В выступлениях на пленуме ЦК секретаря клуба К-231 Ярослава Бродского называли бывшим фашистом, а некоторых членов этой организации – агентами западных разведок[674]. Была зачитана специальная сводка МВД о незаконной деятельности этой оппозиционной организации. Дубчек в своем выступлении говорил об «активизации разгромленных буржуазных классов», пытающихся «создать легальную основу для своей деятельности в некоторых спонтанно возникающих организациях, например в К-231, где работают и люди, правильно осужденные за антигосударственную деятельность»[675]. С Дубчеком в его оценке полностью согласился Биляк.
В единогласно принятой резолюции пленума ЦК говорилось о «не всегда здоровом развитии общественных организаций (например, возникновении таких организаций, как клуб К-231)». Хотя Дубчеку и «реформаторам» удалось не допустить появления в резолюции тезиса о грозящей стране контрреволюции, говорилось об «авантюристических попытках» наступления правых сил, которым коммунисты должны дать отпор.
В Москве резолюцию пленума восприняли чуть ли не с энтузиазмом, тем более что ее поддержали все члены руководства КПЧ. На этом фоне решили даже не обращать внимания на исключение Новотного из рядов КПЧ, которое тоже состоялось на этом пленуме.
На самом деле Дубчеку опять удалось временно обмануть Москву и своих противников в Президиуме ЦК КПЧ. Под завесой приятных для Москвы заверений пленум решил главное, ради чего его и собирали, – XIV чрезвычайный съезд КПЧ был намечен на 9 сентября 1968 года. Моральная обстановка в стране под воздействием «либеральной» прессы была уже такой, что за это решение проголосовали все члены Президиума ЦК, в том числе и Биляк, на которого делали основную ставку в Москве.
Против Биляка как «догматика» и «советского прихвостня» была развернута массовая кампания в печати. Когда он приехал в Братиславу, молодежь кричала вместо «Ать жие Биляк!» (по-чешски «Да здравствует Биляк»!) «Ать шие Биляк!» («Пусть шьет Биляк!»), намекая на то, что прежде он работал портным. «Здоровые силы» в Президиуме ЦК явно побаивались открыто выступать против «реформ», что мастерски и использовал Дубчек.
Будучи мастером аппаратных интриг, Дубчек связал с вопросом о созыве чрезвычайного съезда КПЧ еще два вопроса: о законе о реабилитации и разработке закона о федеративном устройстве ЧССР. Если бы Биляк и Кольдер проголосовали против этого, их заклеймили бы как «сталиниста» (Кольдера) и «врага Словакии» (Биляка).
К тому же точно в день начала работы пленума ЦК КПЧ, 29 мая 1968 года, исполняющий обязанности начальника политической разведки МВД майор Чех передал Дубчеку важное известие из Парижа. Агент чехословацкой разведки в разведке французской SDECE под псевдонимом «Само» (некий высокопоставленный офицер) передал информацию агента SDECE, внедренного в ЦК французской компартии (ФКП). Якобы на заседании политбюро ФКП было решено, чтобы генеральный секретарь ЦК ФКП Вальдек Роше обратился к Брежневу и выразил поддержку КПЧ и ее «реформистской политике»[676].
ФКП тогда являлась одной из самых многочисленных и авторитетных компартий несоциалистического мира, и ссориться с ней Москве было явно не с руки. Излишне говорить, что Дубчека такие сведения ободрили. Весьма странно лишь столь точное совпадение разведданных с датой начала ключевого для «реформаторов» пленума ЦК КПЧ. Вполне вероятно, что агент из французских спецслужб был «двойником» и просто передал мнение правящих кругов Франции, прикрывшись ФКП. Ведь французские коммунисты легко могли бы сами сообщить в Прагу о своем решении.
Заметим, кстати, что и ЦРУ имело в то время некий высокопоставленный источник в ЦК КПЧ (он до сих пор не рассекречен), и, возможно, западные разведки просто «подкидывали» «реформаторам» то, что они хотели слышать.
Но если «здоровые силы» – Кольдер, Биляк и Индра – пока не могли еще собрать большинство Президиума ЦК против Дубчека, они тем не менее регулярно собирались в советском посольстве и строили планы по отстранению «реформаторов» от власти. КГБ пытался включить в их группу и Рудольфа Барака, но «тройка» отмела его как «интригана».
К июню 1968 года постоянное очернение социализма и СССР в газетах стало вызывать уже и критические голоса чехословацкой общественности.
19 июня в Праге, в одном из летных ангаров аэропорта Рузине прошел слет актива отрядов Народной милиции, в котором приняли участие более 10 тысяч человек. Милиционеры давно требовали возможности выступить публично против шельмования КПЧ и самой Народной милиции в СМИ. В конце концов, Президиум ЦК КПЧ был вынужден на это согласиться.
Перед собравшимися выступил Дубчек, заверивший всех в нерушимой дружбе с Советским Союзом. Но на слете звучали голоса, требовавшие от Дубчека развернуть, наконец, наступление против правых антисоциалистических сил. Милиция состояла из вооруженных рабочих и тоже активно шельмовалась «интеллектуалами» как «пережиток сталинизма».
Актив Народной милиции направил открытое письмо советским людям. В нем говорилось о нерушимой дружбе народов Чехословакии и Советского Союза. Милиционеры заверяли: «Гарантией тому… являемся и мы – бойцы Народной милиции – наша политическая и созидательная работа, боевая готовность, верность идеалам марксизма-ленинизма и социалистическому лагерю. Мы не позволим, чтобы принципы строительства социализма и коммунизма, которые сформулировал В. И. Ленин и для осуществления которых мы заложили основы в феврале 1948 года, кем-либо очернялись или ставились под угрозу…»[677]. В письме выражалась готовность приложить все силы для выполнения Программы действий КПЧ. Оно заканчивалось словами: «Да здравствует крепкая дружба между нашими народами! Да здравствует советский народ и его коммунистическая партия!».
Письмо готовил секретарь ЦК КПЧ Индра, согласовав текст с Дубчеком и советским посольством. 21 июня 1968 года письмо напечатала «Правда». Однако очень странно, что такое массовое мероприятие с участием лидера страны полностью проигнорировала чехословацкая пресса. Письмо Народной милиции в СМИ ЧССР напечатано не было, и, как выяснилось буквально через несколько дней, отнюдь не случайно.
Намек на 1948 год в письме был более чем прозрачным – именно в то время Народная милиция сыграла большую роль в мобилизации масс для победы коммунистов над их политическими противниками. Не случайно, что после слета в Рузине правые развернули сбор подписей за ликвидацию Народной милиции. Но для нападок на Народную милицию нужен был предлог.
Он появился 23 июня, когда «Руде Право» напечатало письмо руководителя Союза писателей Гольдштюкера «Внимание, граждане». Гольдштюкер сообщал, что получил анонимку с угрозами антисемитского толка, причем стиль анонимки якобы указывал на то, что за ней стоят Народная милиция и сотрудники госбезопасности. В анонимке говорилось, что «рабочий класс» скоро «разберется» с Гольдштюкером и ему подобными. В СМИ поднялась злобная кампания травли Народной милиции как незаконной «партийной армии» КПЧ. Причем руководство компартии отнюдь не стало защищать милицию, которая состояла из обычных рабочих, трудившихся на заводах, и не представляла собой сколько-то значимой военной силы. К 1 июля 1968 года «Руде Право» получила 218 писем в поддержку Гольдштюкера, хотя пришло и несколько анонимок с угрозами в его адрес. В одной из них выражалось сожаление, что Гитлер не успел засунуть еврея Гольдштюкера в газовую камеру[678].
Штаб Народной милиции был вынужден опубликовать 4 июля открытое письмо в поддержку «товарища Гольдштюкера, которого Народная милиция может только уважать»[679]. Штаб совершенно правильно расценил анонимку как попытку дискредитировать Народную милицию.
Примерно в то же время в некоторых городах Чехии появились анонимные листовки с угрозами «ведущим представителям демократического процесса», как писали газеты. Эти листовки почему-то приписали уже сотрудникам госбезопасности. Первичная организация КПЧ МВД выступила с покаянным письмом, в котором говорилось, что «долг чести сотрудников органов внутренних дел» найти авторов листовок. Правда, сразу же выяснилось, что сообщения СМИ о листовках во многих случаях вообще не имели под собой никаких оснований.
Однако нужный эффект был достигнут: в стране шельмовали органы правопорядка и Народную милицию как прибежище для консерваторов и антисемитов. Теперь оставалось лишь в нужный момент (когда травля достигнет пика) опубликовать письмо Народной милиции советскому народу, чтобы связать этих «консерваторов» уже с Москвой.
Между тем Дубчек (которого Народная милиция «горячо» поддержала в своем письме) не сидел сложа руки. Для него и его «реформаторов» главным теперь было быстро избрать «реформистски настроенных» делегатов на чрезвычайный съезд КПЧ. Кто был «реформатором», а кто нет, снова определяла пресса. Парторганизации тогда либо почти слепо доверяли ей, либо боялись сами попасть под огонь критики.
Советские лидеры, получив известие о созыве чрезвычайного съезда, с негодованием осознали, что Дубчек их опять обманул. Тем более что ничего не было сделано и для обуздания антисоветской кампании в прессе.
В июне 1968 года в Чехии и Словакии на зданиях стали появляться воззвания некоего «Комитета действия за демократическую социалистическую Чехословакию, границы и территория которой были установлены 50 лет назад». Анонимные авторы требовали возвращения Закарпатской Украины в состав ЧССР. Естественно, наиболее возмущен был этими призывами первый секретарь ЦК компартии Украины Шелест.
Червоненко (тоже, кстати, украинцу по национальности) поручили посетить министра иностранных дел ЧССР Гаека и выразить озабоченность по поводу этого воззвания, которое говорило «о новых фактах деятельности реакционных антисоциалистических сил в Чехословакии»