е. На грубо сколоченной деревянной раме за запястья были подвешены трое мужчин и одна женщина. Их ноги едва касались земли; головы безвольно свисали на грудь. Несчастные едва дышали, превозмогая боль мучительных ран. Все трое в разной степени были жертвами зверства греков. Ближайшему к Веспасиану мужчине повезло больше других. С его спины сняли всего одну полоску кожи, шириной в ладонь, оставив её болтаться на талии наподобие окровавленного ремня. Двоим другим не повезло. Кожа свисала с их талии отвратительной кровавой бахромой. Когда бедные жертвы извивались от боли, она слегка колыхалась. В середине деревянной рамы, растерянно глядя то на римлян, то на нечастных соплеменников, в ожидании жуткой участи застыла группа еврейских мужчин. Среди них Веспасиан увидел и Алабарха Александра. Тот, присев на корточки, обнимал за плечи своего младшего сына, Марка.
— Оцепить это место! — приказал Веспасиан.
Легионеры разошлись, чтобы образовать вокруг рамы кольцо. Погромщики даже не пытались им помешать. Более того, они с мрачным видом отпрянули от своих жертв, как будто появление римлян разогнало злые чары их ненависти, и теперь они устыдились содеянного.
— Я даже не надеялся, что Нафанаил доберётся до вас, — сказал Александр и указал на мужчину, пострадавшего менее других жертв. — Поскорей снимите его!
Одним взмахом меча Веспасиан разрубил верёвки, и несчастный упал в распростёртые руки Александра.
— О, мой сын, мой сын! — зарыдал Алабарх. — Что они с тобой сделали!
Опустившись на колени, он положил на них голову сына. Только тогда Веспасиан понял, что перед ним был юный Тиберий, старший сын Александра. Он негромко стонал.
— С ним всё будет в порядке, — успокоил алабарха Магн. — Я видел подобные вещи в Германии, когда мы спасали наших товарищей от местных племён. Если снят лишь один кусок, как у него, человек будет жить. — Магн посмотрел на других жертв, двоих мужчин и женщину. Их тела напоминали куски сырого мяса. — Боюсь, эти трое — не жильцы. Лучше их прикончить, чтобы не мучились, и поскорее убираться отсюда.
— Хорошо, я это сделаю сам, — сказал Александр. — Марк, помоги брату. — С этими словами он приподнял голову сына и поднялся на ноги. — Веспасиан, друг мой, дай мне твой меч.
— Удар должен быть быстрым, — произнёс Веспасиан, вручая ему оружие.
Александр кивнул и шагнул к женщине. Та была без сознания. Кожи на груди не было, как не было и одной молочной железы. Что-то прошептав ей на ухо, Александр вонзил ей в сердце остриё меча. С её губ сорвался лишь лёгкий вздох.
— Филон, — обратился он к седобородому мужчине лет за шестьдесят. — Мы с тобой понесём её.
— У нас нет времени забирать с собой тела, — возразил Веспасиан.
Александр одарил его гневным взглядом.
— Она была моей женой. Я не оставлю её здесь. Мы с братом вместе понесём её тело.
Двое других мужчин так же быстро отправились в мир иной. Их тела забрали другие пленники.
— Как ты понимаешь, он был здесь, — сказал Александр, возвращая Веспасиану меч. — Именно он и его сторонники подстрекали греков к этим зверствам.
— Павел? Да, я знаю. Но почему, он ведь сам еврей.
— Нет, он больше не еврей. Не забывай, он проповедует собственную религию, которая ненавидит евреев.
— Но где же он?
— Он и его прихвостни улизнули, как только заметили вас.
— Звери они, а не люди. — Филон с презрением сплюнул. — Они секли нас кнутами, как будто мы простые египетские земледельцы. Они отказали нам даже в праве на розги, как то подобает нашему рангу. При этом греки, что махали кнутами, были самого низкого происхождения. Какой позор!
Веспасиан посмотрел на него, недоумённо нахмурив брови, затем повернулся к Гортензию.
— Опцион, построй своих солдат полным квадратом, два человека в глубину, лицом вперёд. Мы, в отличие от этих недоносков, гордо выйдем отсюда маршевым шагом, как и подобает римлянам.
В считанные секунды солдаты образовали вокруг Алабарха и его соплеменников квадрат. Нафанаил помог Марку нести брата. Тот пришёл в сознание и теперь испытывал страшные мучения.
Веспасиан отдал приказ выступать. Обнажив на всякий случай мечи, солдаты быстро зашагали по улице.
— Думаю, нам стоит идти быстрее, — сказал Магн, когда они с главной улицы свернули направо. — Вскоре нас будет ждать Феликс.
— Ничего, подождёт, — ответил Веспасиан. — Я не намерен бегом покидать место, которое по идее находится под властью римских законов.
Магн пожал плечами и обернулся.
— Нас вроде бы никто не преследует. Эти ублюдки рыщут сейчас по всему городу в поисках других жертв, с которых можно содрать кожу.
— Возможно, но есть ещё один ублюдок, и что-то подсказывает мне, что у него иные намерения, — пробормотал Веспасиан, заметив, как в четырёхстах шагах впереди из боковых переулков начали стекаться тёмные фигуры. Вскоре их толпа уже перегородила улицу. Судя по холодному блеску металла, то там, то здесь мелькавшему в их гуще, вооружены они были не только дубинками и ножами.
— Думаю, у этого ублюдка даже имеется имя, — буркнул Магн, оценивая ситуацию.
— Да, имеется, но мне противно его произносить. Пусть он будет просто кривоногим недоноском, — мрачно улыбнулся Веспасиан.
Не доходя пятидесяти шагов до противника, Веспасиан приказал отряду остановиться и сам вышел вперёд.
— Именем императора, дайте нам пройти, и ни один из вас не пострадает! — громко крикнул он, чтобы наверняка быть услышанным.
— Мы признаем лишь власть бога и его помазанника-сына Иешуа, господа нашего и спасителя. Его именем мы требуем, чтобы ты передал нам старейшин племени, обрёкшего его на смерть! — крикнул в ответ знакомый голос, после чего сквозь завесу дыма вперёд шагнул сам Павел.
— Ты не имеешь права выдвигать такие требования, Павел. Кому сказано, убирайся с дороги!
Проповедник явно не ожидал, что его назовут по имени, и пристально посмотрел на своего противника.
— Напоминаю тебе, Павел, в Кирене мой нож мог легко задеть тебя. Это спасло бы не одну жизнь.
— Ты?! Вот это удача! Теперь в придачу к промыслу божьему я могу отомстить тебе лично. Передай пленников мне, Веспасиан! Иначе мы сами вырвем их у тебя. Мы окружим твой жалкий отряд и разорвём вас на части. Запомни, на этот раз ты имеешь дело не с робкими лавочниками. Мои люди вооружены и готовы умереть во имя Господа, так как знают, что попадут прямиком на небеса, ибо грехи их искупил своей смертью Иешуа, или, как мы его называем, Христос.
— Я не знаю и знать не желаю, о чём ты говоришь. Но если на эти ваши небеса попадают такие фанатики, как ты, я не хочу иметь с этими небесами ничего общего, — с этими словами Веспасиан резко развернулся и скомандовал: — Построиться клином!
Сам он занял место на острие клина, за его правым плечом — Магн, за левым — Гортензий. Легионеры образовали веер, в середине которого находились спасённые евреи.
— С тех пор как мы виделись в последний раз, манеры его лучше не стали, — заметил Магн, проверяя, крепко ли сидит шлем. — Интересно проверить, готовы ли его головорезы умереть за своего бога.
— Что-то подсказывает мне, что они будут биться за право быть первыми, — ответил Веспасиан.
При мысли, что Павел нагло обманывает своих последователей, обещая им награду, если они отдадут жизни за своего бога, его начинал душить гнев. Александр прав: это крайне опасная религия, ибо ставит ни во что человеческую жизнь.
— Да, сенатор.
— Тогда вперёд. Наступаем!
Веспасиан повёл за собой клин прямо на Павла. Тот поспешил спрятаться за спинами своих сторонников. При виде грозного клина те слегка отошли назад. Римских солдат от них отделяло не более двадцати шагов, причём расстояние это с каждым мгновением сокращалось.
— Что-то он не спешит попасть на свои хвалёные небеса! — презрительно буркнул Магн.
Ощущая в руке приятную тяжесть меча, Веспасиан, прищурившись, выглянул из-за щита. В этот момент им владело одно-единственное желание — убить Павла.
Когда расстояние сократилось до десяти шагов, Веспасиан перешёл на бег. Солдаты, чтобы сохранить строй, последовали его примеру. Сторонники Павла остались стоять, правда, переминаясь с ноги на ногу. Тем временем клинообразная стена щитов, с торчащими из неё мечами, неумолимо надвигалась на них. Внезапно какой-то молодой человек с криком прыгнул вперёд и левой рукой схватился за край щита Веспасиана. Тот, не раздумывая, вогнал шишку щита ему в живот, а головой в шлеме боднул побелевшие пальцы. Раздался хруст переломанной кости, из трещины в коже брызнула кровь. Гортензий счёл своим долгом вмешаться. Один ловкий удар мечом, и нападавший, разбрызгивая фонтаны крови, рухнул на мостовую. Впрочем, если в первое мгновение клин врезался в дрогнувшую шеренгу, то пример павшего товарища только разогрел сторонников Павла. Они, истошно крича и потрясая мечами, как безумные налетели на клин, слепо раздавая направо и налево удары и ломая грудные клетки о шишки щитов. Правда, вскоре поняв бесполезность лобового столкновения, они попытались обойти римлян с флангов.
Держа перед собой щит, Веспасиан проложил себе дорогу через первые две шеренги. Вскоре мышцы левой руки уже ныли от напряжения. Он работал мечом, как будто тот был продолжением его руки. Один взмах, и клинок вонзился в живот немолодого мужчины. Резкий поворот кисти, и меч, описав кровавую дугу, снова взлетел вверх. Последовал ещё один удар, после чего тяжёлая солдатская сандалия, круша сустав, врезалась жертве в коленную чашечку. Тяжело дыша, Веспасиан ногой отбросил раненого с дороги. Тем временем Магн отсёк руку другому нападавшему, занёсшему меч справа. Веспасиан прорвал третью шеренгу. За его спиной легионеры продолжали теснить сторонников Павла. Справа и слева сквозь щели в стене щитов то и дело, словно молнии, мелькали мечи, впиваясь в незащищённую плоть, вспарывая животы, из которых по улице затем тянулись осклизлые серые кишки, наполняя воздух тошнотворным запахом фекалий и кишечных газов.