— Охотно — вопреки здравому смыслу?
— Да. Например, завтра.
— Почему завтра?
— Завтра в Америка-хаус будут «Птицы мира».
— Кто?
— «Птицы мира», — повторил Томас. — Вы не знаете, кто это такие?
— Нет, — сказал Ритт.
— Очень странно, — удивленно заметил Томас. — Я думал, что каждый знает, кто такие «Птицы мира».
— Не каждый, Томас, — сказала фрау Тоерен. — И прекрати повторять все эти ужасные слова! Хотя бы ради меня. Прошу тебя!
— Итак, кто же такие «Птицы мира»? — спросил Ритт.
— Дети, — сказал Томас. — Много мальчиков и девочек. Немцев и турок, итальянцев и югославов, испанцев и португальцев. Ведь их у нас сейчас много. И у них везде есть свои землячества, — и здесь, во Франкфурте, тоже. Некоторые еще совсем маленькие, пятилетние. — Томас ухмыльнулся. — Проявляйте заботу об окружающей среде! Собирайте мусор в детских садах! Если вы чуть старше и ходите в школу, отказывайтесь пить какао и молоко в пластиковых упаковках и требуйте в качестве упаковки стеклянные бутылки. Смешно, правда? Я всегда очень переживаю, когда надо идти в школу. Десяти- и одиннадцатилетние посещают экологические семинары и изучают, как распознавать растения, как строят гнезда уховертки обыкновенные, ну и прочую ерунду в том же духе. — Он коротко рассмеялся. — Вы и представить себе не можете, насколько серьезно они это воспринимают! В Лозанне только что прошла конференция по защите видов, слышали? На ней «Птицы мира» протестовали против истребления слонов.
— Разрешите мне кое-что добавить, — сказала фрау Тоерен. Голос ей прозвучал с материнской теплотой. — Это, конечно, влияние средств массовой информации. «Птицы мира» черпают свои знания прямо из детского экологического журнала, который настолько популярен, что распространители стоят в очередь на следующие номера. И вряд ли найдется издательство, которое не печатает книги для детей на природоохранную тему. — Она положила ногу на ногу. Ноги у нее тоже были красивые. — Пока родители и воспитатели мучаются вопросом о том, выдержат ли дети столкновение с агрессивной реальностью, малыши активно демонстрируют свои намерения жить в лучшем мире, чем сейчас. Такое и представить себе было нельзя, — она пожала плечами. — К сожалению, Томас воспринял это только негативно.
— Да, — сказал Дорнхельм, — к сожалению.
— Такие люди, как мой отец, — сказал Томас, — для «Птиц мира», как красная тряпка для быка. Они ведь не имеют ни малейшего понятия о том, что из себя представляет мой отец! Но они дети, и, конечно, они — находка для телевидения.
— Находка для ТВ, — повторил Ритт, взглянув на мальчика.
— Ну конечно! — продолжал тот. — Дети в прямом эфире обвиняют таких людей, как мой отец! Многие взрослые просто рыдают, — так глубоко их это трогает. «Птицы мира» говорят, что не дадут миру погибнуть от рук таких людей, как мой отец. А взрослых это не заботит, или почти не заботит, они только способствуют гибели мира. И эти «Птицы мира» пользуются колоссальной поддержкой общественности! Однажды мой отец пытался подискутировать с ними, так своими речами они просто втоптали его в грязь. Я при этом присутствовал. Правда, отец начал дискуссию очень неумело. Так просто нельзя. Это и мама говорит. Нельзя опускаться до дебатов. А отец… он слишком мягок, так говорит мама. А вот я — я мог бы подискутировать с «Птицами мира». Я бы так их сделал, чтобы у них никогда больше не возникало охоты разевать пасть. У меня нашлись бы верные аргументы. Я сам ребенок, а дети должны разговаривать с детьми. И это было бы что-то! Вот поэтому мне и жаль, что завтра я не смогу пойти в школу.
— Ты сказал, что дети из организации «Птицы мира» завтра будут в Америка-хаус?
— Да, — подтвердил Томас. — Точнее, берлинская группа. Они соберутся на большую дискуссию. А из-за того, что они — находка для телевидения, у них будет брать интервью корреспондент журнала «Шпигель».
— Понимаю, — сказал Ритт. — И ты охотно подискутировал бы с ними.
— Еще как! — сказал Томас. — Но мне запрещено выходить из дома.
Сотрудник уголовной полиции резко распахнул дверь комнаты.
— Господин Дорнхельм! Телефонный звонок! Хотят говорить с вами. И с мальчиком.
Дорнхельм выбежал первым, за ним бросились Ритт, фрау Тоерен и Томас. На террасе возле своей аппаратуры сидел сотрудник Браунер и чистил ногти на руках карманным ножичком.
— Что случилось? — спросил Дорнхельм.
— Звонок.
— И что?
— Бросили трубку.
— Что?
— Хотели поговорить с вами. Я сказал, что пошлю за вами сотрудника. А она ответила, что не верит мне и не настолько глупа, чтобы ждать. Сказала, что перезвонит еще раз. Откуда ей известно, что вы здесь?
— Понятия не имею.
Телефон зазвонил снова. Включилось записывающее устройство. Зашуршали катушки.
— Давай! — сказал Дорнхельм.
Браунер поднял трубку.
— Вас слушают. Замок Хансенов, — сказал он.
Юношеский голос спросил:
— Теперь он подошел?
— Да.
— Дайте ему трубку!
Браунер протянул трубку Дорнхельму и наушники Ритту для одновременного прослушивания.
— Роберт Дорнхельм слушает, — представился старший комиссар.
— А Эльмар Ритт стоит рядом и тоже слушает?
— Да.
— И включена магнитофонная лента.
— Откуда вам известно, что мы здесь?
— Не только это. Мы долго ждали.
— Почему?
— Сейчас поймете. — В трубке раздался свист, переходящий в попискивание. — У нас портативная аппаратура, благодаря которой невозможно определить наше местонахождение и прослушать. А также связаться с Хансенами. Ни за что… — свистящий звук, — …даже с помощью АНБ. Хансен и его жена у нас. С ними все нормально — пока… — свист. — Это первая запись. Мы не скажем вам, сколько мы потребуем за освобождение… — свист. — Мы не спешим. Вы не сможете зафиксировать это подключение. В следующий раз… — свист, — …мы, возможно, позвоним Келлеру, генеральному поверенному. Или в совет директоров. Или в суд. Или вам… — свист, — …домой.
— Почему вы не говорите, сколько вам нужно денег?
— Мы продиктуем наши условия позже.
— Я хочу поговорить с господином и фрау Хансен.
Свист.
— Хитер ты. Для этого мы и звоним. Мальчик здесь?
— Да.
— Передайте ему трубку!
Дорнхельм повиновался.
— Томас Хансен у аппарата, — сказал мальчик.
Свист.
— Томас! — закричал женский голос. — Мой мальчик! Томас! Ты узнаешь меня?
— Конечно, мама.
— Бедный мой, любимый, не волнуйся! У нас все нормально… Передай трубку тем, кто рядом, любимый мой! — Свист. — Господин Дорнхельм, господин Ритт! Вы должны выполнять то, что потребуют эти люди! Все! При любых обстоятельствах. Они уже убили двух человек.
Свист.
— Мы сделаем все, фрау Хансен, не беспокойтесь. Даже если вы скрылись, мы вас найдем. Это слишком странное похищение, и вы должны играть честно.
Элиза Хансен не слышала его.
— Передайте трубку Томасу!
Мальчик взял трубку.
— Мама?
— Мой малыш! Твоя мама очень тебя любит. Твоя мама любит тебя бесконечно, ты ведь знаешь это, правда?
— Да, мама.
— И ты, ты тоже бесконечно любишь ее.
— Да, мама.
— Будь здоров, сокровище мое! Пока… пока! Подожди, я еще дам трубку папе!
Свист.
— Томас? — раздался тихий, вежливый голос Хилмара Хансена.
— Здравствуй, папа.
— Ты узнаешь меня?
— Конечно, папа… Где вы находитесь?
Свист.
— Я не могу сказать. Я люблю тебя, мой мальчик… Мамочка любит тебя… все будет хорошо… Скоро мы увидимся снова… Но все условия… — свист, — …должны быть выполнены. Это слышали и поняли все, кто слушает вместе с тобой, да?
Свист.
Томас взглянул на Ритта и Дорнхельма.
— Да, папа. Они кивают.
Свист. Молодой женский голос:
— Дай мне еще раз Дорнхельма!
— Она просит вас, — сказал Томас и протянул старшему комиссару телефонную трубку.
— Дорнхельм, — сказал Дорнхельм.
Свист.
— Звонок был только для того, чтобы вы знали, что оба находятся у нас и живы.
— Но это еще… — свист, — …ничего не гарантирует. Это может оказаться монтаж голосов с магнитофонной ленты, — ответил Дорнхельм.
— Думайте что хотите.
Щелчок.
Связь была прервана. Записывающее устройство остановилось. Сотрудник уголовной полиции Браунер взял трубку из рук Дорнхельма и положил на рычаг. Потом поднял трубку другого аппарата и осведомился:
— Ханс? Это Браунер. Ну что?.. Вообще ничего?.. Что значит недостаточно долго? Мы не засекаем время, насколько долго говорим, дружище!.. Что? Ну хоть что-то. Пока! — Он повесил трубку и сказал: — Местонахождение не определено. Совершенно новый вид кодирования, говорят специалисты. И еще: звонок был абсолютно точно не из Европы.
— А откуда тогда?
— С другого континента. Из Азии, Африки, Австралии, или из Америки.
— Они уверены?
— Уверены.
— Прекрасно! — Дорнхельм наклонился к Томасу. — А теперь послушай, мой мальчик, попробую тебе объяснить…
Томас холодно взглянул на него.
— Не нужно мне ничего объяснять. Я не идиот и все понял. Я могу остаться здесь?
— Нет…
— Тогда я хочу вернуться в свою комнату, — сказал Томас. Он уже шел к двери и обернулся на ходу. — Идешь со мной, Тези?
— Конечно, Томас, — сказала та.
Она подошла к мальчику. Он положил голову на ее бедро и обнял ее одной рукой. Так они и покинули помещение. Дверь захлопнулась.
— Тоже реакция, — вздохнул Ритт.
— Тю, — сказал Дорнхельм. — Мы вляпались в нечто милое. Попытка умышленного убийства. Куча убийств. Немецкая бомба. Похищение. Ты помнишь еще, с чего все это началось, парень?
— С чего?
— С удобрений, — ответил Роберт Дорнхельм.
Ио-хо-хо! Мир прожил еще один день!
Если техника будет и дальше совершенствоваться, то в один прекрасный день человечество уничтожит само себя.
Мир на пару километров под землей еще в полном порядке.
Вы обращаетесь с миром так, будто в подвале у вас есть еще один.