— Почему ей надо было лететь вместе с тобой? — спросил Марвин.
— Я ведь тоже человек, — сказал Гонсалес. — Я очень боялся за Клариссу, ребенка и себя. Когда выяснилось, что на этой магнитофонной пленке я узнал Галеру да еще сказал об этом… Вспомните о его угрозе! С одной стороны, я хотел скрыться с Клариссой, а с другой — предпринять поиски того второго человека, его или господина Боллинга, потому что у меня не оставалось сомнений в том, что оба должны быть связаны друг с другом определенными отношениями. Ясно было следующее: если бы я выяснил, что именно их связывало, то я узнал бы все о том «тайном смысле», о «том ужасном», о чем говорила фрау доктор Гольдштайн, тогда бы я узнал правду обо всем, что произошло.
— Это была целая одиссея, — сказала Кларисса. — Из Рио мы вылетели в Белем и оттуда на машине отправились в Альтамиру. Поселились в гостинице Paraíso, где вы жили. Постоянно расспрашивали, — не только портье, многих людей, — не знает ли кто, куда пропал Боллинг? Никто ничего не знал. А если кто и знал, то не говорил.
— Тогда, — продолжил рассказ Гонсалес, — мне пришлось прибегнуть к помощи взяток. Это дало результаты. Один портье вспомнил о том, что ночью перед исчезновением Боллинга в гостиницу приехал человек и разговаривал с ним. Он описал этого человека. Тогда мы начали его разыскивать.
— Это продолжалось маленькую вечность, — сказала Кларисса. — Мы дали объявления в газете. Вознаграждение и прочее было обещано… Наконец один мужчина откликнулся. Не тот, который приходил к господину Боллингу, а его друг. Долго торговались. Нам было ясно, что этот человек должен быть осторожным. Но и мы должны были быть очень осторожными… Галера… Ребенок… Наконец мы пришли к единому решению. Мы встретились с этим мужчиной в баре, дали ему то, что он требовал — и тот сказал, что он по заданию брата Боллинга приказал Боллингу лететь в Боготу. Он рассказал нам все то, о чем сейчас поведал вам господин Боллинг.
— Да, и теперь мы знали, что господин Боллинг полетел в Боготу, — сказал Гонсалес Марвину. — Остался ли он в Боготе? В городе 4,1 миллиона жителей. Мы тоже полетели в Боготу. Я вспомнил о двоюродном брате нашего кинопродюсера Циннера — Ачилле Махадо, коммерсанте по импорту.
— Мы разыскали его, — сказала Кларисса. — Рассказали, что знакомы с его двоюродным братом. Что мой муж работает на его двоюродного брата. И что мы безотлагательно должны поговорить с господином Боллингом.
— При этом мы все время боялись, не позвонил ли Махадо Йошке Циннеру в Гамбург. Он этого не сделал. Мне сказали, что полиция в Бразилии все еще преследует тех, кто стоит за убийцами Сюзанны Марвин и задает нам вопрос за вопросом, и те, что касались его, Махадо. Он сразу испугался, что нам было и нужно, и рекомендовал нам доктора Нигра. Вы для него сам Господь Бог, сеньор. Конечно, он сразу же сообщил вам о нашем визите, как только мы ушли от него.
— Само собой разумеется, — сказал Игнасио Нигра.
Кларисса сказала:
— И мы спросили господина доктора Нигра о господине Боллинге. Доктор Нигра, безусловно, не раз слышал это имя. Ему было бесконечно жаль. Lo siento. Lo siento. Very sorry.
Адвокат улыбнулся, поднял обе руки, закачал головой, закатил глаза.
— Когда мы ушли, — сказал Гонсалес, — Кларисса подумала: я могла бы поклясться, он точно знает, где скрывается Боллинг. Мы бы тоже хотели скрыться — из-за ребенка. Поэтому мы поселились в «Тропикане». Это маленький дешевый отель. Более дорогой мы не можем себе позволить. И тут Клариссе пришло в голову кое-что.
Гонсалес взглянул на свою жену.
— Ну да, — сказала Кларисса. — Ведь господин Боллинг болен астмой. Поэтому я сказала мужу: при такой болезни ему всегда требуется раствор кортикоида, который он может приобрести только в аптеках. Если он в Боготе, то должен ходить в аптеку. Может быть, кто-нибудь и вспомнит о нем.
— Поэтому, — сказал Гонсалес, — мы начали систематически бывать в больших и маленьких аптеках города. Кларисса, которой нужно было беречь себя, посещала по три аптеки в день, я — по пять. Уходило время. А потом — наконец-то — в одной аптеке вспомнили об одном иностранце, немце, который приходил уже несколько раз, чтобы купить антиастматический спрей. По описанию он был похож на господина Боллинга. С тех пор мы попеременно вели наблюдение за этой аптекой. И в один прекрасный день он появился там. — Гонсалес на мгновение замолчал. — Он не заметил меня. Я пошел за ним вслед, на автобусе доехал с ним до многоэтажного здания, находящегося далеко на окраине города. Дошел с ним до самой двери его квартиры. Он был очень испуган. И потом…
— И потом? — с нетерпением спросил Марвин.
— Он рассказал мне все. Я позвонил Клариссе. Она пришла. Мы… мы смогли понять то, что совершил господин Боллинг. Его история очень тронула нас. Теперь-то мы узнали тот «тайный смысл», то «ужасное»…
— Но вы не могли пойти в полицию, не подвергнув себя опасности, я понимаю, — сказал Марвин.
— Вы опять не понимаете, — сказала Кларисса. — Мы бы и не пошли в полицию, если бы тем самым навредили себе. Господин Боллинг обидел нас… очень. Мы так и продолжали жить в нашей дешевой гостинице, а он — в своем многоэтажном убежище, которое устроил ему Нигра.
— А вчера доктор Нигра позвонил нам, — сказал Гонсалес.
— Он сообщил, что господин Боллинг дал о себе знать из посольства ФРГ.
— С Embajada Alemán, Carrera четыре, семьдесят два дробь тридцать пять Edificio Sisky, — педантично сказал элегантный адвокат. — В Боготе особенно четкая и особенно современная система улиц. Поэтому любой ребенок сразу же найдет любой адрес. Да, сеньор Боллинг позвонил из немецкого посольства.
— Почему? — спросил Марвин.
— Потому что кое-что произошло — я же сказал. Потому, что по радио я услышал, где была застрелена Кати Рааль — и что Валери Рот разыскивается по подозрению в убийстве. Это было для меня концом. Что бы я ни совершал — но представить себе, что это сделано, я бы не смог.
— Не смог бы? — спросил Марвин.
— Нет.
— А что же с убийством торговца оружием Энгельбрехта, его жены Катарины, физика Эриха Хорнунга из Центра ядерных исследований Карлсруэ — если мы действительно должны поверить в то, что моя дочь Сюзанна была застрелена по ошибке?
— Это не имеет никакого отношения к моему брату Клименсу, — сказал Боллинг.
— Ты уверен?
— Я абсолютно уверен.
— А почему?
— Потому что он велел сказать мне это. Клименс ни разу не солгал мне. Кому-то другому пришла в голову идея скандалом с бомбой отвлечь внимание от скандала с ядовитым газом. Поэтому-то я и должен был исчезнуть. Клименса послали в Бразилию к генералу Галере — прекрасно зная, что их разговор будет прослушан американцами. И что мужчина, который появился у фрау Энгельбрехт и выдал себя за ее брата, мужчина с якобы ожогами от воздействия химических веществ, который ее убил, был не я, всем уже давно ясно. Тебе, конечно, тоже.
— Конечно, — раздраженно сказал Марвин. — Откуда же ты знаешь, что произошло — даже после того, как ты исчез?
— От меня, — сказал адвокат Игнасио Нигра.
Изабель перевела.
— А откуда это знаете вы?
— Дорогой сеньор Марвин, я достаточно знаю обо всем. — Нигра улыбнулся. — И должен сказать, что агент — по заданию той службы, от которой всегда приходил, который появился во франкфуртском санатории, вел себя по-идиотски. Интерпол без проблем нашел настоящего брата фрау Энгельбрехт в Нью-Йорке. Пальцы со следами ожогов… — Нигра скорчил презрительную гримасу. — Слабоумный. Здесь, в Колумбии, даже самый мелкий наркоделец сделал бы это культурнее.
Марвин вдруг откинулся на спинку своего кресла, как будто смертельно устал.
— Хорошо, — сказал он Боллингу. — Ты не убийца и ты не можешь простить убийства. Валери и Кати убиты. Это было для тебя концом.
— Это был конец, да, — сказал Боллинг. — Я даже не знал, что Валери убила бедную Кати по заданию моего брата. Она могла совершить это из личных соображений. Многое говорит за это. В любом случае Кати явно представляла большую опасность для моего брата… понятия не имею из-за чего… Валери могла разделять эту точку зрения. Потому-то и застрелила Кати. И тогда я явился в посольство.
— Чем Кати могла быть опасна для вашего брата? — спросила Изабель.
— Я ведь сказал, что не знаю.
— Минуточку, сказал Марвин. — Тогда ведь что-то было в Бонне… в то утро, в Министерстве экологии… Вспоминаете? Кати стремительно, совершенно растерянная вошла в совещательную комнату, в которой мы спорили с этим господином Шварцем.
— Да, — сказала Изабель. — И после этого она совсем изменилась… она чего-то сильно боялась, была страшно напугана… Быть может, в Министерстве экологии ей удалось что-то обнаружить?
— Но что? — спросил Боллинг. — Она никому не сказала ни слова?
— Ни единого слова, — подтвердил Марвин. — Ни мне. И, насколько мне известно, никому другому тоже. Возможно, Экланду. И больше никому.
— Кати, должно быть, — сказала Кларисса, — рассказала об этом Валери, как всегда. И Валери убила ее, чтобы обезопасить вашего брата, господин Боллинг. С вашей стороны было очень разумно пойти в посольство и признаться в своей вине, — вы ведь так и сделали, не так ли?
— Да, — сказал Боллинг, — я так поступил. И мне все равно, что со мной будет. Вероятно, меня отправят в Германию. Я и там буду говорить правду. Я больше не выдержу. Меня посадят в тюрьму. А чего же я должен ожидать? Я тяжело болен. Но никогда, никогда не забуду того, что сделал для меня брат. До самого последнего дыхания. У меня было лишь одно желание: рассказать вам всю историю, и вовсе не затем, чтобы вы сочувствовали мне.
Марвин покачал головой.
— Нет, — сказал он.
— Что значит нет?
Боллинг взглянул на него.
— Нет, я не верю в то, что в этом и заключается вся история. Твоя история — да. Но в действительности не вся.
— Что вы под этим подразумеваете, господин Марвин? — спросила Клариса.
— Я думаю… — Марвин говорил медленно, взвешивая каждое слово. — Что все произошло… какую надо иметь предусмотрительность, чтобы отправить нас из страны как можно дальше и занять съемками этих фильмов и все для того, чтобы мы не имели времени и возможности заняться Хансеном и этой фабрикой по производству ядовитых газов… Потому что это и есть то, что следует скрывать, не правда ли… и обнаружить только потому, что крик ливийцев о помощи подслушала АНБ. Все политики по одному только подозрению, что фабрика может быть построена, до последнего протестовали во всю глотку… — Я клоню к тому, что, по моему мнению, не только фирма «Хансен-Хеми» задействована в строительстве этой фабрики… Если бы лишь она одна — кто из властей знал бы об этом? И когда об этом бы узнали, разве не привлекли бы Хансена к ответственности? Не приостановили бы тотчас же строительство фабрики?