Говорили даже, что Новотный позвонил Брежневу и выразил свое неудовольствие тем, что его не предупредили о переменах в Москве. Ведь Хрущева сняли фактически сразу же после возвращения из Чехословакии, и в Праге были обижены: в мире могло создаться впечатление, что визит Хрущева в ЧССР и его отставка – взаимосвязанные вещи.
Хрущев первый раз приехал в ЧСР еще в 1954 году во главе советской партийной делегации на X съезд КПЧ (тогда первым человеком в Москве формально считался премьер Маленков). Новотный сразу понравился Хрущеву, и между ними установились теплые отношения. Хорошее впечатление на Никиту Сергеевича произвел тогда и министр внутренних дел Рудольф Барак (опять-таки молодой, современный и не запятнанный репрессиями). Когда Барака арестовали в 1962-м, Хрущев воспринял это с сожалением, но представленные факты убедили его, что арест был оправданным.
В 1954 году Хрущев захотел встретиться с бывшим министром обороны и командующим чехословацкими частями в СССР в годы войны Людвиком Свободой (который тогда был в опале и работал бухгалтером в сельхозкооперативе). Против этого высказался не только тогдашний министр обороны Чепичка (который Хрущеву сразу не понравился), но и Новотный, и Запотоцкий. Они говорили Хрущеву, что в феврале 1948 года, в решающий момент правительственного кризиса, Свобода был на стороне Бенеша. Однако Хрущев, знавший Свободу по фронту, все-таки посетил опального генерала и пожал ему руку.
Но в 1956 году во время XX съезда КПСС у Хрущева состоялась беседа с Новотным, которая произвела на советского лидера негативное впечатление. Выслушав горячие слова Хрущева о преступлениях Сталина, Новотный столь же горячо возразил, что в Чехословакии тогда все было по-другому и политические процессы проходили в полном соответствии с законом. Хрущев все же посоветовал Новотному взглянуть на тот период иначе: мол, и в СССР долгое время считали, что при Сталине формально все происходило по закону, а теперь получается, что это отнюдь не так. Согласно воспоминаниям Хрущева, Новотный якобы даже отрицал, что Сланского осудили по прямому указанию Сталина.
Тем не менее отношения у Новотного с Хрущевым были хорошими, так как и в Чехословакии постепенно начался процесс десталинизации, что явно было на руку Хрущеву, особенно в контексте спора с китайцами.
Когда в начале 60-х годов китайцы неожиданно отозвали свои заказы на чехословацкое промышленное оборудование, Новотный приехал в Москву и попросил Хрущева помочь. Хрущев дал указание Госплану СССР рассмотреть возможность приобретения уже изготовленных в ЧССР по китайским заказам товаров.
Поначалу в Президиуме ЦК КПЧ решили, что смещение Хрущева не приведет к смене курса в Москве. К тому же об этом говорило и новое советское руководство. Оно якобы хотело всего лишь отрешиться от крайностей личного стиля Хрущева, которые получили наименование «субъективизма и волюнтаризма». Интересно, что точку зрения Президиума ЦК КПЧ полностью разделило и ЦРУ, докладывавшее, что в Москве будет лишь перемена стиля, но никак не политики.
В своем анализе от 16 декабря 1964 года ЦРУ смотрело на развитие обстановки в Чехословакии с удовлетворением[356]. «Бывший образцовый сателлит, Чехословакия в последнее время пытается ослабить зависимость от СССР. Это выражается в поддержке Хрущева, которую Прага выразила после его смещения, в реформаторской экономической программе с упором на использование рыночных механизмов и в стремлении улучшить экономические и политические отношения с Западом».
Конечно, в этом смысле Чехословакия была «самостоятельным сателлитом» и до 1964 года. Например, десталинизация там шла своим путем, и КПЧ не стремилась механически копировать советский опыт. В том, что касается экономики, реформа, подобная чехословацкой, замышлялась и проводилась Брежневым и Косыгиным и в СССР. Хрущев, кстати, при всем его реформаторстве так и не решился на использование в экономике рыночных механизмов, экспериментируя лишь с методами управления плановым хозяйством.
ЦРУ в своем анализе отмечало, что сталиниста Новотного подтолкнули к реформам определенные либеральные элементы в самой КПЧ, и теперь Чехословакия, как Польша, Венгрия и Румыния, будет уделять больше внимания своим национальным интересам, а не просто следовать политике Кремля. Причем смещение Хрущева, по мнению ЦРУ, позволило чехословацкому руководству ускорить процесс реформ.
Новая политика Новотного нашла свое выражение и в заявлении Президиума ЦК (КПЧ) в поддержку Хрущева, опубликованном в Праге после его смещения, провозглашении экономической реформы всего через два дня после смещения и отказе принять участие в праздновании ноябрьских праздников в Москве. Эти шаги были встречены с энтузиазмом в центральном комитете и сильно укрепили позиции Новотного как гибкого национального лидера. ЦРУ подчеркивало, что если в Венгрии и Румынии процесс реформ начался из-за экономических сложностей, то в Чехословакии он явился следствием политического давления реформаторских сил в самой компартии.
Лидером реформаторских сил ЦРУ по-прежнему считало Рудольфа Барака.
В ЧССР в начале 60-х годов была сложная экономическая обстановка: ВВП почти не рос, а темпы роста промышленности упали с 9 до 2 %. Новотному пришлось фактически отказаться от выполнения очередного пятилетнего плана, то есть пятилетки 1961-1965 годов, третьей по счету, что нанесло сильный удар по его престижу. Инвестиции в экономику сократились, а реальная заработная плата и личное потребление граждан впервые перестали расти.
В целом следует отметить, что неудачи в чехословацкой экономике 1963-1964 годов были в основном болезнями роста. Быстрые темпы развития предыдущего периода (которым американцы могли только позавидовать[357]) требовали теперь некой корректировки и перераспределения капиталовложений. На сельское хозяйство в эти же годы негативно повлияла плохая погода (как, впрочем, и в СССР). С другой стороны, в отличие от капиталистических стран, КПЧ и при снижавшемся в 1963-1964 годах национальном доходе не позволила снизиться жизненному уровню населения: он всего лишь не рос так стремительно, как раньше.
ЦРУ справедливо отмечало, что ввиду большой концентрации чехословацкой промышленности она утратила гибкость, и качество продукции в машиностроении снизилось. Из-за быстрых темпов роста в промышленности стала ощущаться нехватка рабочей силы в сельском хозяйстве.
Тем не менее следует отметить, что в целом оборудование чехословацкой промышленности было новым: на 1 января 1968 года две трети основных фондов были произведены после 1957-го. Лишь 15,1 % машин и оборудования было выпущено до 1948 года[358].
Однако если рост реальных доходов населения в ЧСР в 1959-1965 годах действительно снизился до 4 % в год (в предыдущем пятилетии он составил примерно 6,7 % в год)[359], то это все равно был рост, причем весьма неплохой по меркам западных стран, где в то же самое время реальные доходы лиц наемного труда падали или стагнировали. В 1961-1964 годах личное потребление в расчете на каждого жителя вырастало в год в ЧССР на 3 % (всего на 946 крон), в то время как в прошлой пятилетке – на 1928 крон (или на 6,5 % в год). Замедление темпов роста потребления было естественным, так как с начала 60-х годов производительность труда опять отставала от темпов роста заработной платы. На руках у населения скопились большие нереализованные денежные средства. В условиях жесткого государственного регулирования цен это вело к появлению в магазинах дефицита и очередей, что вызывало недовольство населения.
Сильный удар по чехословацкой экономики нанес и берлинский кризис лета 1961 года, когда под воздействием западной радиопропаганды население в ожидании мировой войны бросилось скупать в магазинах все, что только можно.
Проблемы чехословацкой экономики, как ни странно, усугубились из-за бурного роста науки и образования. В начале 60-х годов в стране впервые в истории появились сотни тысяч работников умственного труда – представителей научной и культурной интеллигенции, – чего в довоенной ЧСР просто не было.
Эффективность работы этой категории лиц была разной, но получали они никак не меньшую заработную плату, чем те, кто был непосредственно занят на производстве. Если на Западе писатель или художник жил только от продажи своих книг или картин и в целом жизненный уровень этой категории лиц был низким, то в ЧССР эти люди получали от государства ежемесячную заработную плату вне зависимости от того, сколько «творческой продукции» они выдали на гора. Например, в 1960 году уровень заработной платы лиц в непроизводственной сфере ЧССР составлял 91.19 % от уровня сферы производственной[360]. В 1960-1967 годах количество специалистов умственного труда выросло на 41 %. В 1966 году из 1000 работающих на производстве 167 были, как сказали бы в СССР, «инженерно-техническими работниками».
При социализме в разы увеличилось число студентов (которые, в отличие от тех же США, за учебу не платили): в год на дневных отделениях вузов учились почти 100 тысяч человек.
Конечно, для чехословацкой экономики это было тяжелое бремя.
Если в производственной сфере в 1964 году работало 4,1 миллиона человек, то в непроизводственной – 1,1 миллиона. Годом позже лиц второй категории стало больше почти на сто тысяч человек, а вот в производстве людей не прибавилось. На Западе проблема лишних людей решалась очень просто – они становились безработными. При социализме, где право на труд было зафиксировано в конституции, допустить этого было нельзя.
Руководство КПЧ было обеспокоено старением населения (опять-таки следствием высокого жизненного уровня) и падением рождаемости. В 1950 году средняя численность семьи была еще 3,36 человека, а в 60-е годы – уже 3,08. Рождаемость в 1964 году составила 17,2 живорожденного на тысячу человек