«Нет, это яйцо точно прямоугольное, – думала Олеся, рассматривая лицо убитого антиквара. – И необходимо вычислить все углы. А что у меня есть? Тридцать девятый размер ноги и следы двух разных ботинок? Мелочь… Я бы после такого дела точно обувь и одежду выбрасывала, на них ведь наверняка следы крови жертвы – антиквара перед смертью пытали, и без нее не обошлось».
– А вот и следочки, Олеся Ивановна, – громко произнес эксперт, видимо, заметивший, что Олеся задумалась. – Видите? – Он распахнул домашнюю куртку антиквара и показал ей несколько ран в районе ребер. – Чем-то тонким и острым кололи, но так, чтобы не сразу насмерть. И пальцы у него сломаны на левой руке – указательный и средний, видите? – Евгений Семенович поднял руку убитого и продемонстрировал Олесе странно вывернутые пальцы.
– Ну, все верно – не на правой же ломать, вдруг они его что-то подписать вынуждали? – откликнулся Мезенцев, снова присевший на корточках возле тела.
– На столе бумаги какие-то валяются, – сказала Олеся. – Смотреть можно или еще не работали там?
– Можно, смотрите. – Эксперт снова завозился со своим чемоданом, извлекая оттуда одному ему понятные предметы.
Олеся подошла к массивному письменному столу – такие всегда показывают в фильмах о советской эпохе, словно только такая мебель стояла в кабинетах разных начальников.
Ящики были выдвинуты, их содержимое валялось на полу и на столешнице – какие-то документы, распотрошенная папка с чеками, записные книжки в потрепанных обложках, буклеты выставок и аукционов. Олеся присмотрелась – под одной из книжек лежала перьевая ручка, и на ее кончике было что-то похожее на каплю крови.
– Ну что же вы, стол, говорите, отработали, а ручка так и лежит. Дайте, пожалуйста, пакет, – попросила она.
Эксперт заворчал:
– Начальства много, подчиненных мало, все сам, все сам… а я не мальчик уже, у меня зрение плохое. Вот пакетик, да руками-то не лапайте, что ж такое! Пинцет возьмите.
Олеся аккуратно подцепила ручку и опустила ее в пакет, прогладила пальцами застежку и подняла на уровень глаз:
– Перо погнулось. Похоже, ручку эту в кого-то воткнули.
– Возможно, в потерпевшего, – предположил Мезенцев, подходя ближе.
– Нет на его теле таких повреждений, – буркнул эксперт. – Там же чернила должны остаться, если ручкой писали до этого.
– А если нет?
– Все в лаборатории! – отрезал Евгений Семенович. – Вещдок в чемодан.
Мезенцев забрал у Олеси пакет и развернул девушку в сторону двери:
– Давайте в кухне покурим, Олеся Ивановна.
– Я не курю.
– Да знаю я. Просто оставим Семеныча одного, видите же, что наступили ему на профессиональную мозоль, пусть переживет эту боль в одиночестве, – подталкивая Олесю в спину и выводя из комнаты, негромко объяснил Федор. – Он очень трепетно относится к своей профессиональной репутации, а тут вы ему – бац! – почему вещдок прохлопал… да еще и при мне.
– А как надо было: сделать вид, что тоже не заметила? Вдруг там кровь кого-то из нападавших? Вы же видите, как тело лежит – не исключено, что шею ему свернули сразу после того, как он эту ручку в кого-то воткнул! – возразила Олеся. – Смотрите… антиквара к столу подтащили, руки развязали – он что-то все-таки подписывал… а когда подписал, то решил напоследок хоть что-то сделать. Он же понимал, что его убьют, не мог не понимать… а убийца не один был, мы ведь это уже выяснили. Так вот – одного антиквар ручкой ударил, того, кто рядом с ним стоял, а второй ему сзади шею и свернул, это же одним движением делается. – Олеся в воздухе изобразила, каким именно жестом убийца расправился со своей жертвой.
Мезенцев поморщился:
– Ну, девушка, куда руками-то машете…
– Извините… привычка, – смутилась Олеся. – Я когда в секцию карате пришла, то все за сэнсэем повторяла, каждое движение, с тех пор и осталось…
– Вот что это за мода такая – молодой женщине заниматься всякими этими единоборствами, а? – продолжал Мезенцев, которому, очевидно, нравилось наблюдать за тем, как смущается и краснеет под его взглядом следователь. – Ну, нет бы там… не знаю, кулинария или вышивка какая… так переоденутся в кимоно и машут руками-ногами… Как с такой знакомиться? Как на свидание приглашать? Хотя… есть и плюс: с такой подругой не страшно в темноте гулять.
– У вас все, капитан Мезенцев? – вдруг жестким тоном спросила Олеся, и он растерялся:
– Ну…
– Тогда можете заняться владельцем «девятки». Я жду результаты к обеду.
Олеся отвернулась к окну, а Мезенцев, потоптавшись пару минут, вышел из кухни.
– Все, Олеся Ивановна, закругляюсь я, – раздался из глубины квартиры голос эксперта. – Можем сворачиваться.
Закончив все необходимые формальности, Олеся вышла из квартиры последней. В голове мелькали картинки с убийства двухнедельной давности, ложившиеся на сегодняшнее, словно снятая калька на исходный чертеж. Сев на заднее сиденье «дежурки», Олеся закрыла глаза. Работать предстояло еще целый день, а голова раскалывалась. В сумке зазвонил телефон, Олеся машинально вытащила его и, не глядя на экран, ответила:
– Да, Макс, я слушаю.
– Привет, Лисенок. – Голос брата был бодр, ну еще бы – он-то наверняка выспался. – Как дежурство?
– Нормально.
– А голос чего такой?
– На убийство выезжала.
– Да? И кого на этот раз?
– Антиквар.
– Ограбление?
– Похоже. Да и пытали его перед смертью…
– Бедная ты моя, насмотрелась ужасов… – посочувствовал брат. – Я чего звоню… в командировку посылают, в область, это дней на пять-семь. Надо что-то с отцом придумать, одного оставлять – сама знаешь…
– Позвоню Марии Павловне, попрошу присмотреть. Я на этой неделе больше не дежурю, так что ночами буду дома. А в область – куда?
– Лисенок… ты как вчера родилась, – с легкой укоризной в голосе произнес Максим.
– Понятно. Ты там смотри, аккуратнее, ладно? – попросила Олеся, вдруг ощутив тревогу.
– Отсижусь в автобусе, – засмеялся Максим. – Все, Лисенок, я побежал, уже опаздываю. Будет случай – позвоню.
– Удачи…
Положив трубку, Олеся пару минут посидела с закрытыми глазами, потом встряхнулась и потянула к себе папку с делом.
До обеда она не поднимала головы – читала материалы, предоставленные оперативниками, сравнивала фотографии с мест преступления и особенно тщательно – снимки следов обуви.
Определенно это был один человек, и даже ботинки те же. Маленький для мужчины размер, характерный скос каблука во внешнюю сторону. «Прихрамывает, что ли?» – вглядываясь в отпечаток, думала Олеся.
В дверь кабинета постучали – заглянула Алена Власик, бывшая сокурсница:
– Олеська, ты обедать идешь?
– А который час?
– Так половина второго уже.
– Погоди минутку, я сейчас… – Олеся убрала папку в сейф, быстро накинула пальто, взяла кошелек и мобильный.
Обедать они с Аленой обычно ходили в кафе неподалеку – всего метров двести от здания Следственного комитета. Остановившись на светофоре, они обсуждали очередной выдуманный начальством субботник, когда Олесю кто-то взял под руку сзади и негромко произнес:
– Сдавайтесь, вы окружены!
Недолго думая, она перехватила руку, державшую ее за локоть, и резким движением дернула вниз так, что от неожиданности напавший присел и взвыл в голос:
– Дура малолетняя!
Олеся тут же узнала голос, повернулась и увидела друга Максима – Славу Жилкина, служившего в том же отряде, что и брат. Славка, зажав перебинтованную руку, согнулся пополам:
– Больно же! Уж и пошутить нельзя с тобой, что за выкрутасы…
– Ой, Слав, ну, прости… я же не знала, что это ты. А с рукой что?
– Кот разодрал сегодня, – пожаловался Жилкин, выпрямляясь. – Такой же буйный, как ты!
– Ты его тоже напугать решил? – вмешалась Алена.
– Нет, у него без причины крышу сорвало. Вот, в больничку ходил, уколы делал.
– Так ты что же – в командировку не едешь? – спросила Олеся.
Славка махнул рукой:
– Да какое там… это ж укус, хоть и глубокий. Не дали мне больничный наши живодеры. Через час выдвигаемся, я на базу шел, вещи там уже, а тут смотрю – вы.
– А если бы Олеська сильнее испугалась, могла тебе и плечо вывихнуть, – рассмеялась Алена, поправляя белокурую челку.
– И вот тогда я бы точно никуда не поехал. Может, повторим? – подмигнул Жилкин.
– Ой, иди уже! Мы из-за тебя половину обеда прогуляли, – отмахнулась Олеся. – Максиму не рассказывай только.
– Буду я позориться! – фыркнул он. – Ладно, девчонки, вернемся из области – приглашу вас в ресторан. – Пообещав это, Жилкин быстро чмокнул в щеки Олесю и Алену и бегом понесся в сторону базы СОБРа.
– Как он служит, если хромает до сих пор? – проводив его взглядом, пробормотала Олеся.
– Ну, как-то служит, раз не комиссовали, – отозвалась Алена. – Идем быстрее, времени минимум, а у меня свидетель вызван на два тридцать.
В квартире пахло сгоревшей картошкой, это Олеся поняла еще на лестничной площадке. Наверняка отец пытался приготовить ужин и отвлекся.
«Слава богу, плита электрическая», – подумала она, отпирая дверь и сразу окунаясь в облака дыма, валившего из кухни.
– Папа! – крикнула она, быстро сбрасывая сапоги и направляясь в кухню, чтобы открыть окно. – Папа, у тебя тут…
Иван Валерьевич выкатился из своей комнаты и покаянно опустил голову:
– Ох, прости, Лиська, забыл совсем… надо же, даже не учуял…
Олеся скинула с плиты сковороду с намертво приставшими ко дну угольками, открыла настежь окно и включила вытяжку.
– Папуля, ну мы ведь договаривались… если ты что-то готовишь, то от плиты не отходи, а? – попросила она, присев на корточки у инвалидной коляски. – Вот счастье, что у нас электрическая плита, я хоть не волнуюсь, что ты газом надышишься.
– Сковороду спалил, старый черт… – сокрушался отец. – И ты без ужина осталась…
– Ничего, сейчас что-нибудь быстренько сообразим. Главное, что все живы.
– Максим в командировку уехал, – поморщившись, напомнил отец, не любивший разговоров о смерти, если кого-то не было дома.