А как до берега добралась, отпустило ее, села она у камыша, коленки обхватила и на месяц уставилась. Так и просидела всю ночь, токмо под утро уснула, даже не почуяла, как ее Лан на руки взял и в избу отнес.
С той ночи прошло аж осемь дней.
Часть 11
Наутро проснулась Весна злющая аки шишига, все по избе бродила, половицами трещала и думу думала. Очутилась она меж двух огней, и Лана трогать не хотелось, но и Бога сердить желания не было. И вот как здесь поступить?
Да и Лану было нелегко. Чудище жило своей жизнью до ее появления, горя не знало, а теперь вся его душа наизнанку выворачивалась, что-то испытал он к девице, что-то почувствовал. То были привязанность, тоска, печаль. Весна стала для зверя ежеденным напоминанием того, что он хотел запрятать в сердце как можно глубже.
Маялись оба, места себе не находили, да все в молчанку играли, взгляды прятали, а Боги за ними неусыпно следили, каждый жаждал свое получить.
Время клонилось к обеду, голодно стало так, что аж живот у девицы скрутило, выглянула она из окна, осмотрелась, а вокруг тишина. Лана и след простыл, дубы дремали да сны разглядывали, солнышко заливало золотым светом полянку, деревья будто замерли, одним словом – сказка.
Весна слезла вниз, подошла к котелку, а там пусто. Вздохнула тогда и решила в лес отправиться, ягод каких поискать.
Бродила средь елей и сосен, тени на земле рассматривала, но мысли тяжелые душу не отпускали. И чего Боги увязались за ней? Чего им надобно? Не заметила девица, как ушла далече от дубравы, а когда очнулась, то закрутила-завертела головой, вокруг-то места дикие, страшные – землица сухим хворостом устлана, деревья стоят мертвые, звуки слышатся из чащи недобрые.
- Вот же дурная голова, - в сердцах прошептала Весна. – Даже копья с собой не взяла, явилась с пустыми руками. Лишь бы на зверя какого не напасть, тут-то прятаться совсем негде.
Сейчас же краса шаг сбавила и принялась высматривать знаки особые, дабы выбраться из глуши, токмо здесь мха не росло, муравейников не имелось, все деревья походили друг на друга, посему пришлось идти наугад. Долго ли коротко ли, но вскоре донеслись до ушей звуки знакомые, то был смех людской вперемешку с плесков воды. Весна шла как завороженная, аж сердце заныло, поскучала она по людям, по деревне своей, по батюшке с матушкой.
Тут уж и чаща закончилась, ступила дева на ковер из зеленой травы, добралась до высоких кустов и затаилась. А как набралась храбрости, то выглянула и сразу заметалась душа, очи слезами наполнились. Вышла она к озеру, что покоилось недалеко от деревни родной, а на берегу сего озера ее подружки сидели да смехом заливались.
Смотрела на них Весна, по щекам слезы горькие катились, сердце из груди выпрыгивало. Так и хотелось выйти к ним, но понимала девица, что не примут ее, проклянут, а что еще хуже, охотников натравят. Для деревенских она теперь злой дух не иначе.
Насмотрелась Весна на жизнь свою прошлую, наплакалась и побрела обратно. Возвращалась по вечеру, да опять через места жуткие. В чаще с закатом еще страшнее стало, то там, то здесь хворост трещал, скрипы раздавались, шаги тяжелые, точно чудища на охоту вышли.
- Ох и влетит мне от Лана, - все сокрушалась Весна. – Запрет в избе, как пить дать. Ну и ладно, все равно жизни никакой нет.
И тут шорох заставил ее замолчать, огляделась дева, темень вокруг кромешная, ни зги не видно. Хотела было спрятаться за сухим стволом, да поздно, из чащи показались здешние хозяева – волки. Насчитала Весна аж семь голов, никак всей стаей явились. Окружили ее звери дикие, стоят, глаз не сводят, зубами лязгают.
- Да что ж за день-то такой? – взмолилась несчастная. – Да будьте вы все трижды прокляты! Рвите, ежели хотите.
Вдруг где-то что-то треснуло, волки разом отвлеклись, тут-то краса и решилась на отчаянный поступок – пустилась наутек, а те за ней. Бежала что было мочи, но далеко убежать все равно не вышло, нагнали ироды и снова в кольцо взяли, токмо теперь решили перейти в наступление. Весна подхватила с земли палку длинную и давай отгонять серых, а они подбегают с разных сторон, за ногу ухватить пытаются. Один в штанину так и вцепился, но тут же по лбу получил, заскулил и зубы-то разомкнул. Недолго радовалась девица, все сильнее сжимали ее волки, подбирались все ближе и ближе. И уж зажмурилась тогда горемычная, приготовилась смерть лютую принять, но вместо клыков острых, ощутила прикосновение горячей руки. Откуда ни возьмись, возник пред ней Лан. Токмо серые сдаваться не хотели, уж больно голодные были.
И началась битва, прыгали они на Духа лесного, а тот ловил их за хвосты, да за загривки и расшвыривал как котят. Только и летели клоки шерсти в разные стороны, уж скоро бежали волки прочь, поджавши хвосты.
- Ну что? – молвил Лан, провожая взглядом стаю. – Набегалась по лесу? Никак сбежать хотела?
- Ничего я не хотела, - буркнула девица.
- Врешь. Знаю, где ты шастала. К людям ходила.
- Так ежели все знаешь, то почему я здесь? Могла бы и уйти к своим.
- Ха, - усмехнулся зверь, сверкнув клыками. – Они бы тебя под белы ручки, да в костер забросили, али в озере том самом утопили. Ты теперь чужая для них.
На что Весна ничего не ответила, лишь слезы в глазах заблестели.
И пошли они обратно – в дубраву. Вернулись глубокой ночью. Лан костер развел, откуда-то рыбу достал, насадил на ветки, да над огнем расположил. И только Весна сидела, ни жива, ни мертва. Так и стоял в ушах веселый смех, так и видела она подружек в расшитых платьях, сидевших на берегу.
Что за невидаль такая? Вроде сама всегда людей сторонилась, любила по лесам хаживать в тишине, а тут тоска съедает. Что ж это выходит, ей нигде места нет? Везде ей тошно. Али может, и правда воротиться домой? Пасть в ноги к отцу, согласиться на все, да жить-поживать. И пускай Боги разбираются меж собой, пускай Перун сам скачет со своим луком по лесам за демонами. Но Лан… боязно Весне было расставаться с ним, запал ирод в сердце, токмо дикий он, в людях разуверившийся. Да и что за жизнь в заповедном лесу? До самой смерти от людей бегать, прятаться… Нет, не жизнь это вовсе, а мучения.
Месяц к тому времени окутал серебристым светом весь лес, костер потрескивал, искры взмывали вверх и тут же гасли, тени от пламени плясали вовсю на угрюмых лицах двоих, что с понурым взглядом восседали у огня. Тут не сдержалась Весна:
- Зачем я тебе? Покой Велес приказал держать меня в неволе?
- В дела Богов я не вмешиваюсь, коли дают указания, значит надобно их исполнять.
- И что ж? До старости мне здесь сидеть?
Но Лан ничего не ответил, поднялся он с места и потопал в сторону озера, Весна же сдаваться не собиралась, побежала за ним, а пока бежала, подымала с земли ветки да камни и бросала тому в спину:
- Куда пошел, демон проклятый? – кричала девица. – Вы ж меня в прислужницу превратили! Глаза б мои вас всех не видели! Да лучше б волки меня в той чаще задрали! Истукан ты бесчувственный! А ну стой!
А чудище не останавливалось, летящие в него камни будто и не ощущало вовсе. Остановился Лан только у берега, Весна же так разошлась, что со всего маху влетела ему в спину, но зверь так и остался стоять аки каменное изваяние, а вот краса шлепнулась на мокрый песок:
- Что тебе надобно от меня? – продолжила кричать дева. – Бродишь все по чаще, глаза свои бесстыжие прячешь! Никто тебе не нужен! Провалиться тебе сквозь землю, супостат клыкастый! Правильно люди добрые погнали тебя из деревни, жалко собаки не разодрали!
И сейчас Лан не выдержал, глаза его красным огнем вспыхнули, нагнулся он над пленницей, подхватил одной рукой да в воздух поднял:
- Много ли ты знаешь обо мне, отродье человеческое! – зарычал звериным голосом. – Из-за вас я чужой на этой земле, из-за вас остался сиротой, из-за вас лишился дома! Чем это я хуже вас? Боги создали всех нас и наказали жить на общей земле, повелели схоронить ее. А такие как ты землю не уважаете, зло творите повсеместно.
Весна тем временем вцепилась в него, принялась ногами пинать:
- Так раз я зло, раз человечье отродье, зачем держишь? Убей тогда или отпусти по-доброму, иного не дано!
- Не могу отпустить!
- Отчего же? Велес наказал, и ты сразу хвост поджал? Трус!
- Дура окаянная! – рыкнул он и подтянул ее к себе. – Из-за тебя я сон потерял, ни охотиться не могу, ни за порядком следить. Ты дана мне в наказание, чтобы я в который раз понял, что судьба моя страдать от чувств диковинных и помереть в одиночестве!
Как произнес Лан последние слова, так отпустил ее сразу.
- От каких таких чувств? – тут же притихла Весна и заговорила вполголоса.
- Сам не знаю. Твои очи вижу каждую ночь во снах, отчего просыпаюсь с испариной на лбу. Как смотрю на тебя, так в душе, будто что-то расцветает, но тут же боль пронзает сердце.
- Правду ли говоришь? – исподлобья взглянула на него дева.
- Гореть мне синим пламенем, ежели неправду говорю.
- Вон оно как, - не растерялась девица, взяла его руку и к сердцу своему прижала. – Так раз я настолько жизнь тебе попортила, почему же не откажешься от меня? Почему не отпустишь? Мое сердце тоже не каменное, оно понять тебя хочет, да не может. Слышишь, как стучит?
- Слышу…
- Раз слышишь, позволь моему сердцу успокоиться.
- Я не такой как ты, я не человек. Зверь я, порождение темных сил Велеса. Со мной тебе хорошего ждать не придется, я…
Токмо Весна не дала договорить, она бросилась ему на шею, да поцеловала зверя в уста. Жаром растекся тот поцелуй по телу Лана, обхватил он деву за осиную талию, прижал к себе и пропал на мгновение.
А Велес тем временем наблюдал за двоими, как наблюдал и Перун, токмо Велес-то от радости в ладоши хлопал, а Перун сапогом золоченое колесо своей колесницы пинал, да ругался совсем не по-божески.
Часть 12
Так и просидели двое у озера до самого утра. Сыскали они друг в друге успокоение, так думалось Весне. Она-то по-девичьи мечтала о радостях жития в заповедном лесу, о том, как будет опорой для своего друга сердечного, а Лан мыслил об обратном, боязно ему было за любимую, покуда жили в памяти те страшные дни, когда люди лишили его родной матери. Да и что он мог предложить такой красавице? Никак худую избу и чащу темную. Не того достойна Весна, ей бы звездочкой яркой сиять средь прочих девиц да юношей, но никак не прятаться в л