— Я возьму их обратно, если вы сядете и успокоитесь.
— Я сяду и успокоюсь, если вы возьмете свои слова обратно.
Детский сад, подумал Ритт. Смертельный детский сад.
— Я беру свои слова обратно.
Йошка Циннер немедленно сел.
— У меня была еще одна причина позвонить моему двоюродному брату, — сказал Мохадо.
— Какая причина? — спросила Мириам. Она чувствовала себя очень плохо.
— Ко мне пришел один американец, Роберт Ли, — ответил Мохадо. — Он хотел навести справки о Маркусе Марвине.
— Какие справки?
— На кого работает? Для кого снимаются фильмы? Почему? Где будет организован прокат? Когда? Вопросов было очень много.
Ритт взглянул на Мириам Гольдштайн.
— И в Париже один американец пытался выяснить обо всем, что связано с Маркусом Марвином, — сказала Мириам. — Мадемуазель Изабель Деламар звонила мне из Альтамиры, чтобы сообщить об этом. Я передала господину Ритту. А вы сказали об этом своему брату, господин Мохадо?
— Как я только что объяснил…
— И почему же вы, господин Циннер, ничего не сказали об этом ни мне, ни фрау Гольдштайн? — спросил Ритт.
— Я не хотел никого беспокоить.
— Вы не хотели никого беспокоить сообщением о том, что здесь, в Боготе, некий американец чрезвычайно странным способом пытается выяснить все о самом важном человеке кинопроката?
— Вот именно. Я не хотел никого беспокоить.
— Не кричите, господин Циннер!
— Я кричу, когда захочу, господин прокурор! И сейчас я хочу кричать!
Мириам посмотрела на Ритта и покачала головой.
— Большое спасибо, господин Циннер.
— Если вы мне приписываете…
— Я ничего вам не приписываю, господин Циннер.
Бледный и несчастный комиссар Галуччи сказал:
— Теперь вы представляете, в каких условиях нам приходится работать. Вы никогда не найдете правды, фрау, господин прокурор.
— И все-таки мы найдем ее, — сказала Мириам и улыбнулась. — Наверное, это случится не скоро, но мы найдем ее. Мы должны узнать, почему все произошло и происходит. Мы… — она посмотрела на Ритта. — Мы оба не перестанем искать правду среди коррумпированных судей и запуганных свидетелей. Мы никогда не перестанем, правда, господин Ритт?
— Никогда, — согласился он. — Звучит патетически, правда?
— О, нет! Совсем нет, — сказал комиссар Галуччи. — Желаю вам большого счастья.
— Спасибо, — ответил Ритт. — Конец этой истории известен. Убийцы Сюзанны Марвин спустя день после преступления явились в бразильскую полицию. Бразильские власти знали, что они оба являются членами правоэкстремистского объединения крупных землевладельцев «Демократический Ливан» и готовили покушение на Чико Мендеса.
— Почему вы смотрите на меня? — спросил Йошка Циннер.
— Потому что я с вами разговариваю, господин Циннер, — ответил Ритт. — И имею привычку смотреть на тех, с кем я разговариваю.
— Вы ненормальный! — сказал тот. — Я не имею об этом Чико никакого представления! Да и если бы знал — я на стороне таких людей, как Чико, а не на стороне убийц!
— Господин Циннер, — сказала Мириам Гольдштайн, — вы продюсер этих фильмов. И когда вы разыскали меня в гостинице во Франкфурте, вы довольно точно сформулировали свои взгляды. Господин Ритт упомянул, что покушение организовывалось на Чико Мендеса. Это должно бы заинтересовать вас.
— Это меня, в общем, интересует, — сказал Йошка нормальным голосом. — Но господин Ритт смотрел на меня так, что я вынужден был защищаться. Поскольку у господина прокурора явно предвзятое мнение обо мне.
— Да нет у меня о вас никакого мнения, — сказал Ритт. — Пока нет…
При его последних словах зазвучал военный марш. Мириам Гольдштайн быстро поднялась и, запинаясь, произнесла:
— «Баденвайлерский марш»…
— Что? — переспросил Ритт.
— Это «Баденвайлерский марш», — повторила Мириам бесцветным голосом. — Его исполняли, когда Гитлер появлялся перед народом на митингах.
— И что это значит? — спросил Ритт.
— Что уже ровно пять часов, — ответил адвокат Нигра. — Каждый день в пять часов вечера перед Палаццо Президенсиаль, резиденцией президента, происходит смена караула — по старой немецкой традиции. Посмотрите сами.
Игнасио подошел к одному из окон офиса, остальные последовали за ним.
На площади Боливара стоял памятник освободителю Южной Америки. Игнасио Нигра с гордостью рассказывал:
— Смотрите! Бронзовая статуя Симона Боливара была выполнена итальянским скульптором Тенерани.
Все еще гремел любимый марш Гитлера. Под дождем за ограждением толпились люди. Туристы высоко поднимали фотоаппараты, включали видеокамеры, чтобы запечатлеть смену караула. Солдаты в парадной форме, с винтовками «на караул!» маршировали особым, «прусским» шагом.
— Каждый раз во второй половине дня из-за большого количества народа здесь полностью останавливается дорожное движение, — пояснил Нигра. — Площадь действительно великолепна. Главная достопримечательность — собор, там, наверху. Строительство было закончено в 1823 году на том месте, где в 1538-м стояла церквушка маленького поселения, из которого потом и выросла наша прекрасная Богота.
Любимый марш Гитлера все играл. Ритт положил руку на плечо Мириам.
Нигра восхищенно продолжал:
— О, это великолепный собор! Вы непременно должны побывать там, господа! Изумительная часовня святой Елизаветы Мадьярской! Могила основателя города Квецада! Могила Грегорио Васквец де Арце Гебаллоса!
— А кто он? — спросил Йошка Циннер. Это прозвучало достаточно искренне.
— Величайший художник Колумбии, — ответил его двоюродный брат.
— А рядом с собором расположен дворец кардинала с огромными бронзовыми дверями, — с воодушевлением продолжал адвокат, — и дом Мануэлы Зайонц…
— А это кто такая? — снова перебил Циннер.
— …страстной возлюбленной Симона Боливара, спасшей ему жизнь.
— Как она… — начал Циннер.
— Она вышвырнула его в окно! Ее дом сегодня — резиденция президента. Посмотрите на солдат! Вслушайтесь в музыку! Празднично и торжественно, правда?
Ритт сжал плечи Мириам.
— Потрясающее зрелище! — не унимался Нигра. — Каждый день ровно в пять. Туристы со всего мира! Смотрите! Грандиозно, правда?
— А почему эта… как бишь ее… вышвырнула Боливара в окно? — спросил Йошка Циннер.
— Она была замужем. Ее муж вернулся домой в то время, как у нее был наш национальный герой. И что ей оставалось делать? Он отделался только сломанной ногой. Мраморная доска под ее окном напоминает нам об этом любовном приключении. И несмотря на свои грехи, Мануэла считается героиней колумбийского народа.
— Вон он стоит, — сказал Ачилле Мохадо.
— Стоит — кто? — переспросил Циннер.
— Американец.
Мохадо показывал рукой на толпу.
— Какой американец? — спросил и Нигра.
— Господи Боже, да тот, который приходил ко мне и хотел все знать о Маркусе Марвине.
— Где? Где он? — Йошка Циннер подался к окну.
— Вон он удирает… Ты не увидишь его больше, Йошка. Наверное, он нас заметил. А я, идиот, еще показал на него рукой. Вот он и смылся…
— Вы уверены, что это был именно ваш американец? — спросил печальный комиссар Галуччи.
— Абсолютно уверен. Могу поклясться. Не видать мне никакого благополучия, если это был не он.
Над площадью гремел любимый марш Гитлера.
Дождь усиливался — во второй половине дня в Боготе всегда идет дождь.
4
— Самый ядовитый из всех созданных человеком газов является 2-3-7-8-TCDD. Со времен промышленной катастрофы 1976 года его называют севезо-диоксином. Вот характеристика этого суперяда: вызывает раковые заболевания, поражает репродуктивную систему, влияет на развитие детей. В девять раз ядовитее цианистого калия, в шестьдесят тысяч раз чаще, чем контегран, вызывает уродства…
Из динамика доносился голос Валери Рот. Монитор «Бетакама» стоял на полу в маленькой комнате пансиона. Видеомагнитофон показывал все записи, подготовленные для экологического сериала, которые сделали Марвин и его команда. В пансионе, расположенном на окраине большого города, жили Бернд Экланд и Кати. Остальные поселились в гостинице. Оператор, звукооператор, Маркус Марвин и Валери Рот поздним вечером тринадцатого сентября проверяли качество прежних записей.
На экране Валери с микрофоном в руке стояла перед подобием большого генеалогического древа, составленного из сложных химических формул. Оно занимало всю стену лаборатории. Валери говорила:
— Из-за катастрофы в Севезо тетрахлордибензолдиоксин, он же 2-3-7-8-TCDD, снискал дурную славу во всем мире. Но TCDD — всего лишь один из представителей большой «семьи», состоящей из семидесяти пяти диоксинов. И кроме того, есть еще многочисленное и не менее ядовитое семейство — это сто тридцать пять так называемых хлорированных дибензофуранов. Когда мы говорим о диоксинах, то имеем в виду все двести девять представителей этого племени, а не только высвобожденный в Севезо 2-3-7-8-TCDD.
Камера показала здание Министерства внутренних дел в Бонне. Комментарий Марвина:
— Федеральному правительству в Бонне, вернее, тогдашнему министру внутренних дел, ответственному за вопросы с окружающей средой Циммерману в 1983 году — уже в 1983-м! — была представлена публикация о семействе диоксинов. Вероятно, и в предыдущие годы такая информация приходила, — коли уж существовало Федеральное министерство экологии и министр по вопросам экологии. У нас есть сообщение, датированное 1983 годом, и попало он к нам только потому, что одному из сотрудников министерства не дает спать тревога за судьбу этого мира. Он позволил нам снять фотокопию этого документа. Человека, предоставившего этот материал отыскать невозможно — слишком много служащих и сотрудников в министерстве.
— Во всяком случае, очень на это надеемся, — сказал Марвин и трижды постучал по деревянной столешнице.
— Успокойся, — сказала Валери. — Как замечательно сказал Филипп, наш человек выходит совсем из другого угла.