«…В январе мы обещали товарищу Дубчеку, что будем работать так, чтобы Словакия не доставляла ему лишних забот. До сего дня мы ведем свою работу в духе этого обязательства, товарищ Дубчек наверняка приедет на наш съезд и скажет, выполнили ли мы это обещание»[817].
Говоря с симпатией о Дубчеке, лидер «здоровых сил» Биляк отнюдь не кривил душой. Он был убежден, что на самом деле на одних с ним позициях, но боится популяных среди СМИ Кригеля, Цисаржа и Смрковского. Однако в решающий момент (а Биляк знал о готовящемся вводе войск стран ОВД от Брежнева) Дубчек будет вместе со здоровыми силами. Так же считали и в Москве. Но ни Биляк, ни Брежнев не учли того, что после Чиерны и Братиславы опьяненный «народной поддержкой» Дубчек стал другим и окончательно перешел на позиции «либералов».
Конечно, было гораздо выгоднее представать в СМИ «героем защиты национального суверенитета», чем «марионеткой Москвы» (хотя СССР все еще был «братским», по официальной терминологии). Но Биляк был готов к тому, чтобы отстаивать свою точку зрения публично и принципиально, за что его и начали травить «прогрессивные» СМИ, так же как Народную милицию или 99 рабочих с «Авто-Праги».
Тактику подстрекателей довольно умело разоблачил в статье в «Руде Право» под названием «Когда, где, кто и как, или Как создается общественное мнение» Иржи Бенда. В статье говорилось: «У меня в последнее время сложилось неприятное ощущение, что вокруг некоторых функционеров стягивается пока невидимая петля моральной и общественно-политической ликвидации. Были времена, когда хотя бы в некоторых случаях такое тихое моральное окружение предвосхищало следующую за ним физическую ликвидацию или исключение человека из общества. Надеюсь, что сейчас это уже невозможно, но мне претит уже и эта первая ступень, эта целенаправленная и постепенная моральная ликвидация». Технология этого морального террора, согласно Бенде, была следующей:
«Когда – с марта (1968 года) по настоящий день.
Где – в печати, на телевидении, по радио, на улице, на тротуаре, в офисе.
Кто – разные редакторы и специалисты с высшим образованием (то есть речь шла о творцах „моральной ликвидации“ – Прим. автора.).
Как – оскорблениями… доказательством в виде невысказанных мыслей и непроявившихся настроений или простым перечислением в ряду „скомпрометированных“ имен без всякого обоснования… или и без других имен…»[818].
Пока в ЧССР в августе 1968 года шла травля всех «консерваторов», популярность Дубчека, наоборот, приобретала голливудские масштабы. В Пльзени открылся первый в стране «Дубчек-клуб», объединивший молодых фанатов первого секретаря ЦК КПЧ.
На 13 августа было намечено заседание Президиума ЦК КПЧ, на котором Дубчек обещал Брежневу поставить кадровые вопросы и добиться созыва пленума ЦК. Брежнев решил прямо в этот же день позвонить Дубчеку, чтобы тот уже не смог потом опять сослаться на какие-то препятствия. Так как советскому лидеру было ясно, что Дубчек вновь может попытаться скрыть сам факт разговора, Брежнев попросил, чтобы беседа велась в присутствии Черника и Биляка. Но Дубчек вывел с собой из зала заседания президиума Смрковского, и весь разговор шел в его присутствии, о чем Брежнев и не подозревал. При этом оставшимся в зале членам президиума Дубчек соврал, что идет на беседу с советским послом.
Брежнев начал с того[819], что пожаловался на продолжавшуюся в нарушение договоренностей в Чиерне антисоветскую кампанию в чехословацкой прессе. На это Дубчек опять ответил, что за два-три дня проблему не решить.
«Брежнев:…Конечно, если дальше продолжать политику невмешательства в это дело со стороны руководства КПЧ и правительства, то эти процессы будут продолжаться, их нельзя остановить политикой невмешательства. Тут нужны конкретные меры. Ведь мы конкретно договорились в отношении роли Пеликана в этом деле и о том, что Пеликана необходимо убрать.
Дубчек: Леонид Ильич, мы этим вопросом занимались и занимаемся… Насколько мне известно, за последнее время не было никаких выпадов против КПСС, Советского Союза, против социалистических стран.
Брежнев: Как же не было, когда буквально все газеты: „Литерарни листы“, „Млада фонта“, „Репортер“, „Праце“ изо дня в день публикуют антисоветские антипартийные статьи.
Дубчек: Это было до Братиславы. После Братиславы этого не было.
Брежнев: Как же до Братиславы, когда 8 августа „Литерарни листы“ поместила статью „От Варшавы до Братиславы“. Это матерый враждебный выпад против КПСС СССР и против братских социалистических стран…»
Брежнев был абсолютно прав: в этом номере «Литерарни листы» сравнила советскую пропаганду с геббельсовской.
Тогда Дубчек, только что вообще отрицавший наличие антисоветских статей «после Братиславы», сказал, что только одна антисоветская статья, упомянутая Брежневым, и появилась: «…Мы против этой статьи сейчас принимаем меры».
Что имел в виду Дубчек под «мерами», Брежневу стало ясно из последующего разговора.
«Дубчек: У нас было совещание работников печати. Оно осудило как неправильные действия репортеров этих газет, о которых Вы говорите, и там было принято решение прекратить полемические выступления.
Брежнев: Саша, не в этом дело, что было совещание работников печати. Мы договаривались не о совещании. Мы договаривались о том, что все средства массовой пропаганды: печать, радио, телевидение – будут взяты под контроль Центрального комитета КПЧ и правительства и будут прекращены антисоветские и антисоциалистические публикации после Братиславы. Мы, со своей стороны, в Советском Союзе строго придерживаемся этой договоренности и ни в какую полемику не вступаем. Что же касается чехословацких органов массовой информации, то они продолжают беспрепятственно нападать на КПСС, на Советский Союз и дошли до того, что нападают на руководителей нашей партии. Уже нас называют там сталинистами и т. д. Так что это такое, я хочу тебя спросить?
Дубчек: Молчит.
Брежнев: Во время переговоров мы вас ни к чему не принуждали. Вы сами брали на себя обязательство навести порядок в средствах массовой информации. А уж коль обещали, так надо это выполнять. Ну, хорошо, я, может быть, даже согласен с тобой, что для наведения порядка в этой области нужно время. Но как у тебя решается договоренность по кадровым вопросам? Нужно сказать, что тут мы тоже имели вполне конкретную договоренность, и вполне конкретные сроки для ее реализации были оговорены нами тоже».
Брежнев спросил, будут ли рассмотрены договоренности Чиерны на сегодняшнем Президиуме ЦК КПЧ. Дубчек «включил тормоз» и начал объяснять, что все это может решить лишь пленум ЦК. Но кто же должен был этот пленум созвать, как не Президиум ЦК?
Но Брежнев все еще не терял надежды. Он спросил, когда будет созван пленум, ведь 9 августа сам же Дубчек обещал это сделать в течение 10 дней (то есть до 19 августа 1968 года). Дубчек говорил, что пленум будет проведен до конца августа или, может быть, в начале сентября. Однако на вопрос, будут ли на этом пленуме решены кадровые вопросы относительно Кригеля и Цисаржа, он дал уклончивый ответ: «как решит пленум».
Тут Брежнев уже окончательно понял, что его и все советское политбюро просто-напросто обманули в Чиерне.
«Брежнев: В этом и беда. И наша беда, и ваша беда. Я тебе скажу честно, когда мы с вами говорили в Чиерне-над-Тиссой, мы имели в виду, что мы разговариваем с руководящим органом партии, с органом, который имеет всю полноту власти. И все, что вы нам обещали, мы принимали за чистую монету, и как друзья мы вам во всем поверили. Лично я, Саша, никак не понимаю, почему и зачем ты откладываешь решение этих вопросов до нового пленума, внеочередного пленума. Мы считаем, что сегодня на этом президиуме можно решить кадровые вопросы, и поверь мне, можно их решить без больших потерь».
Здесь Брежнев намекал на то, что большинство президиума поддержит отстранение Цисаржа, Кригеля и Пеликана.
Дубчек продолжал юлить, и тогда Брежнев, сославшись на поручение Политбюро ЦК КПСС, прямо спросил его: «…будешь ты сегодня решать кадровые вопросы или нет?». Дубчек опять уклонился от прямого ответа, снова говорил о «сложности» кадровых вопросов.
Что касается разделения МВД, то со ссылкой на федерализацию ЧССР Дубчек говорил уже о сентябре – октябре (потом о конце октября) как о сроке выполнения этого обещания. Напомним, что вопрос о выделении органов госбезопасности из МВД был поставлен самим же министром внутренних дел Павлом еще весной 1968 года и без всякой инициативы советской стороны.
«Брежнев: Но что тебе сказать на это, Саша, разве это не проявление нового обмана?.. Если этот вопрос вы не в состоянии решить, то, мне кажется, ваш президиум вообще потерял всякую власть… Но ты пойми, что такое положение, такое отношение к выполнению обязательств, принятых в Чиерне-над-Тиссой, создает совершенно новую ситуацию, с которой мы тоже не можем считаться, и, очевидно, она вынуждает нас по-новому оценивать обстановку и принимать новые самостоятельные меры».
Таким образом, Брежнев просто заклинал Дубчека одуматься, чтобы избежать военного решения только что наладившихся, вроде бы, дел.
Но Дубчек лишь сказал: «Товарищ Брежнев, принимайте все меры, которые Ваше политбюро ЦК считает правильными».
«Брежнев: Ну, хорошо, Саша, тогда разреши тебе откровенно и прямо задать еще один вопрос: лично ты стоишь на позициях выполнения обязательств, которые вы взяли в Чиерне-над-Тиссой, или нет?
Дубчек: Будет пленум, Леонид Ильич, пленум все решит.
Брежнев: Когда же будет пленум?
Дубчек: Этот вопрос, я думаю, мы решим сегодня на президиуме.
Брежнев: Тогда, я прошу, скажи мне, будешь ты решать эти вопросы на пленуме или не будешь?
Дубчек: А кто сказал, что не буду?
Брежнев: Ты опять уклоняешься от прямого ответа, не хочешь сказать, будешь или не будешь?