— И что всё это значит? — глубоко вдохнув, не дрогнувшим голосом спросила Ксана.
— А ты ещё не поняла? — ухмылка на губах Вика и не думала сменяться на что-то другое.
— Ты меня бросаешь? — как-то отчаянно и потерянно прошептала вампирша.
— Именно, — подтвердил Вик. Борьба взглядов. Первой не выдержала Оксана и, всхлипнув, кинулась прочь.
— Подонок, — прошипела Марина и бросилась вслед за подругой.
И была права. Он именно такой и есть. Это было слишком жестоко.
Даже для Ксаны.
Неужели нельзя было просто по-человечески объясниться наедине, а не унижать девушку на глазах у всех? Ну не хочешь с ней встречаться, так почему же не прекратить отношения по-культурному? Зачем надо вести себя как полная свинья?
И всё же он на меня посмотрел. Ровно на миллисекунду, но его взгляд остановился на мне. Ничего не выражающий, но абсолютно трезвый. Потом он вновь развернул Эллу к себе и стал что-то горячо шептать ей на ухо.
Может быть, это коктейль сыграл со мною злую шутку, может, мне просто стало слишком жаль Ксану, но я почувствовала внутри себя доселе невиданную смелость. Резко встав и отставив стакан в сторону, я как можно уверенней произнесла:
— Вик. Нужно поговорить.
Элла, сидящая на коленях у вампира, чуть обернулась так, что теперь тот мог видеть, кто перед ним стоит.
― Света, ― снова эта ухмылка.
― Вик… Нам нужно поговорить, — повторила я, с каждой секундой теряя уверенность.
Вампир насмешливо приподнял бровь и саркастическим голосом соизволил ответить:
― Хм… Видишь ли, Светик, я тут немного… как бы занят, ты не могла бы нам не мешать?
― Вик, ― твердо и даже как-то угрожающе повторила я.
Он стянул девушку с колен и, что-то промурлыкав ей, направился в сторону сцены. Я в полнейшем недоумении под изумленные взгляды веселящейся компании последовала за ним.
Вампир прошел мимо охранников группы, что-то сказал им, а потом открыл неприметную дверь прямо возле сцены, и мы оказались в гримерке. Бардак, но тихо и никто не мешает.
― Итак, и о чем ты хочешь со мной поговорить? ― с непроницаемым лицом и ледяным голосом осведомился Вик, небрежно прислонившись к косяку двери.
― Вик, что происходит? ― воскликнула я, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь не сорваться на крик.
Вик отошел от двери и как-то опасно прищурился.
― Это ТЫ у меня спрашиваешь?
― Да, я не понимаю… — севшим голосом промямлила я, пятясь назад.
― Сколько тебе заплатили за мою охрану? О нет, молчи, я спрашивал у отца, так что тебе врать не придется. Интересно было узнать, сколько стоит моё доверие!!! А я-то дурак, думал…
― Вик… ― побелевшими губами пробормотала я.
А вампир продолжал…
— А потом увидел этого напыщенного эльфа и всё понял. Всё встало на свои места, — продолжал Вик, не в силах остановиться. — Это было так элементарно, лежало прямо под носом, но до меня не доходило. Отец решил меня охранять сразу по всем фронтам. В школе нанял милую девушку, которая должна была играть влюбленную, а на всё остальное время — липовую сестру…
— Ты не понимаешь… — попыталась вклиниться я, но Вик разражено махнул рукой и очередным презрительным взглядом заставил меня заткнуться.
— … И главное — как всё удачно сложилось для этой девушки! Сразу пробиться к самой верхушке общества, получить благодарность Главы Совета, на досуге попытаться влюбить в себя его сына, а на десерт получить кругленькую сумму… За такие деньги можно и шею вампиру подставить, и ещё много чего сделать… — как-то горько рассмеялся вампир и продолжил: — Только что ты мне собираешься объяснять? И зачем? Вон как все удачно сложилось — даже без моей помощи тебе удалось пробиться на VIP-вечеринку! Пусть и без своего парня. Но ведь это такая мелочь, не правда ли?
У меня на секунду темнеет в глазах, я не понимаю, что делаю.
— Эй!
Вампир крепко держит мое запястье, сознание проясняется, и я внезапно понимаю, что он остановил мою руку, занесенную для удара.
О Боже.
Я, наверное, бледнею, потому что на лице Вика появляется недобрая ухмылка:
— А вот это ты зря! Не надо строить из себя обиженную. Пусть куча людей со мной только из-за денег, но они хотя бы не пытаются играть на моих чувствах!
― Заткнись… ― прошипела я, вырывая свою руку и чувствуя, как крупная дрожь сотрясает всё мое тело. Еще чуть-чуть — и я разревусь.
― А что так? Я же правду говорю, Светик, — подытожил Вик, очередным презрительным взглядом равняя меня с землей. — Ну-с, приятно было поболтать, но Элла по мне уже соскучилась, — с этими словами он развернулся и вышел за дверь.
Что было дальше, я помню смутно.
Помню, звонила по зеркалу Ане, просила её придти в гримерку и долго плакалась ей в жилетку. К сожалению, она никогда особо близко с Виком не общалась и не смогла придумать ни одного аргумента в его защиту. Мы выпили еще примерно по паре коктейлей, пока я не поняла, что меня бесит оранжевый цвет. Пришлось перейти на зеленое. А вот их число я вспомнить не могу. Помню, как через часок мы прямо из гримерки перенеслись к Ане в комнату и продолжили пить у неё дома. Это было и ей, и мне в новинку, но общая ненависть к парням заставила нас забыть про внутренние запреты. Мы много о чем говорили, много плакали, много пили и легли спать уже под утро.
И, наблюдая пьяными глазами за розовым рассветом, я не могла заставить себя выбросить из головы единственную трезвую мысль. Ведь самое первое, о чем я спросила Аню, когда она пришла меня утешать, — это сколько стоит платье от «Elf-style».. Оказалось, что, смотря на ценник в бутике, я не разглядела парочку нулей.
Оно стоило столько, сколько мои родители зарабатывают года за три.
Простое зеленое платье, сломавшее мне жизнь.
Две недели прошли как в тумане. Через три дня — двадцать пятое мая, мой Последний звонок и моё Семнадцатилетие. Мне будет почти восемнадцать, я уже совсем взрослая, но, кажется, в голове столько же глупости, сколько и в тринадцать. Только теперь я знаю, что такое аминокислоты и о чем «Тихий Дон». Интересно, все так же чувствуют себя накануне семнадцатилетия? А в восемнадцать это пройдет?
Наверно, нет.
Вот, я уже почти молодец. Пять минут рассуждений без упоминания Вика. Значит ли это, что он меня не волнует и что мое сердце вновь целое? Боже, какая я дурочка. Прекрасно же знаю, что нет, но так хочется надеяться…
А ведь я даже не плачу. Уже как неделю. Да что же я вру? Две недели я не проронила ни слезинки. Бывает ли, что так отвратительно в душе, что даже плакать не хочется? Что в глаза будто песок насыпали, и ты понимаешь, что это ненормально, что надо хоть как-то высвободить боль, но не получается? Так вот, уже четырнадцать дней или триста тридцать шесть часов как мне тяжело дышать, не хочется есть и мучает бессонница. Я поставила личный рекорд отказа от шоколадок. Хоть что-то во всем этом есть приятное.
А если серьезно, то я даже подумать ни о чем не могу. То есть мыслей в голове-то полно, но все они ругаютя, дерутся и собираются затеять друг против друга войну. Одна прислушивается к сердцу и твердо заявляет, что я Его ничуть не разлюбила и что страдание — дело неизбежное. Другая (наверняка, из левого полушария) закатывает рукава и, грозно потрясая кулаком, наступает на первую, обвиняя ту в тупости, мягкотелости и нереальной глупости. Третья бегает вокруг и обзывает Вика такими словами, что у меня начинают краснеть уши, причем самые приличные из них: «Как такого редкостного идиота земля носит?» и «Как ты смеешь вообще думать об этом подонке?». Четвертая же, задумчиво грызя ноготь и брезгливо посматривая на своих сестер, замечает, что всё логично и что у меня самой есть голова на плечах, предназначенная для того, чтобы думать, а не для того, чтобы её отключали в самое неподходящее время.
Пытаясь усмирить зарвавшиеся внутренности, мне приходится пить снотворное, тщательно готовиться к экзаменам и постоянно переводить тексты на верринге. В целях самообразования я даже купила через зеркало какой-то любовный роман на вампирьем и читаю страниц по двадцать в день. С каждым днем получается всё быстрее и быстрее, но все равно одна-другая назойливая мыслишка пробивается сквозь толщу вбитой в голову информации. Ведь действительно, где были мои мозги? Да, он был груб, да, он повел себя как тот ещё мерзавец, ему нет прощения и все в том же духе, но я-то чем лучше? Задумывалось-то все как план покорения Вика, и я должна была, вся такая умная, красивая и бескорыстная, спасти его, а он, поняв, какое перед ним сокровище, пасть к моим ногам, признаться в вечной любви и жить долго и счастливо вместе со своей спасительницей в моем лице. И что в результате? Эта самая спасительница заламывает непомерно высокую цену за свои услуги и при этом пытается сделать вид, что вся такая добрая и самоотверженная. Нет, конечно, любой труд должен быть вознагражден, но я уже получила то, что хотела — зачисление в штат. И зачем я говорила Тане про платье? И каким местом она думала, когда покупала его?
Конечно, я всё рассказала Тане, и она даже порывалась саморучно надрать Вику з…, но я её остановила. Только этого мне не хватало! Ещё Вик подумает, что это какой-то хитроумный план. У него и так с мозгами туговато! Так что мне ничего не оставалось, как погрузить голову в учебу и работу и полностью отказаться от развлекательных мероприятий. Куда меня Анька только не звала… И в «Альфу», и в мою любимую кафешку, и к себе в гости, и к своим друзьям в гости, но почему-то всегда выходило так, что там должен присутствовать и Вик. А это последний человек…тьфу, вампир (вечно я путаюсь!), кого бы я хотела видеть. И как бы меня подруга не искушала, моим ответом было твердое «нет». Хорошо хоть, что она наконец-то в курсе моих чувств к Вику, поэтому ничего для отказа придумывать не пришлось.
Да хватит мне уже думать об этом вампире!
Вот с такими невеселыми мыслями я в семь утра валялась на кровати, хотя школу мне только к двенадцати на репетицию Последнего звонка. Не спалось совершенно.