Не рассчитывая на удачу, Родион развернул его и ахнул. Уже не первый год он мечтал съехать из своего хотя и буржуазного, но шумного района в какое-нибудь тихое место. Пригороды они не рассматривали, ограничив поиск четырьмя парижскими «деревеньками» – крохотными кварталами, состоящими из частных особнячков, увитых плющом и диким виноградом. Самым привлекательным местом был, конечно, Монмартр, но отыскать там подходящий по цене и размеру вариант было практически невозможно…
Послание агента завершалось призывом не откладывать просмотр, а в качестве красноречивых аргументов к нему были приложены описание и несколько фотографий, от которых у Родиона перехватило дух.
На следующий день в девять утра он поднимался по серпантину монмартрского холма, уже предчувствуя, что этот визит окончится сделкой. Пройдя по пустынному проспекту Жюно, Родион миновал ступеньки, на которых жались друг к другу в клубах сигаретного дыма двое влюбленных, и, чуть не столкнувшись с почтовым велосипедом, свернул в небольшой пассаж. Справа за чугунной решеткой теснились домики в англо-нормандском стиле, а слева стояли разрозненные особнячки из крашеного кирпича, придававшие этому месту атмосферу Ноттинг-Хилла. В самом конце переулка в тени массивного тополя скрывалась от любопытных глаз невзрачная калитка.
Номер пятнадцать оказался пристройкой к заурядной трехэтажке. Ко входу вели ступеньки с ажурными перильцами. Снизу красовалась аккуратно сложенная поленница. Нажать на звонок Родион не успел: дверь в изумрудной опушке плюща распахнулась. На пороге стоял Грегори – предприимчивый агент по продаже недвижимости, с которым Родион познакомился несколько лет назад на отдыхе в Биаррице.
Грегори посторонился, пропуская Родиона внутрь. Он начал было что-то объяснять, раскладывая перед клиентом план помещения, но в этом не было нужды. Это был «coup de cœur» – безошибочное попадание в десятку. Грамотно обустроенная прихожая вела в гостиную, залитую солнечным светом. Родион задрал голову: сквозь стеклянный купол проливалось щедрое синее небо.
Деревянная лестница, выкрашенная в облачно-серый цвет, бежала в спальню. К той примыкали еще одна комната с окном, кабинет и ванная.
Из кухни, соединенной с гостиной, сквозь окно просматривалась терраса с кофейным столиком и кадушками с декоративными растениями, из которых на балкон выплескивалась пышная зелень. В дальнем углу домашней оранжереи красовались лимонное дерево, пальма и самшит – немыслимая роскошь по парижским меркам!
Оформив сделку и выставив на продажу старую квартиру, Родион и Оливия переехали на Монмартр. Пристройку они обжили в считаные дни: все в этом двухэтажном лофте было скроено с умом и со вкусом. В невидимых шкафах, утопленных в стены, мгновенно исчезла вся одежда. А полки на кирпичной стене гостиной заполнились книгами, фотографиями, статуэтками и гравюрами, среди которых красовалась и «Итея» – этому эскизу знаменитого мастера они были обязаны яркими воспоминаниями и краткосрочной вспышкой своей журналистской славы.
Если в первые два года совместной жизни они часто путешествовали, то теперь Родиону все чаще хотелось остаться дома. Оливия не возражала – подработка в «Эритаж» отнимала очень много сил, хотя и считалась лишь учебной практикой. Вместе с этим ей, будущему культурному обозревателю, приходилось штудировать конспекты лекций и наверстывать все упущенное в университете.
Родион же заканчивал свою новую документальную книгу и вместе с несколькими коллегами по Ассоциации продумывал структуру веб-сайта для журналистов-расследователей. Идея виртуального сообщества со множеством вспомогательных функций бродила у него в голове уже давно. И вот теперь наконец появились для этого и время, и единомышленники.
Когда хлопнула входная дверь, он сидел на своем излюбленном месте – на террасе, с которой открывался вид на черепичные сколы монмартрских крыш. По давно укоренившейся профессиональной привычке даже дома Родион всегда устраивался боком ко входу – так было проще наблюдать за происходящим.
Но в этот раз он был настолько погружен в работу, что появления Оливии даже не заметил.
Скинув туфли-лодочки, она прошла в кухню и, вытащив из холодильника бутылку с лимонадом, сделала несколько жадных глотков. Родион тем временем не отрываясь смотрел в экран и, лишь изредка щелкая кнопками компьютерной мыши, что-то бормотал себе под нос.
Оливия бросила плащ на спинку стула и вышла на веранду.
– О, Иви, ты уже вернулась? – рассеянно бросил он, потирая небритые щеки. – После обеда не было занятий?
– Были, – вздохнула она. – Но я туда не попала.
Он поднял на нее глаза:
– Что-то случилось?
– Да нет… я просто не стала тебя тревожить. В общем, меня вызывали в полицию.
Он резко захлопнул крышку ноутбука и снял очки.
– Почему ты ничего не сказала?! Вилар там был?
– Конечно, я сразу же ему позвонила. Не обижайся, пожалуйста. Тебе и так приходится платить за его услуги. – Она уставилась куда-то в пол. – Прости, от меня одна головная боль…
Родион протянул через столик руку и обхватил ее запястье.
– Иви, ну что ты придумываешь! Расскажи хотя бы, по какому поводу вызывали.
– Хотели уточнить кое-какие подробности. Я еще в Довиле говорила им о «Весне», подброшенной на порог Зоиного особняка. Но они тогда сочли, что эта история не имеет отношения к ее смерти.
– И теперь что-то изменилось?
– В общем-то нет. За эти дни установили, что из дома ничего не исчезло: все драгоценности остались в сейфе; несколько картин, украшавших спальню, тоже на своих местах. Среди отпечатков, найденных в гостиной и прихожей, есть «пальцы» уборщицы Вишневской, ее друга Марка Портмана, оператора Аврелия и мои. Все они вполне легитимны. Однако там побывал кто-то еще: один и тот же папиллярный рисунок обнаружили на консоли, подлокотниках кресла, поверхности журнального столика и коробке из-под конфет…
– Ну и?..
Она пожала плечами:
– Просто еще раз попросили поподробнее рассказать все, что мне известно. Не думаю, что я смогла им хоть чем-то помочь. Так или иначе, все ценности на месте, включая фамильные украшения: этот антикварный гарнитур из аметистов – помнишь, я рассказывала? Серьги были на Зое в тот вечер. К тому же заключение судебно-медицинской экспертизы подтвердило, что ее смерть – просто роковая случайность.
Родион с облегчением подумал, что эта неприятная история наконец подходит к концу. Бог с ними, с адвокатскими издержками, главное, что репутации и свободе Оливии больше ничего не угрожает.
– Правда, есть одно странное обстоятельство, – будто бы наперекор его мыслям продолжила Оливия. – Конфеты, стоявшие на столике Зои, назывались «Сибирский метеорит». На упаковке отпечатана дата изготовления – сентябрь две тысячи девятнадцатого. То есть совсем свежие! Значит, кто-то подарил их актрисе недавно… Выйдя из комиссариата, я покопалась в Гугле: «Метеорит» производит частный кооператив одного провинциального российского городка. Спрашивается, что этому ассорти делать в Довиле?
– Иви, – Родион откинулся на спинку кресла и улыбнулся, – у тебя очень бурное воображение… но прихрамывает логика. Да мало ли кто мог преподнести Зое презент – фестиваль-то русский! И какое это может иметь отношение к ее смерти?
– Просто меня не покидает ощущение, что между всеми этими предметами и событиями есть невидимые связки. Выискивать их, конечно, никто не будет – следствие явно хотят поскорее свернуть. Кому какая разница, с кем звезда проводила свой последний вечер? Это частное дело…
– Конечно! Потом не забывай, что Довиль – респектабельный курорт. Зачем ему скандалы? А знаешь, давай отвлечемся от этой истории и пойдем пообедаем где-нибудь, – закруглил он непродуктивный разговор. – Погода-то какая!
Поесть они решили в непритязательном бистро, куда редко заглядывали туристы. Туда приходили в основном завсегдатаи, знавшие, что каждый пункт меню – настоящий кулинарный шедевр. В отличие от ресторанов высокой кухни, где подавали пять смен блюд, дразнивших ароматами, но не наполнявших желудка, кухня «Рандеву» была традиционной: утиные ножки с картофельным пюре, антрекот с перечным соусом, ягненок с артишоками…
Усевшись на диване, растянувшемся вдоль стены, отделанной дубовым шпоном, они заказали по бокалу монмартрского вина. Оно было вязким на вкус, но в сочетании с хорошим мясом раскрывалось во рту изысканным букетом.
Изучив «предложение дня», набросанное мелом на доске, они подозвали пожилого официанта – одного из тех профессиональных парижских гарсонов, которые всегда могли отличить почтенного посетителя от случайного путешественника. С первыми он всегда готов был поддержать беседу и порекомендовать лучшее, со вторыми же не церемонился, пренебрежительно поглядывая на них сквозь стеклышки очков и отпуская дежурные шутки.
Сделав заказ, они принялись обсуждать последние новости. За выходные многое произошло: Родиону предложили выступить в роли ведущего эксперта на международной научно-практической конференции, которая проводилась в этот раз в Париже.
А Оливия получила от Габи еще неутвержденный вариант документального фильма об Андрее Вишневском. Пилотный монтаж был строго конфиденциальным, но не поделиться с подругой плодами их совместной работы благодарная Габи, конечно, не могла…
Внезапно вспомнив, что забыл ответить на смс бывшего коллеги, Родион достал телефон и принялся что-то писать. А Оливия, чтобы себя занять, заглянула в меню – туда были предусмотрительно вложены рекламные листовки популярных монмартрских заведений: галереи, бары, винтажные магазинчики, антикварные лавки…
Среди них обнаружился и буклет известного музея, расположенного совсем неподалеку от того места, где они обедали. На первых полосах рассказывалось об основной экспозиции, а на обороте находилась программа культурных событий месяца.
Оливия просмотрела ее и хотела было уже отложить никчемную брошюрку, как вдруг зацепилась за знакомое имя и еще раз внимательно перечитала анонс.