— А вот это не проблема. Прошлым вечером я видел их не один десяток.
ГЛАВА 19
тлично, Феликс, даже более чем, — произнёс Веспасиан, с восхищением глядя на кожаную кирасу на столе в кабинете у Феликса.
— По мне, она очень даже старая, — подтвердил Магн, одобрительно кивая.
— Думаю, что она сойдёт, — согласился Феликс, — хотя при ближайшем рассмотрении станет ясно, что это подделка.
— Я с трудом представляю себе, что кто-то нарочно остановится, чтобы внимательно рассмотреть статую Птолемея Сотера. И даже если кто-то это и сделает, скорее всего, статую он будет видеть впервые. Откуда ему знать, каким был оригинал? Он вполне примет за него копию.
Веспасиан взял кирасу и внимательно осмотрел бронзовую окантовку горловины, плеч и талии. Она отличалась от окантовки на кирасе Александра, зато была точной копией окантовки на кирасе первого Птолемея, которую им предстояло подменить.
Веспасиан специально выбрал кирасу Птолемея Сотера, ибо та была самой простой по сравнению с кирасами его потомков, чьи доспехи — по мере того как их военные таланты увядали и скукоживались — становились всё более изысканными и дорогими.
Генерал в армии Александра, Сотер подражал своему военачальнику, предпочитая простые, зато надёжные македонские доспехи. На кирасе не было никаких украшений, за которые могло бы зацепиться копьё, чтобы затем проткнуть крепкую дублёную кожу. Всё, что требовалось сделать с этой кирасой, — это заменить окантовку и добавить инкрустацию в виде вздыбленных коней.
— А как нам быть с Флакком? — спросил Магн.
— Он каждый день ходит по этому коридору и, возможно, даже не глядит на статуи, — ответил Веспасиан, трогая кожу кирасы. Он невольно восхитился мастерством ремесленника, сумевшего придать кирасе очень древний вид. — В любом случае, даже если он и заметит, что кирасу подменили, и поймёт, что это сделал я, и, главное, почему, неужели, — по-твоему, — он объявит греческому населению города, что император Рима, тот самый, кого он здесь представляет, приказал украсть самую почитаемую в городе реликвию? Да ни за что на свете! Ибо не успеет он произнести «Калигула сошёл с ума», как город поднимется с оружием в руках.
— Тем более что в городе и без того неспокойно, — добавил Магн, — причём, если судить по дыму, который сегодня утром клубился в разных частях города, обстановка накаляется.
— Причём с каждым днём, — согласился Феликс. — Греки воспринимают требования евреев о равном гражданстве как угрозу своему привилегированному положению и готовы отстаивать его собственными силами. Что, кстати, нам даже на руку, ибо отвлечёт от нас внимание.
В течение десяти дней, пока они ждали, когда поддельная кираса будет готова, обстановка в городе обострялась буквально на глазах. Евреи отомстили за своего соплеменника, убитого на Канопской дороге. Однако когда Флакк распорядился высечь убийц, вместо того, чтобы их распять, греки осмелели и взялись жечь и громить дома евреев, живущих за пределами еврейского квартала. Они нападали на любого еврея, который осмеливался высунуть нос в город. Со своей стороны, евреи начали устраивать дерзкие вылазки, во время которых, случалось, убивали тех, кто не были евреями. Для поддержания порядка Флакк ввёл в город дополнительные силы. Считалось, что это поможет удержать евреев в границах еврейского квартала. Увы, вместо этого легионеры превратились в мишень для обеих противоборствующих сторон.
— То есть нам остаётся лишь подменить кирасу, — подвёл итог Магн. — Кто же этим займётся?
— Я, причём уже сегодня вечером, — ответил Веспасиан, примеряя кирасу к груди. — Думаю, сделать это довольно просто. Я под плащ надену кирасу, заменю ею ту, что на статуе. Затем, надев настоящую на себя, вернусь с ней во дворец. Никто не посмеет остановить меня. Никто не станет задавать мне вопросов, мол, что я там делаю. Тем более что в той части дворца по ночам обычно пусто.
Феликс одобрительно кивнул.
— Согласен. По словам моего мастера, ему нужно пять дней на то, чтобы изготовить инкрустацию и сменить окантовку. То есть, если мы отдадим ему кирасу уже завтра, главную подмену мы можем произвести через шесть дней.
— Сколько же он запросит на этот раз?
— Двойную цену плюс стоимость золота для украшений, которая по его расчётам равна десяти золотым.
Веспасиан быстро произвёл мысленные подсчёты и побледнел.
— Шестьсот пятьдесят денариев! Но ведь это грабёж среди бела дня!
— Он не глуп и прекрасно знает, какую вещь делает. Конечная цена включает плату за молчание.
Веспасиан не стал спорить. Мастеру причитается вознаграждение за то, что он не задавал лишних вопросов. К тому же, получив у Фалеса деньги, сам он теперь был далеко не беден: на корабле его ждал сундучок, а в нём — солидная сумма денег. Иное дело, что ему не хотелось расставаться даже с малой её частью.
— Убедил. Я заберу часть денег по пути во дворец.
— Спасибо. Итак, господа, у меня есть верёвка и лодка. Я также придумал, как попасть на крышу храма так, чтобы стража снаружи ничего не заметила. Нерешённой остаётся лишь одна проблема — гуси.
— Мне казалось, ты знаешь, как её решить.
— Да, но единственный способ заставить их молчать — это чем-то их отвлечь. А отвлечь их можно лишь предложив им корм. Поэтому, как я уже говорил, нам понадобится помощь Зири. До того, как мы спустимся вниз по верёвке, он должен рассыпать внутри храма корм. Вопрос в другом — где ему спрятаться? Я вчера наведался в храм. Внутри него спрятаться негде, поэтому остаётся лишь погребальная камера. Там между двумя плитами, на которых покоится третья, с саркофагом, есть небольшой промежуток. Думаю, наш Зири мог бы протиснуться между ними, но...
— Как нам провести его мимо стражника, который днём охраняет спуск вниз? — закончил его мысль Веспасиан.
— Стражника можно отвлечь, — предложил Магн.
Феликс кивнул.
— Да, но как? Жрецы знают нас, и если мы туда войдём и начнём спорить или же устроим драку, они тотчас заподозрят неладное.
— Я мог бы упасть и притвориться больным.
— Согласен, мог бы. Но, скажи, какой стражник ради тебя оставит на длительное время свой пост, чтобы Зири успел за его спиной прошмыгнуть вниз?
— Он прав, Магн, — усмехнулся Веспасиан. — Посмотри на себя. Ты можешь сколько угодно выть и корчиться в судорогах на полу, однако вряд ли вызовешь к себе сочувствие. Иное дело красивая женщина, верно?
— Приманка? Я нужна тебе лишь как приманка?
— Нет, Флавия, я просто хочу, чтобы ты привлекла к себе внимание.
— Твоё?
— Нет, кого-то другого.
— То есть ты хочешь, чтобы я предложила себя кому-то другому?
Веспасиан закрыл глаза и сокрушённо вздохнул. Разговор не клеился.
— Ты можешь меня выслушать? Мы... Мне нужно, чтобы ты отвлекла внимание стражника, пока Зири прошмыгнёт мимо него.
— Какого стражника?
— В храме Александра.
— Зачем?
— Чтобы он мог спуститься в погребальную камеру.
Флавия подозрительно посмотрела на Веспасиана и села в постели. Лучи солнца просачивались сквозь полузакрытые ставни, солнечными зайчиками играя на её светлой коже и блестящих, распущенных волосах.
— Что ты задумал?
Веспасиан понял: если он рассчитывает на её содействие, ему следует быть с ней предельно честным.
— Калигула хочет, чтобы ты выступил в роли вора? — сказала Флавия, как только он вкратце обрисовал ей ситуацию. — Он сошёл с ума!
— Согласен, но, к сожалению, он пока ещё император.
— А если ты не украдёшь для него эту вещь?
— Он никогда мне этого не простит, если не хуже.
— Почему бы тебе не отвезти ему копию, которую для тебя изготовили?
— Я думал об этом. Но Калигула видел настоящую кирасу, когда был в Александрии вместе с отцом. Я не хочу рисковать. Вдруг на ней есть какая-то особая метка или что-то ещё, чего мы не заметили, но он о ней помнит?
— Но ведь в этом случае жрецы тоже обнаружат подмену.
Веспасиан пожал плечами.
— На этот риск я готов пойти. В любом случае к тому времени мы уже будем в Риме.
— Мы? Ты сказал «мы»?
— Если ты согласна поехать со мной, то да, мы.
Флавия пристально посмотрела на него и улыбнулась.
— Означает ли это, что я должна поехать с тобой как любовница или жена?
Веспасиан сглотнул комок и во второй раз в течение их разговора выбрал честность.
— В Риме у меня уже есть любовница, с которой я никогда не расстанусь.
Флавия настороженно посмотрела на него.
— Тогда чего ты хочешь от меня?
— Сыновей, поэтому я склоняюсь ко второму.
— Но что будет, если твоя любовница забеременеет? Ты разведёшься со мной и женишься на ней?
— Я не могу на ней жениться. Она вольноотпущенница.
— То есть она не угроза моему будущему семейному счастью?
— Нет, Флавия.
— Ты можешь мне это обещать?
— Да. Ты всегда будешь моей женой и матерью моих детей.
После этих его слов Флавия повалилась на него и расцеловала.
— В таком случае, Веспасиан, — сказала она между поцелуями, — я буду только рада. В последнее время меня посещали невесёлые мысли.
— Ты думала, что я тебя здесь брошу?
— Нет, что мне суждено быть вечной любовницей и никогда не иметь детей, о которых я каждый день молю матерь Изиду.
Веспасиан спускался из своих покоев на первый этаж царского дворца, и его шаги гулким эхом отдавались на огромной лестнице. Он не стал делать секрета из свой прогулки по хорошо освещённым коридорам верхнего этажа. Рабы, что попадались навстречу Веспасиану, спешили отвесить ему почтительный поклон. Он же делал вид, будто не замечает их. Столь же равнодушно прошествовал он мимо двух легионеров, застывших в карауле у нижней ступени лестницы, хотя они, заметив его приближение, вытянулись в струнку. Со своей стороны он всем своим видом пытался показать, будто нет ничего странного в том, что римский сенатор в середине ночи бродит по дворцу. Его положение, рассудил он, даёт ему право поступать так, как ему вздумается. Главное, сохраня