- Что за шутки, что за проделки лихие… душно больно… упрел…
Выглянула дева в окошко, вокруг зелено-презелено, небо синее-синее, деревья не шелохнутся. Будто и не март вовсе, а знойный июль в самом разгаре. Да и зверя не видать нигде, небось в какую тину залег, боится поди солнца яркого, покуда привык обитать в сумраке. Ну а краса решила времени даром не терять и пойти на озеро. Исподнюю рубаху скинула, натянула портки с сорочкой и бегом вниз.
- Чудеса, - прошептала она, когда на землю ступила. – Хоть босиком гуляй, жара несусветная.
У озера солнышко припекало, не щадя головы. Совсем разомлела Весна, а как коснулась водицы, чтобы умыться, так и ахнула. Вода-то как парное молоко.
- Эх, искупаться бы, – молвила она. – В избе этого изверга сидеть, только вшей взращивать.
На том и порешила. Но чтобы на глаза не попасться к лиходею лесному, прямо в одеже зашла в воду, а как та к груди подступила, так сняла дева с себя все до последнего и на камыши повесила, что рядом росли. Тут же тело ощутило ласку и тепло озера. Плавала Весна вдоль берега, а душа аж истомой исходила, вот до чего хорошо было. Солнце по воде искрится, трава шелестит, могучие сосны ропщут.
Так бы и купалась, если бы не заплыла за очередные заросли камышовые. Там вдалеке ее мучитель стоял по пояс в воде, видно тоже решил не отказывать себе в радости ополоснуться после долгих скитаний по чаще. Дева тогда опустилась в воду, что только глаза да нос остались на поверхности, а после медленно за камыши заплыла, чтобы наблюдать за злыднем из укрытия. А то глядишь, споймает и, чего доброго, утопит водяному на забаву, с него станется.
Лан тем временем, не подозревая того, что в камышах засела любопытная охальница, преспокойно занимался омовениями. Он снял с себя шкуру звериную, да и все прочее лишнее. Сейчас хранитель выглядел по-другому, почти как человек, ежели бы не глаза, клыки и когти. Черные волосы доходили до середки могучей спины, богатырская фигура блестела под лучами солнца, от такого зрелища небывалого у девы аж скулы свело. Никогда доселе краса не видела нагого мужчины. Ее матушка не пускала с остальными девицами на озера местные, дабы не сгубить невинности. А то мало ли, случались на тех гульбищах оказии, а родителям потом в подоле детей притаскивали блудницы этакие, посему родимые строго-настрого запретили полуночные заплывы.
Сейчас же пред очами стоял демон лесной да полностью голый, хоть и скрывало озеро особливо стыдобищные места, но в мыслях-то уже творилось безобразие. Ланиты у Весны зардели, глаза широко-широко раскрылись, а сердце уж давно в пятках почивало от сего виду непристойного. Но чего там, хоть и стеснялась краса и вроде про себя сетовала, однако ж, очей оторвать не могла, посему еще дальше в камыши залезла и аки лягушка застыла в ожидании. А чудище поплескалось-поплескалось и в заплыв ушло, нырнуло у берега, а выплыло далече, почти посередке озера. Весна же боле не решилась подглядывать, глаз у того зоркий, вдруг заметит, посему лучше воротиться на берег, а еще лучше на полянку вернуться.
Выбралась она из зарослей и давай пятиться к тому месту, где одежу свою оставила. Токмо ступила на место скользкое, нога тут же поехала и плюхнулась краса со всего маху, отчего брызги разлетелись в разные стороны. Лан сразу обернулся, а Весна осталась под водой, да поплыла к берегу поскорее. Чего только не повидала она под водой-то, вдалеке не то девица, не то рыба проплыла, только блеснула изумрудной чешуей, да скрылась в глубинах озерных, даже черта видела, тот раковинки по дну собирал, кои в мешочек складывал, но как увидал деву, так сразу деру дал, токмо муть всю поднял.
Вынырнула краса у камышей, схватила одежу, да на берег бросилась, сверкая пятками. Успела-таки проказница вернуться на полянку незамеченной. Но одного не учла, вода-то с одежек и косиц ручьями стекала, а уж скоро и Лан пожаловал. Как увидел он свою прислужницу мокрую, так прищурился сразу:
- Не ты ли, окаянная, воду в озере баламутила?
- Какой там? – спохватилась Весна и глаза к небу закатила. – Я на ручей ходила, водицы решила натаскать, да нога поехала и свалилась в воду.
- Смотри мне. Хитрые вы, бабы. Вам соврать, как воды напиться.
- А на кой мне врать-то? – уставилась та на зверя невинными очами. – Чего так распереживался?
- Слухи по озеру ходят, поговаривает водяной, кто-то чертенка напугал до полусмерти, тот теперь сидит в омуте, трясется.
- К лицу ли мне чертей озерных стращать, - хмыкнула она и принялась костер разводить.
- Ну-ну…
Наварила Весна корений всяческих, накушались оба досыта. После Лан развалился на земле подле костра и даже задремал, а дева все сидела да глаз с него не спускала. Так и стоял образ нагого ирода перед очами, и сердце все никак не унималось, в душе трепет возник. Вот беда-то!
- Эх, надо было батюшку послушать да за Отая замуж выйти. Права матушка, пришло время, - пробубнила дева и пригорюнилась.
День прошел в дремоте, к вечеру духота спала, лес прохладой наполнился. Весна уж было, в избу собралась, но Лан притормозил ее:
- Не торопись на боковую. В чащу пойдем.
- Так ведь смеркается.
- Не сотрясай воздух пустыми словами, подымайся и вперед.
- И куда тебя черти несут? – принялась бурчать краса.
Собрались они, да пошли вглубь лесную. Там уж сумерки вовсю правили, дневные звери в норы попрятались, а ночные, наоборот, на охоту вышли. Ступали двое осторожно, Лан то и дело деву останавливал, дабы та в яму какую не угодила, али в болото. Вскоре оказались они на лесной опушке, там земля то поднималась, то снова опускалась, у старых елей ручей проистекал, но дева смотрела не на красоты здешние, а на жителей сей опушки. Землей здесь владели медведи. На возвышенности старый вожак восседал, уж седина серебрилась по шерсти, а ниже его соплеменники бытовали. Медведицы малышню спать загоняли, те же не слушались, упрямились, отцы семейств с охоты возвращались, у кого в зубах рыба билась, а кто цельный улей за собой волочил.
Весна аж рот открыла.
- Видишь теперь, - прошептал Лан. – Они, как и вы. В семьях живут, детей растят. Медведей нельзя убивать.
- Да где такое видано? Чтобы они в такие стаи собирались? Медведи одиночки.
- Эти особенные, сами Боги им жизнь даровали. Велес их бережет, от людских глаз скрывает. А ту медведицу, что твой родитель завалил, не уберег, посему рассерчал не на шутку.
- Не знала я. А ежели бы знала, то ногой бы не ступила на эту землю. И о мести думать забыла.
- Тогда не случилось бы у меня беды, - усмехнулся зверь.
- Какой такой беды?
- Тебя бы не повстречал.
- Так оно ж и к лучшему. Жил бы себе бирюком и горя не знал.
- Я уж попривык, да и сам Велес наказал держать тебя в заточении. А его надобно слушаться.
- Сдается мне не в нем уже дело. Тебе по душе пришлось то, что я рядом, - подмигнула дева и одарила чудище лучезарным взором.
- Ты говори-говори, да не заговаривайся, - Лан тут же отвернулся, смутился поди.
- Да, пес с тобой. Кобенься дальше.
А пока они беседы вели, медведи потихоньку спать укладывались и только вожак глаз не смыкал, все следил за порядком, из ноздрей пар валил, черные очи сверкали в ночи, виду зверь был свирепого, как и положено.
Двое вернулись на родную поляну за полночь и сразу на боковую отправились. Забралась Весна в хижину, залезла под шкуру и в потолок уставилась. Вспоминалось девице утро, как в озере плавала, как из камышей за Ланом подглядывала. Было в нем что-то особенное, доброта какая-то. Вроде и стращал, и свирепел временами, но то были пустые слова, на деле же веяло от него теплом. А уж что говорить о фигуре чудища, тут ему мог позавидовать любой богатырь деревенский. Ну, совсем разбередил душу деве, ирод.
Но и Лану нынче не особо спалось, запах Весны в нем пробуждал особые ощущения, доселе неизведанные, посему впервые почувствовал зверь страх. Он готов был на любого злыдня идти с голыми руками, а пред женщиной робел, не доводилось еще с ними дела иметь. Однако ж отпускать деву он не хотел, подобные чувства сердце бередили, наполняли душу чем-то новым, аж дышать становилось легче.
И когда Весна заснула крепким сном, очутившись в мире потустороннем, к ней в избу пожаловал Лан. Он подобно мыши прокрался, даже половица не скрипнула, и присел подле нее. Смотрел зверь на спящее создание, волосы ее стелились по постели мягким шелком, грудь вздымалась, по бархатной коже тени ночные ползли. Всего этого Лану видеть не приходилось, сие зрелище было в диковинку, но пробуждало тягу, какие-то потаенные желания.
Хотел, было, он коснуться ее волос, да только посмотрел на свои когти длинные и сразу руку убрал. Слишком уродлив для нее, слишком груб и неказист, не имеет он права касаться такого божественного существа. Тогда горько на душе стало у Лана, спустился зверь вниз, сел у потухшего костра и зашептал:
- Покой ты мне сердце рвешь, Велес? Зачем держать ее заставляешь? Не место ей здесь…
Но чаща лесная смотрела на того молча. А Велес тем временем у большого костра заседал где-то далеко, там, куда нога человека не ступала, куда звери дикие не совались. Смотрел могучий старец на огонь и в пламени том все видел. Улыбался тогда:
- Не кручинься, мил друг. Пора познать то, что когда-то отобрали у тебя невежи, пора, - вскоре замелькал в пламени лик спящей Весны. – А тебе исполнить предназначенье, охотница. Выбор вам предстоит нелегкий, но так Боги порешили, таков был наш выбор, не ваша в том вина.
И сейчас же огонь погас, а Велес в воздухе растворился…
Часть 10
Прошло, ни много ни мало, два месяца заточения, Весна уж смирилась со своею судьбой, да и Лан боле не стращал ее. Частенько они хаживали на охоту, а когда тот пропадал в чаще, дева бродила по лесу да ягоды с грибами собирала.
Так и сегодня, далече ушла краса. Запряталась в малиннике, и только русая макушка мелькала средь кустов. Напевала себе под нос девица песни, ягоды собирала в лукошко, думы думала. Но вдруг что-то вспыхнуло над головой. Вздрогнула Весна, выбежала из кустов. Глядит в небо, а оттуда шар огненный летит, да прямиком к ней. Присела тогда на землю, голову руками закрыла и зажмурилась. Но шар мимо пронесся и в дерево врезался, аж искры в разные стороны посыпались. А