет «достаточно сил, чтобы одержать победу».
Забегая вперед, скажем, что КПЧ блестяще реализовала этот сценарий уже в феврале 1948 года.
Между тем внутриполитическая ситуация в Чехословакии продолжала обостряться.
4 ноября 1947 года демпартия, ЧНСП и ЧНП сорвали заседание руководства Национального фронта, посвященное положению дел в Словакии (оно было созвано Готвальдом по предложению лидера национальных социалистов Зенкла)[777]. Правые партии потребовали удалить из зала представителей профсоюзов и организаций борцов Сопротивления, против чего возразили коммунисты и социал-демократы.
В ноябре 1947 года органы госбезопасности разоблачили в городе Мост тайную группу «Север», в которую входили бывшие офицеры армии, готовившую контрреволюционный переворот. Некоторые члены группы были связаны с ЧНСП. Руководство национальных социалистов стало критиковать органы безопасности за применение в данном случае метода оперативной провокации, хотя им пользовались и пользуются органы разведки и контрразведки всех стран мира.
В официальном сообщении государственного информационного агенства ЧТК от 17 ноября 1947 года по этому поводу говорилось следующее: «С помощью одного из заключенных удалось напасть на след подпольной организации, во главе которой стоял Правомир (правильнее Правомил – Прим. автора.) Райхль, давно разыскиваемый органами национальной безопасности. Во время второй мировой войны Райхль, будучи в составе чехословацких частей в СССР, установил связь с лицами, находившимися на службе иностранной державы, и сотрудничал с польскими реакционными элементами, сторонниками Андерса. Когда в 1943 году чехословацкие части были отправлены на фронт, Райхль остался в тылу и продолжал преступную деятельность.
В начале 1946 года Райхль был демобилизован и избегал любой работы. Он эмигрировал в американскую зону Германии, где добивался присоединения к прхаловцам[778]… В Баварии он давал агентам иностранной державы сведения о чехословацкой армии и сообщал фамилии чехословацких офицеров, неугодных этой державе. Райхль содержался в специальном лагере для коллаборационистов. Ему было поручено составление клеветнических сообщений о Чехословакии и о «несправедливостях» по отношению к судетским немцам.
Затем он был направлен в Чехословакию и в конце 1946 года был арестован органами безопасности Западной Чехии за хулиганство в пьяном виде, затем выпущен до окончания следствия. С этого времени он жил без регистрации и поэтому не мог быть обнаружен.
Было доказано, что Райхль завязал связи с некоторыми офицерами-изменниками, с которыми подготовлял антигосударственный заговор. Кроме того, Райхль находился в связи с военным агентом иностранной державы, которого просил переправить офицеров-изменников за границу. При допросе выяснилось, что он готовил вооруженное восстание, чтобы овладеть оружием и убить командиров-коммунистов.