али.
Но Эйзенхауэр не унимался и требовал, чтобы создали хотя бы кадры будущей армии, которую в случае кризисов в Восточной Европе можно было бы быстро пополнить из тамошнего населения. Ввиду явной оппозиции Англии и Франции президент США хотел обраться к фашистскому диктатору Испании Франко с просьбой принять у себя будущий «корпус свободы».
В беседе с упоминавшимся выше конгрессменом Керстином в 1954 году Аденауэр согласился было принять корпус, но потом он задумал нормализовать отношения с Москвой и решил зря русских не провоцировать. В 1955-м канцлер ФРГ уже говорил, что «идею еще надо тщательно обдумать».
Однако провал планов создания «корпуса свободы» не помешал ЦРУ продолжать набор восточноевропейских эмигрантов в свои разведывательно-диверсионные группы. Речь идет об операции Red Sox/Red Сар, которую разработали упоминавшийся выше Фрэнк Визнер и начальник контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон. Эмигрантов обучали военному и диверсионному делу в Западной Германии, и в случае возникновения в странах Восточной Европы кризисных ситуаций эти группы должны были быть немедленно десантированы за «железный занавес». ЦРУ было готово организовать из ФРГ воздушный мост для быстрой переброски «борцам за свободу» оружия, боеприпасов и средств связи[224]. В качестве целей операции Red Sox/Red Cap фигурировали Венгрия, Польша, Румыния и Чехословакия.
Не собирались американцы и ослаблять накал психологической войны. Советник президента по соответствующим вопросам Джексон подвел в начале 1953 года итоги предыдущей деятельности США в этом направлении и признал их неудовлетворительными. Джексон делил пропаганду против стран Восточной Европы на «белую», то есть официальную («Голос Америки»), «серую» – связанную с властями США, хотя и формально независимую (радиостанция «Свободная Европа») и «черную» – радиостанции и слухи по каналам ЦРУ, источник которых якобы вообще никак не был связан с США.
Джексон подверг критике передачи радио «Свободная Европа», так как на ее волнах часто работают эмигранты, «дискредитированные и слишком старые для того, чтобы они могли играть какую-нибудь роль в своих освобожденных странах»[225].
В 1954 году газета «Нью-Йорк Таймс» сообщила результаты опроса ста десяти молодых беженцев из Восточной Европы. Все они охарактеризовали передачи «Свободной Европы» либо равнодушно, либо презрительно. Американское посольство в Праге констатировало, что много чехов и словаков прекрасно сознавали подрывной и враждебный характер передач «Свободной Европы». Причем многим особенно не нравился антисоветский характер передач – престиж СССР среди населения Чехословакии был по-прежнему высок[226]. У многих слушателей складывалось впечатление, что они всего лишь пешки в борьбе Вашингтона против Москвы.
Организованные в начале 50-х годов разные советы, объединявшие восточноевропейскую эмиграцию, были, по мнению Джексона, заняты исключительно внутренней грызней и скорее играли на руку коммунистам.
По иронии судьбы чехословацкая эмиграция попала в США еще и под огонь критики конгрессменов-мракобесов, вроде Маккарти, Керстена и иже с ними. В 1954 году Рипку и Зенкла вызвали повесткой на заседание сенатского подкомитета по международной безопасности, который возглавлял сторонник Маккарти, сенатор от Индианы Уильям Дженнер. Он критиковал Зенкла и Рипку за то, что они до 1948 года сотрудничали с коммунистами в Чехословакии.
Бывшему видному деятелю народной партии Иво Духачеку, которого советское посольство в Праге до февраля 1948 года справедливо считало одним из самых проамериканских и антисоветских политиков ЧСР, не дали американское гражданство, хотя его активно поддерживал Джексон. Причина была та же – участие партии Духачека и его самого в правительстве Национального фронта вместе с коммунистами. Духачека даже пригласили на беседу в министерство юстиции США и процитировали его статью 1944 года, в которой он ратовал за сотрудничество с СССР. Американцев нисколько не смущало, что тогда такую же позицию занимал и президент США Франклин Рузвельт.
Упоминавшийся выше сенатор Керстен (выбивший 100 миллионов на «корпус свободы») вообще делал ставку на словацкую клерикально-фашистскую эмиграцию, деятели которой, например Дурчанский, сбегали вместе с немцами в 1944-1945 годах и одинаково ненавидели как коммунистов, так и сторонников Бенеша или Зенкла. В свою очередь, эти люди еще при Бенеше были объявлены в ЧСР военными преступниками, причем по этому вопросу среди партий Национального фронта никогда не существовало ни малейших разногласий.
В июле 1951 года Керстен внес на рассмотрение конгресса проект резолюции по Чехословакии. Помимо обычной критики «тоталитарного чехословацкого режима» там выражалось и сожаление по поводу запрета в ЧСР в 1945 году Людацкой партии, правившей в 1939-1945 годах в Словакии, когда та воевала против Антигитлеровской коалиции. Зато в резолюции была раскритикована словацкая Демократическая партия, и опять-таки за сотрудничество с коммунистами в 1945-1948 годах. При этом бывший председатель этой партии Леттрих стоял вместе с Зенклом во главе Совета свободной Чехословакии, созданного самими же американцами. Керстен дошел до того, что ставил в своей резолюции под вопрос территориальную целостность Чехословакии, которая после освобождения от тоталитарного режима должна была разделиться на Чехию и Словакию в соответствии со свободной волей словацкого народа. Совет свободной Чехословакии заявил протест и потребовал, чтобы Керстен изменил формулировки своей резолюции, но сенатор этот протест проигнорировал.
Между тем разложить послефевральскую эмиграцию пытались и чехословацкие власти. В начале 1955 года в ЧСР возникло «Движение эмигрантов за возвращение домой». 2 июня 1955-го был учрежден специальный Комитет помощи лицам, возвращающимся в Чехословакию. Эта пропаганда находила среди многих эмигрантов питательную почву, поскольку, по оценкам самих же американских властей, в Европе – прежде всего в ФРГ – тогда в тяжелейших социально-экономических условиях жили 50-70 тысяч восточноевропейских эмигрантов, в том числе и примерно пять тысяч бывших граждан ЧСР. Причем половина чехов и словаков из этого числа, по оценкам американцев, не имели никакого будущего на Западе, так как были либо пожилыми, либо больными людьми. Американцы в марте 1955 года считали, что примерно 25 % чехов и словаков, живших в лагерях для эмигрантов, готовы вернуться за «железный занавес».
На рождество 1954 года многие эмигранты получили по почте письма, в которых описывались красоты покинутой ими родины. С февраля 1955 года беженцы из ЧСР стали получать брошюры упомянутого выше движения за возвращение домой. Летом 1955-го чехословацкие посольства в западных странах закупили на правах рекламы место в СМИ, например в «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост», и опубликовали описание процедур, необходимых для возвращения на родину[227].
Многие эмигранты получили в лагерях письма от родственников, которые призывали их вернуться на родину. 9 июня 1955 года Чехословакия провозгласила амнистию для всех эмигрантов[228]. Однако она не распространялась на сотрудников радиостанции «Свободная Европа» и членов Совета за свободную Чехословакию.
Американцы пытались организовать контрпропаганду, утверждая, что всех возвратившихся ждут репрессии. В США при этом ссылались на «дело Лаушмана».
Бывший министр промышленности ЧСР социал-демократ Богумил Лаушман (в 1947 году избранный председателем партии) после февральских событий 1948-го стал вице-премьером в правительстве Готвальда, но уже в июне того же года его политическая деятельность была прекращена. Амбициозный Лаушман очутился на не очень престижном посту директора словацких электростанций в Братиславе. При объединении коммунистической и социал-демократической партий Лаушмана в КПЧ не приняли, да он на этом и не настаивал. В 1949 году Лаушман эмигрировал в Югославию, а потом жил в Австрии, в Зальцбурге. 23 декабря 1953 года он исчез (на столе осталась полупустая бутылка бренди и два стакана) и объявился 15 мая 1954-го на пресс-конференции в Праге, где заявил, что вернулся в страну добровольно. Лаушман каялся за прошлые грехи и критиковал Югославию и Запад.
Но на самом деле его похитили сотрудники госбезопасности ЧСР (австрийские граждане Гюнтер, Хаке и Козак). Гюнтер знал Лаушмана и добавил в его стакан с бренди специальный препарат, парализовавший волю бывшего министра. Затем его на машине отвезли в Вену, а уже оттуда на автомобиле с дипломатическим номером – в ЧСР[229].
В 1956 году Лаушмана осудили на 17 лет. В 1963-м он умер при загадочных обстоятельствах в рузинской тюрьме Праги. Были, правда, и сведения о том, что Лаушмана подозревали в тайной работе на ЧСР американцы и он, опасаясь ареста, возвратился на родину по собственной воле.
В 1955 году на родину вернулось примерно триста чехов и словаков, в том числе 140 из ФРГ, 37 – из Канады, 18 – из Австрии, 13 – из Великобритании, 11 – из Бразилии, 6 – из США и 4 – из Франции. Американцы пытались препятствовать довольно успешной чехословацкой пропаганде среди эмигрантов тем, что в мае 1955-го консульство США в Мюнхене получило указание благосклонно рассматривать прошения чехословацких эмигрантов о получении визы в США.
Чтобы как-то вдохнуть жизнь в вялую восточноевропейскую эмиграцию (ее деятели потеряли уже всякую надежду на «освобождение» своих стран с помощью США), 20 сентября 1954 года с большой помпой было объявлено об учреждении единой организации всех эмигрантов из стран Восточной Европы – Ассамблеи порабощенных европейских народов (была известна больше под своей английской аббревиатурой ACEN – Assembly of Captive European Nations). В ассамблею вошли эмигрантские организации Албании, Болгарии, Эстонии, Литвы, Латвии, Польши, Румынии, Венгрии и Чехословакии (Союз свободной Чехословакии).