Съезд компартии (предыдущий прошел в 1936 году) стал внушительной демонстрацией мощи и влияния коммунистов в послевоенной Чехословакии. На нем приводились цифры динамики роста численности членов партии. В июле 1945 года в КПЧ состояли 597 тысяч человек, в августе – 712 776, в декабре – 826 527, в марте 1946 года – 1 081 544. За два предшестовавших съезду месяца только в Праге были приняты 42 155 новых членов, в Брно – 31 800, в Кладно – 14 700, в Пльзени – 17298[602]. Всего в январе – марте 1946 года в компартию вступили 257 882 человека. Таким образом, из 5,79 миллиона избирателей Чехии миллион были коммунистами.
Конечно, как отмечалось на съезде, среди новых членов партии попадались и «шкурники и карьеристы».
Интересно, что среди делегатов съезда КПЧ было довольно много бывших членов других партий, ставших коммунистами, – 214 социал-демократов, 31 национальный социалист, 24 члена запрещенной после 1945 года аграрной партии, 5 лидовцев. 473 делегата съезда КПЧ вступили в партию в самое трудное для нее время – в 1939-1945 гг.
Съезд опять избрал председателем партии Клемента Готвальда, генеральным секретарем ЦК[603] – Рудольфа Сланского. В Президиум ЦК (высший орган повседневного руководства) помимо Готвальда и Сланского вошли Копецкий, Носек (министр внутренних дел), Запотоцкий (лидер профсоюзов), Зденек Неедлы (выдающийся чешский историк с мировым именем, министр просвещения и образования), Яромир Доланский (будущий министр финансов), Мария Швермова (депутат парламента), Ладислав Копржива (председатель Чешского земского национального комитета), Густав (Августин) Климент (депутат парламента, председатель Союза металлистов), Иосиф Смрковски (один из лидеров Пражского восстания 1945 года), Вацлав Давид (как и Смрковски, член последнего, четвертого нелегального руководства КПЧ в 1944-1945 гг. и один из лидеров Чешского национального совета в апреле – мае 1945 года) и Иосиф Франк (до войны – лидер Союза служащих частного сектора, в 1939-1945 гг. – узник Бухенвальда).
В честь съезда пражская организация КПЧ (190 тысяч человек) организовала в столице массовую манифестацию, ставшую зримым воплощением мощи партии и ее влияния в народе.
Компартия в своей предвыборной агитации делала акцент не на вопросах внутренней политики, а на проблемах ускорения экономического восстановления страны. Готвальд говорил: «Работа, работа и еще раз работа. Да, товарищи! Наша партия не зря провозгласила лозунг: «Больше работать для республики! – Вот наша агитация»[604].
12 мая 1946 года председатель КПЧ Готвальд и генеральный секретарь партии Сланский опубликовали во всех партийных газетах обращение к «Гражданам и гражданкам, избирателям и избирательницам». В нем подчеркивалось, что коммунисты вместе с Красной армией имели решающее значение в освобождении родины от нацизма и не дадут стране вернуться на гибельный домюнхенский путь, который привел ее к национальной катастрофе.
Компартия обещала в случае победы добиться уже в 1946 году принятия двухлетнего плана развития народного хозяйства с целью как можно быстрее достичь и превзойти довоенный уровень производства. Для этого КПЧ хотела принять обширную инвестиционно-модернизационую программу развития отечественной промышленности, механизировать сельское хозяйство и решить жилищную проблему путем массового строительства новых современных квартир. Популярным было и требование КПЧ бороться с посредниками в торговле, чтобы снизить цены на важнейшие товары повседневного спроса. Коммунисты обещали также облегчить налоговое бремя и упростить налоговую систему. «Поэтому каждый, кто думает о благе народа и республики, о счастливом будущем своих близких, пусть отдаст свой голос 26 мая 1946 года Коммунистической партии Чехословакии»[605].
Ни о социализме, ни о марксизме в воззвании партии ничего не говорилось.
Никакой прямой критики соратников по Национальному фронту коммунисты не допускали. Готвальд говорил, что Национальный фронт нужен партии как воздух.
В то же время партнеры коммунистов по Национальному фронту, особенно национальные социалисты, считали фронт смирительной рубашкой и временным образованием, которое не должно быть сохранено после выборов. После голосования партии должны были получать в органах власти не паритетное количество мест, а столько, сколько им положено на основе результатов голосования. При этом национальные социалисты надеялись, что именно они станут первой партией страны.
Один из деятелей ЧНСП Клатил позднее писал: «Было очевидно, что главное избирательное сражение разыграется между коммунистами и национальными социалистами…»[606]
25 января 1946 года американский посол Стейнхардт отмечал в депеше в Вашингтон, что раскол между умеренными членами правительства (Масарик, Странский, Урсини, Рипка, Зенкл, Дртина, Прохазка и Гала) и радикалами (Фирлингер, Готвальд, Лаушман, Носек, Дюриш, Неедлы, Копецкий и Солтес) усилился[607], а Свобода, Майер и Клементис также дрейфуют в сторону радикальных взглядов. Примечательно, что Стейнхардт относил практически всех министров социал-демократов к радикалам вместе с коммунистами. Умеренные члены кабинета, по мнению Стейнхардта, слишком вяло и трусливо отстаивали свои взгляды.
Но США только подрывали позиции своих ставленников в правительстве. Тот же Стейнхардт рекомендовал в январе 1946 года воздержаться от предоставления Чехословакии любых кредитов, если она не раскроет американцам все свои экономические связи с СССР. Хотя в Праге эти связи никто и не скрывал, Стейнхардт был убежден, что «чехи» что-то ему не договаривают.
Правительство ЧСР в ноте от 25 января 1946 года попросило США увеличить размер американского кредита на закупку остатков американского военного имущества в Европе с 10 до 50 миллионов долларов (в частности, закупалась форма для чехословацкой армии, многие солдаты которой ходили в гражданском или в перекрашенном немецком обмундировании). С учетом сложной финансовой ситуации Чехословакии Прага просила предоставить кредит на 30 лет, под 2,45 % годовых и с началом погашения через пять лет после выделения. Однако госдепартамент опять настаивал на компенсации за национализированное имущество (причем только в долларах) и на подробной информации о результатах визита министра промышленности Лаушмана в Москву.
Чехословакия просила у Экспортно-импортного банка США кредит в размере 300 миллионов долларов на восстановление экономики, но американцы заявили, что могут вести переговоры только о 50 миллионах, а насчет остального ЧСР надо обратиться в МБРР (где тогда тоже безраздельно господствовали американцы).
Министр иностранных дел Масарик имел основания полагать, что размер кредита вообще может быть ограничен 30 миллионами, и в отчаянии сообщил американцам, что если он вернется из США с такой суммой, то это сильно повредит его репутации внутри страны. 19 февраля 1946-го госдепартамент холодно посоветовал Масарику отложить свой визит в США.
Стейнхардт в телеграмме от 26 февраля тоже пытался «образумить» госдепартамент и предостеречь его от выделения ЧСР крупных кредитов, намекая: Вашингтон разделяет точку зрения «определенных американских кругов, что кредиты зарубежным странам надо давать только с целью борьбы с коммунизмом».
«Но я считаю, – писал Стейнхардт, – что подобная аргументация не учитывает, что коммунисты уже так сильно представлены в правительствах некоторых европейских стран, что большие американские кредиты этим странам скорее помогут делу коммунистов, чем помешают ему. Я твердо придерживаюсь точки зрения, что крупный американский кредит любой стране, в правительстве которой представлены коммунисты, будет косвенно только помогать им укреплять свои позиции и контроль»[608].
По логике Стейнхардта, выходило, что ЧСР не должна получать никаких серьезных кредитов, пока в ее правительстве представлена КПЧ. Американский посол был лишь за продолжение выделения ЧСР небольших кредитов на закупку американского хлопка, так как это было «рутинной коммерческой вещью» и к тому же отвечало интересам самих США, помогая сбыть излишки этой продукции на мировом рынке. «…Я против предоставления чехам кредита на восстановление (экономики) в данный момент, и в любом случае этого не надо делать до выборов в мае, если на них чешский народ не покажет, что готов избавиться от вполне реальной угрозы коммунистического доминирования»[609]. Также, по словам Стейнхардта, США следовало воздерживаться от выдачи кредита до тех пор, пока правительство ЧСР не изъявит готовность выплатить компенсацию за национализированное американское имущество в долларах.
Но американцев и их чешских друзей губила не только жесткая позиция Стейнхардта и его вашингтонских руководителей. Так, влиятельные американские газеты, например «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост» критиковали ЧСР за выселение немцев, что возмущало даже американского посла в Праге. Стейнхардт считал, что американские газеты пользуются только информацией, полученной от самих же судетских немцев, к тому же некритически[610].
11 и 12 февраля 1946 года пятнадцать американских военнослужащих из Германии самовольно проникли на территорию ЧСР и вывезли из местечка Штеговице в 50 км от Праги спрятанный там эсэсовцами архив. По полицейским, которые попытались их остановить, они окрыли огонь. Стейнхардт был возмущен и добился официального извинения со стороны американской армии перед Бенешем и возвращения архива (что было сделано лишь 2 марта). Естественно, инцидент, мягко говоря, не повысил престиж США в Чехословакии, тем более что американцы упорно отказывались вернуть ЧСР долг, возникший у американской армии во время пребывания на территории Чехословакии в 1945 году.