— Тебе осталось убить здесь всего четыре месяца, и я с удовольствием составлю тебе компанию. Сказать по правде, когда Антония не сумела раздобыть для тебя разрешение посетить Египет, я сказал ей, что всё равно отправлюсь к тебе, даже если повезу с собой дурные известия. В данный момент в Риме мне оставаться не с руки, и пока я буду здесь, твой дядя постарается всё уладить.
— Что ты там натворил?
— Ничего, просто защитил интересы моих братьев с большой дороги. Я оставил Сервия, чтобы тот в моё отсутствие присматривал за обстановкой.
Веспасиан знал: ему лучше не совать нос в тёмные делишки Братства перекрёстка дорог южного Квиринала, которыми заправлял его друг. Насколько он догадывался, главным видом их деятельности было взимание дани с купцов, оно же вымогательство.
— Можешь оставаться здесь, я буду рад. Вот только заняться здесь, боюсь, тебе будет нечем.
— А как же охота? Неужели в этих краях не водится дичи?
— В окрестностях города почти никакой, но если уехать на пару дней пути на юг, там у подножия плато водятся львы.
— Через несколько дней у тебя день рождения. Давай отметим его тем, что убьём льва, — предложил Магн.
Веспасиан виновато посмотрел на друга.
— Если хочешь, можешь праздновать один. Но, боюсь, я не смогу. Мне разрешено покидать пределы города лишь по официальным делам.
Магн покачал головой.
— Боюсь, это будут тоскливые несколько месяцев.
— Добро пожаловать в мой мир.
— А как насчёт местных шлюх?
— Говорят, они милые и далеко не первой молодости, каких ты любишь. Только они слишком сильно потеют.
— Господин, давай только без намёков в мой адрес. Можно подумать, у меня есть выбор. Я делаю то, что мне велит госпожа, и как я уже сказал, в последнее время это бывает нечасто.
Веспасиан улыбнулся.
— Уверен, Квинтиллий, мой секретарь раздобудет для тебя девку поприличней.
Улица заканчивалась шумной агорой нижнего города.
— Что там происходит? — спросил Магн, указывая на толпу евреев, что насмехались над высоким, широкоплечим юношей. Тот, стоя перед ними на постаменте, пытался обратиться к ним с речью. Рядом с ним стояла молодая женщина с годовалой девочкой на руках. Возле её ног, испуганно поглядывая на шумную толпу, примостился трёхлетний мальчуган.
— Очередной еврейский проповедник, скорее всего, — со вздохом ответил Веспасиан. — Последнее время их тут полным-полно. Проповедуют какой-то новый еврейский культ. Слышал, что старшее поколение их не любит. Но я их не трогаю, покуда они ведут себя мирно. Я здесь давно уяснил для себя одну вещь: в дела евреев лучше не ввязываться. Нам их всё равно не понять.
Поскольку нищие им больше не мешали, носильщики ускорили шаг, быстро двигаясь по широкой главной улице нижнего города, по обеим сторонам которой выстроились старые и безвкусные, зато внушительные двухэтажные дома зажиточных торговцев. Вскоре процессия уже начала подъём к верхнему городу.
Взбодрённый тем, что его ждёт письмо от Ценис, Веспасиан обратил мысли к любимой женщине, которую не видел вот уже семь месяцев. Она по-прежнему оставалась рабыней в доме Антонии. Через три года ей исполнится тридцать, и он очень надеялся, что по достижении этого возраста она, как то разрешал закон, получит долгожданную свободу.
Хотя Веспасиан как мужчина сенаторского ранга не мог взять в жёны вольноотпущенницу, он очень надеялся, что как только Ценис сможет принимать самостоятельные решения, она станет его любовницей. Он мог бы поселить её в небольшом домике в Риме — денег у него хватит. У него уже скопилась некая сумма от взяток и подношений, которыми его осыпали здесь в провинции местные жители в надежде заручиться поддержкой и покровительством высокого римского чиновника.
Махнув рукой на моральные принципы, он теперь без стеснения брал взятки, рассчитывая, что к моменту возвращения в Рим ему будет хватать денег не только на домик для Ценис, но также для себя и супруги, которой ему рано или поздно придётся обзавестись, чтобы выполнить долг перед семьёй. В письмах, которые слали ему родители, — теперь они обитали в Авентикуме, в Верхней Германии, где отец занимался ссудным делом, — они не раз давали понять, что ради продолжения рода ему пора обзавестись наследником.
Вскоре они дошли до улицы царя Батта в верхнем городе, на восточном её конце располагался Римский форум, за которым высилась резиденция наместника. Её легко можно было узнать по относительной новизне — она была построена римлянами сто лет назад, после того как Киренаика стала римской провинцией.
Перед резиденцией носильщики поставили носилки на землю и попытались помочь Веспасиану сойти. Тот стряхнул с себя их руки, поправил тогу и поднялся по ступеням.
Магн направился следом за ним. Четыре сонных стражника у портика запоздало встрепенулись, вытягиваясь в струнку. Магн поморщился.
— Теперь мне понятно, что ты хотел сказать, — произнёс он, как только они шагнули в просторный атрий, где за столами копошились писцы. — Это не солдаты, а сплошное недоразумение. Таких устыдились бы даже их собственные мамаши.
— А ведь они лучшие, из первой центурии, — отвечал Веспасиан. — В других есть такие, что не могут ровно держать строй. Центурионы не успевают устраивать показательные порки.
Прежде чем Магн сумел высказать свои сомнения по поводу действенности палочной дисциплины в отношении никуда не годных солдат, им навстречу вышел щеголеватый секретарь.
— В чём дело, Квинтиллий? — спросил Веспасиан.
— Тебя уже целых три часа ждёт какая-то женщина. Я пытался убедить её, чтобы она ещё раз пришла немного позже, в более удобное время, но она наотрез отказалась. Она говорит, что как римская гражданка имеет право поговорить с тобой, как только ты вернёшься. Более того, ты обязан принять её, ибо её отец был секретарём твоего дяди, когда тот служил в Африке квестором.
Веспасиан вдохнул.
— Ну, хорошо, проводи её ко мне в кабинет. Кстати, как её имя?
— Ты не поверишь, квестор, но она утверждает, будто доводится тебе родственницей. Её имя Флавия Домицилла.
— Уже полтора месяца, как он отправился на юго-восток, пообещав мне, что будет отсутствовать не более сорока дней, — рыдала Флавия Домицилла в шёлковый носовой платок. В очередной раз шмыгнув носом, она аккуратно промокнула глаза, чтобы не размазать тёмную обводку.
Веспасиан не мог сказать, действительно ли она была расстроена или же нарочно прибегла к женским хитростям, впрочем, так ли это важно! Ибо он как заворожённый смотрел на эту изящную, безукоризненно одетую молодую женщину. А как она была хороша собой! Высокая, крутобёдрая, с тонкой талией и высокой грудью. Облик довершали тёмные, проницательные глаза, в которых сверкал огонь. Правильной формы нос, полные губы. Тёмные, смоляные волосы убраны в высокую замысловатую причёску, ниспадая на плечи косичками. Не считая нескольких рабынь, Веспасиан не видел приличной женщины с тех пор, как попрощался с Ценис, а в лице Флавии Домициллы перед ним, несомненно, была приличная женщина. Её одежда и украшения говорили о её богатстве, а причёска и косметика — о том, что у неё есть время, чтобы следить за собой, ибо она была воплощением вкуса и элегантности.
Веспасиан смотрел на неё, вдыхая нежный аромат духов, смешанный с запахом женского тела, который из-за жары ощущался сильнее, а она продолжала тихо плакать и шмыгать носом.
В пах моментально прилила кровь. Чтобы скрыть конфуз, Веспасиан поспешил расправить складки тоги, благодарный судьбе за то, что надел её впервые с момента своего приезда сюда. Чтобы отвлечься от плотских мыслей, он перевёл взгляд на её лицо. Ничто в нём, за исключением разве что лёгкой округлости, не намекало на близкое родство. Тем не менее имя однозначно свидетельствовало о том, что перед ним представительница рода Флавиев.
Внезапно поймав себя на том, что вместо того, чтобы слушать, что она ему говорит, он таращится на неё во все глаза, Веспасиан деловито прочистил горло и спросил:
— Так как его звали?
Флавия Домицилла убрала от глаз платок.
— Я ведь сказала, Статилий Капелла.
— Ах да, конечно же. Он твой муж?
— Нет, я его любовница, или ты меня не слушаешь? — она нахмурилась. — Его жена находится в Сабрате, в провинции Африка, но он никогда не берёт её с собой, когда отправляется по делам, считая, что моя внешность лучше помогает ему в общении с клиентами.
В чём Веспасиан ничуть не сомневался. Ибо уже ощущал это на себе: женственное тело, исходящий от него соблазнительный аромат разбудили в нём желание. Голова кружилась, как от вина. Ему стоило немалых усилий удержать руки на подлокотниках кресла и сосредоточиться на том, что она ему говорит.
— И в чём же заключался его деловой интерес?
Флавия укоризненно посмотрела на него.
— Ты только и делаешь, что пожираешь глазами мою грудь. Похоже, ты ни слова не услышал из того, что я только что тебе рассказала.
Веспасиан открыл было рот, чтобы опровергнуть столь дерзкое обвинение, — сказать по правде, он пожирал глазами не только её грудь, — однако передумал.
— Извини меня, если ты считаешь, что я не слишком внимательно тебя слушал, — пролепетал он, невольно вновь устремляя взгляд к прелестным, соблазнительным выпуклостям. — Просто я человек занятой.
— Но не настолько, чтобы сидеть и таращиться на женское тело, вместо того, чтобы выслушать, что тебе говорят. Он — торговец дикими животными. Он приобретает их для цирков в Сабрате и Лепцис Магне. Он отправился в пустыню, рассчитывая раздобыть верблюдов. С ними, конечно, не устроишь боев. Зато они смешные и публика хохочет, увидев их. В нашей провинции Африки их нет. Зато они есть у одного здешнего племени.
— У мармаридов?
— Точно, у мармаридов, — подтвердила Флавия, довольная тем, что он наконец её слушает.
— То есть твой... мужчина отправился, чтобы купить верблюдов у племени, которое не признает власти Рима над этими землями, ибо мы так и не сумели нанести им поражение в битве. А всё потому, что они кочевники и их практически невозможно найти.