о на казармы напали наемники, среди которых много иностранцев, а нанял их президент, свергнутый им, Батистой, в мартовские иды, и покушались они на его, Батисты, жизнь. «Странно! — воскликнул Энрике.— Зачем затевать покушение так далеко от жертвы?» «Брешет ваш Батиста (простите, мадам)»,— сказал Каликсто. «Никаких тут нет наемников, кроме тех, кто служит реакционным заправилам. Их мы навидались за последнее время»,— сказал Гаспар. «Именно, что твои бандиты из гангстерских фильмов»,— сказал Каликсто. «Только на то и годятся, чтобы стрелять из машины,— сказала Мирта.— В жизни не замахнутся на такое дело».— «То-то и оно,— сказал Энрике.— Таких дел не начинают, если не рассчитывают хотя бы на поддержку народа».— «Разве что безумцы...» — сказала я. «Безумцы творят иногда великие вещи»,— назидательно сказал Каликсто, повторяя мою же фразу, которую я нередко употребляла в беседах с учениками, рассказы303
вая о дерзновенных замыслах Берлиоза, о подвижнической борьбе Бетховена или о том, как Вагнер решил создать театр, где ставили бы заведомо несценичные оперы. Однако здесь и сейчас, hic et пипс, мы были далеки от этих бодрящих примеров. «Авансе»: «Правительственные войска продолжают преследование мятежников. Еще один убитый в усадьбе «Сибоней». «Оттуда они и вышли»,— сказал Каликсто. «Эль Мундо»: «В столкновении при Гран-Пьедра убиты шесть участников нападения на казармы Монкада, пытавшиеся бежать». «Гавана Пост»: «Lenin book found on attackers»«Иначе и быть не могло!» — воскликнул Гаспар. «Информасьон» (от 29-го): «Мятежники отступают, стычки у Сьерра-Маэстры. Перестрелка в Моффо. Обнаружены три трупа. Результаты вскрытия. Патруль на улицах». По мере того как шло время, события обретали все больший масштаб. «А если бы прибавить то, что от нас скрывают...» — сказала я. Все думали, что об истинном размере событий можно судить по реакции властей: «На 90 дней приостанавливается действие конституции». «Вводится цензура на все журналы и газеты». «Столкновения в провинции Орьенте». А министр информации сообщил журналисту из Штатов: «Attackers of army post indentified as crimináis»1 2. «Чтобы изловить несколько преступников, не поднимают на ноги армию»,— заметила Мирта. «Диарио де Куба»: «Найдены убитые в Бац^мо. Неопознанные трупы на дороге, ведущей к сахарному заводу «Софиа». «Все убивают и убивают!*^^^ка я. «Должно быть, репрессии страшные»,— сказал Каликсто. «А сержантик забирает все круче,— сказал Энрике.— Сперва он толковал о безумной попытке и призывал к согласию—это с чем, с полицейским террором и отменой лекций в университете? Потом взял тоном выше: нашу терпимость неверно понимают, власть должна быть спокойной и справедливой, но сильной, терпение наше истощилось...»— «А это,— сказал Гаспар.— «Эль Паис» пишет, что арендаторы поддерживают правительство. Мало им армии?» — «Мой класс, как всегда, верен своим принципам»,— сказал Энрике. А 3 августа «Авансе»: «Схвачены Фидель Кастро и еще семь беглецов». «Пренса либре»: «Фидель Кастро схвачен на привале, под Сантьяго-де-Куба». «Диарио»: «Напряженность значительно уменьшилась после поимки главаря мятежников Фиделя Кастро Рус». Наконец, «Крисоль»: «За все отвечаю я один», говорит в своем заявлении Фидель Кастро. Молодой и крепкий человек, отягощенный 1 У нападавших найдена книга Ленина (англ.). 2 Нападавшие на казарму оказались уголовными преступниками (англ.). 304
ответственностью, размеры которой ему, без сомнения, понятны, ибо он юрист по образованию, с поразительным спокойствием, легко и красноречиво рассказал все подробности своего плана и его выполнения вплоть до того момента, когда сам он был схвачен и перевезен в город». Мы обсудили все это, до капли исчерпав гипотезы, порожденные чтением газет, которые могут дать лишь то, что дали, как ни читай между строк, как ни вычитывай, ни толкуй и ни выдумывай, и пришли к одному и тому же выводу. Последние события никак не характерны для всей предыдущей истории страны и заслуживают самого пристального внимания. А задумали все это, организовали, осуществили люди, ни в малой мере не связанные с прежним режимом. «Ну, о Фиделе Кастро ты слышал»,— сказал Гаспар моему мужу. «Только это имя мне что-то говорит,— сказал Энрике.— Остальных я совершенно не знаю».— «И я»,— сказала Мирта. (А я чуть не сказала: «Тебе о таких делах и знать незачем. Ты танцуй, танцуй, танцуй, и вся забота».) — «Да и пресса до сих пор их не знала»,— сказал Гаспар. Но самым поразительным было то, что эту очень смелую, хотя и провалившуюся попытку предприняли люди нового поколения, далекие от чаяний и забот, переживаемых нашей общественностью с начала века. Здесь не было генералов и адвокатов, «сильных личностей» и краснобаев, больше сорока лет заправлявших в стране политикой, не было й особого лексикона, рассчитанного на неграмотного избирателя,—того лексикона, согласно которому одного президента называли Акулой (не за прожорливость ли?), другого — Китайцем (за сухую, желтоватую кожу), третьего — Надсмотрщиком, словно на сахарной плантации (за суровость), нынешнего — Индёйцем, что его вполне устраивало, ибо гипсовый или глиняный индеец красовался не в одном «святилище» рядом со статуэтками Чанго и Огуна, считавшихся олицетворениями грома и железа. В том, что произошло в Сантьяго,— к радости многих и крайнему испугу прочих — проявило и утвердило себя молодое стремление все обновить, начать сначала. «Мы уже задыхались,— сказала Мирта.— А это — как второе дыхание».— «Однако,— сказал мой муж,— его не хватило на победу».— «Удивительнее всего,— сказал Каликсто,— что люди эти из самых разных слоев. Да, там были студенты, но и служащие, и рабочие, больше того — женщины из буржуазных семейств». Меня-удивило, что он знает обо всем этом. «Понимаете, мадам... Я ведь не только танцую. На Пласа-Вьеха, в кабачке, у стойки, узнаешь многое, чего в газетах не сыщешь. Мы называем это «радио 305
Бемба»». («А французы — арабским телефоном»,— подумала я.) Через несколько дней голосом своих газет заговорил Батиста: «Порядок полностью восстановлен по всей стране». «А здесь ничего и не было»,— сказал Энрике, скрывая под насмешкою горечь. (Годы спустя, у моря, столь непохожего на море моего детства — «La mer, la mer, toujours recommencée...» — и все же шумевшего тяжко и глухо, как то, другое, под чей глухой и тяжкий шум мне явилось когда-то дивное предание о Стеньке Разине; годы спустя я прочитала в книге, прославленной к тому времени, что же было в знаменательный день, чьи события казались мне совершенной неразберихой. В книге этой, вернувшей меня к началу всех начал, было написано: «Правительство заявило, что нападение было проведено так организованно и точно, что это свидетельствует об участии военных специалистов в разработке плана. Более абсурдного утверждения нельзя и придумать. План разработан группой юношей, из которых никто не имел военного опыта... Гораздо труднее было организовать и подготовить, подобрать людей и оружие в условиях террористического режима, который затрачивает миллионы песо на шпионаж, подкуп и доносы, но... юноши вместе со многими другими людьми осуществили эти задачи с невероятной серьезностью, осмотрительностью и верностью делу... Сосредоточение людей, которые прибыли в эту провинцию из самых отдаленных селений острова, было осуществлено с исключительной точностью и в обстановке абсолютной тайны. Верно также, что нападение было блестяще скоординировано... Наше движение не имело никакой связи с прошлым... Мы были новым поколением Кубы... молодыми людьми, которым не исполнилось и семи лет, когда Батиста начал совершать свои первые преступления в 1934 году...»1) Раз, два, три... Раз, и-и-и два, и-и-и три... Раз, два, три... Раз, и-и-и два, и-и-и-и три... раз, два, три... раз, и-и-и два, и-и-и три... Я снова ушла в работу, и увлеклась донельзя, тем паче, что в новой школе открылись новые таланты. В старой, у парка Ведадо, все шло по-прежнему, появлялись новые девицы и уходили, как пришли^ а в «Детский садик Терпсихоры», как называла мою вторую школу Тереса, поступили люди, достойные всяческого внимания: два брата, очень молодых и небывало даровитых; Нила, молодая мулатка с поразительным темпераментом; еще несколько непослушных, упрямых мальчишек, которых я тщетно убеждала, что балет не только «для педиков», пока их не убедила музыка, пришедшаяся в лад их чувствам, особенно 1 Фидель Кастро. История меня оправдает. Кубинский институт книги, Гавана, 1975. 806
«Направление» Эдгара Вареза, написанное для ударных инструментов, новое и для меня самой, ибо его только что записали на пластинку. Через годик, думала я, когда придут новые ученики, я отберу, кто получше, и с Миртой и Кали кето (которые делали огромные успехи) мы начнем потихоньку, не спеша ставить «Весну» — мою мечту и цель моей нынешней жизни,—тем более что, изучая партитуру в нью-йоркском издании 1947 года, я с удивлением обнаружила, что в выходе Старейшего прибавлена, быть может после, партия для кубинского гуиро и точно указано, как исполнять эту мелодию. Суеверная на свой лад, я люблю такие случайности, и эта показалась мне добрым знамением. Когда я рассказала Энрике о своей находке, он не без иронии привел цитату из недавно читанной книги: «Действительно только варвары способны были омолодить дряхлый мир гибнущей цивилизации».— «Кто это сказал?» — «Фридрих Энгельс, в «Происхождении семьи»1.— «А, вот ты чем занялся!» — «Да, знаешь, теперь — кто меньше, кто больше — многие хотят разобраться в некоторых вещах... Кстати,твой Каликсто очень любит определенных авторов».— «По мне, пускай читает, что хочет,— сказала я.— Лишь бы книги не мешали его настоящему призванию. Что же до прочего...— Я показала на маленькую витринку, где, как на алтаре, стояла туфелька, подаренная мне Павловой, и продекламировала:— «В ней сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио»1 2. 27 Однажды вечером в нашу жизнь вошел новый персонаж. Я как раз задремала над «Пасторальной симфонией» Андре Жида (которая отсюда, издалека, из мест, которых не достигала преувеличенная, на мой взгляд, слава ее автора, казалась смешением мелодрамы в суровом кальвинистском духе и слащавого чтива), когда появился явно подвыпивший Энрике: «А я привел гостя...— сказал он.— Хочет с тобой познакомиться... Да иди как есть. Он человек свой». Я причесалась наспех, что-то накинула на 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. М., 1961, т. 21, с. 155. 2 Перефразированная цитата из «Гамлета»: «И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио». Перевод М. Лозинского. 307