Веспасиан улыбнулся.
– Думаю, мне это удастся.
Девушка приподнялась на носках, надела ремешок ему на шею и поцеловала.
– Береги себя.
– Спасибо. Я буду носить амулет и помнить, что ты думаешь обо мне.
Он нежно прижал ее к груди и услышал, как она всхлипывает. Через мгновение Ценис отстранилась, утирая слезы.
– Ступай, – проговорила она и отвернулась.
Юноша в последний раз посмотрел на нее и быстро вышел из комнаты, чувствуя, что сердце его готово разорваться на куски.
Войдя в приемную, он застал Сабина, беседующего с родителями. Увидев младшего сына, отец встал.
– Веспасиан, мальчик мой, твой брат поведал мне достаточно, чтобы я почувствовал себя до последней степени пристыженным. Мне остается только извиниться за столь несвоевременное здесь появление. Могу я сделать что-либо, дабы искупить вину?
– Все в порядке, отец. Как понимаю, мама очень обеспокоилась, когда мы не вернулись ночевать. Нам следовало послать вам весточку через Магна, но все произошло так стремительно.
– Обеспокоилась? – вскричала Веспасия. – Я не спала всю ночь, не зная, где вы и что происходит. Гай ничего не рассказывал и…
– Довольно, женщина! – прикрикнул Тит, поднимаясь. Ему уже недоставало сил терпеть своеволие супруги. – Иногда тебе и не следует знать. Иногда тебе надо просто ждать – запомни слова, сказанные госпожой Антонией. А теперь придержи язык.
Снова сев, он резкими движениями поправил тогу. Веспасиану и Сабину ни разу не доводилось слышать, чтобы отец разговаривал с матерью в таком тоне, и они ожидали взрыва, которого, однако, не последовало. Вместо этого Веспасия сложила на коленях руки и уткнулась взглядом в пол, являя собой воплощенный образ смиренной и благовоспитанной римской матроны.
Из коридора послышался голос Антонии. Мужчины поднялись как раз в тот момент, когда она появилась на пороге вместе с Азинием.
– Наш уважаемый бывший консул принес добрые вести, – с улыбкой заявила римлянка.
– Воистину так, – бросил миниатюрный экс-магистрат, жестом предлагая всем снова сесть. – Сабин, я договорился насчет твоей должности при монетном дворе. Тебе предстоит надзирать за чеканкой всех бронзовых и серебряных монет. Это место чревато соблазнами, так что будь тверд. А если не устоишь, то не попадайся. Мне ты нужен рядом с казной, а не на каком-нибудь отдаленном острове, куда тебя сошлют за мелкую кражу.
– Я понял, консул, спасибо.
– Я больше не консул, так что называй меня по имени.
– Мои извинения, Азиний.
Веспасиан усмехнулся про себя при этой промашке брата, наслаждаясь его смущением.
– Веспасиан, Помпоний Лабеон согласился принять тебя в Четвертый Скифский в качестве трибуна ангустиклавия. Это самый младший среди военных трибунов, которому некем командовать. Зато ты будешь находиться при штабе Помпония, а именно это нам и требуется. Когда попадешь во Фракию, первым делом отрапортуйся Гаю Поппею Сабину, которому принадлежит там пост главнокомандующего.
– Благодарю, Азиний.
– Так вот, делай то, о чем я просил, и придет мой черед благодарить тебя. Сейчас на севере, в Генуе, собирают отряд новобранцев на пополнение легиона. Тебе надо попасть туда к началу следующего месяца. В твоем распоряжении четырнадцать дней, море времени.
Экс-консул протянул юноше два свитка.
– Это твоя рекомендация и военный пропуск, не потеряй.
– Ни в коем случае, – сказал Веспасиан, разворачивая свитки и пробегая глазами их содержимое.
Азиний помолчал, потом повернулся к Титу и Веспасии.
– Антония сообщила, что вы – родители этих молодых людей. Рад знакомству.
Он протянул Титу руку, которую тот с чувством пожал.
– Это честь для меня, Азиний.
– Воистину. Как понимаю, с вашим приходом возникла некая проблема?
– Прошу извинения. Мы были достаточно глупы, чтобы влезть в дела, которых не понимаем.
– Ну, что сделано, то сделано. Но вам нельзя возвращаться в дом сенатора Поллона. Это означает указать на нашу с ним связь и создать для ваших сыновей серьезную угрозу.
– А не можем ли мы отправиться прямо отсюда в Аквы Кутиллиевы? – предложила Веспасия.
– Боюсь, нет. Вам некоторое время предстоит прожить у меня, пока я не смогу незаметно вывезти вас из столицы.
Тит хмуро посмотрел на жену.
– Мне надо идти, – сказал Азиний и повернулся к Веспасиану. – Удачи тебе, и помни: не доверяй никому и ничего не записывай.
– Да, Азиний, спасибо.
– Отлично. Оставляю вас попрощаться. Антония, мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз, если не возражаешь.
Когда они ушли, Тит посмотрел на сыновей.
– Даже не знаю, за кого из вас мне надлежит сильнее переживать: за Веспасиана в армии или Сабина, остающегося в Риме под самым носом у Сеяна? – Он взял Веспасиана за руку. – Если воспользуешься Аврелиевой дорогой, а не теми, что проходят вдали от моря, сможешь заглянуть на пару дней к бабушке. Она стара, а ты уезжаешь надолго. Передай ей привет от меня.
– Хорошо, отец, – ответил юноша, обрадованный перспективой встречи.
Тит по очереди обнял сыновей.
– Прощайте, мальчики. Я горд, что вы служите Риму.
Веспасия поцеловала обоих отпрысков.
– Беспокойство за вас толкнуло меня на неосторожный поступок, простите. И берегите себя, дети мои. Да пребудут с вами боги.
Оставив родителей, братья вышли в коридор, где их встретил Палл. Из дома они отправились на конюшенный двор. Там обнаружились двое крытых носилок с командами носильщиков-нубийцев, которые терпеливо ждали в теньке. Шестеро дюжих телохранителей, вооруженных палицами и дубинками, негромко переговаривались между собой.
– По одному из вас в каждые, если угодно, господа. – Палл слегка поклонился, указывая на носилки. Даже организовывая побег, грек ухитрялся не забывать о вежливости и манерах. – Проследите, что шторы за вами плотно задернуты, и сидите строго по центру носилок, чтобы вес поровну распределялся между передними и задними группами. Нам надо, чтобы появившиеся перед главным входом носилки выглядели пустыми.
Веспасиан забрался в свои носилки, точь в точь похожие на те, в которых он всего несколько дней назад видел Ценис, и утонул в роскоши мягких подушек и обивки. С наглухо задернутыми шторками внутри очень скоро стало душно, и юноша с облегчением вздохнул, когда услышал команду и понял, что нубийцы взялись за ручки. Новый приказ, и носилки тронулись. Он почувствовал, как они повернули влево, уловил шум закрывающихся за ними ворот. Носилки почти не колыхались, поэтому Веспасиан не брался угадать, в каком направлении и с какой скоростью они перемещаются. У него возникло смутное ощущение еще одного поворота налево, потом через короткое время последовал легкий толчок, свидетельствовавший об остановке. Почти мгновенно внутри появилась Антония, усевшаяся напротив юноши, который ощутил, что носилки снова подняли.
– Наши друзья-наблюдатели станут просто следовать за нами на расстоянии, – сказала матрона, устраиваясь поудобнее на подушках. – Так или иначе, прилюдно останавливать мой кортеж они не осмелятся.
Веспасиан надеялся, что она права.
Носилки слегка наклонились, из чего следовало предположение, что они сейчас спускаются с холма. Антония слегка раздернула занавеси и выглянула наружу, посмотрев как вперед, так и назад. Потом быстро откинулась.
– Еще шестеро преторианцев появились перед нами. Они, надо думать, ждали под холмом. Мы окружены, и будет практически невозможно высадить вас незаметно.
– Сабин с Калигулой впереди или позади нас, домина? – спросил Веспасиан.
– Позади. А что?
– В таком случае повели носильщикам идти быстрее. Гвардейцам впереди либо придется ускориться, либо пристроиться позади нас.
Антония высунула голову из-под передней шторки.
– Прибавить ходу, – крикнула она.
С легким рывком нубийцы перешли на рысцу.
– Посмотри, успевают ли за нами преторианцы и вторые носилки? – попросил юноша.
– Да, – ответила матрона, бросив новый взгляд.
– Отлично. Тогда еще быстрее.
Антония отдала нужный приказ, и рабы перешли на бег. Носилки начали немного раскачиваться, и Веспасиан наконец смог чувствовать, что движется. Он решил сам бросить короткий взгляд. Юноша отдернул краешек занавеси и прильнул к щели глазом. Впереди бежали преторианцы, начальник которых время от времени оглядывался назад. Позади поспешали носилки Сабина и Калигулы, сопровождаемые шестеркой гвардейцев. По обеим сторонам семенили телохранители Антонии, готовые пустить в ход свои дубинки, но не дать никому приблизиться к носилкам.
– Куда ведет эта улица? – спросил он.
– К Священной дороге, до нее около четверти мили. Потом сворачиваем налево, на форум.
– Есть улица, параллельная этой?
– Да, слева от нас.
– Хорошо. Домина, прикажи еще прибавить хода.
Римлянка крикнула, и носилки ускорились. Теперь пассажиров трясло и болтало.
– Это все, предел, – сказала Антония, стараясь держаться. На таком аллюре носильщикам не удавалось шагать в ногу.
– По моему приказу пусть поворачивают налево, домина, – сказал юноша, вглядываясь в щель. Он видел, что передняя группа преторианцев изо всех сил старается держаться впереди, чтобы не выпустить кортеж из окружения. При виде маленькой фаланги вооруженных гвардейцев, следом за которой вниз по склону мчатся двое носилок, влекомых могучими неграми, многочисленные прохожие шарахались по сторонам мостовой.
Веспасиан заметил узкий проулок. Он посмотрел на Антонию и вскинул правую руку.
– Скоро… уже скоро…
Преторианцы топали мимо проулка. Когда последний миновал его, юноша опустил руку.
– Поворачивай налево! – вскричала Антония.
Передние носильщики откликнулись стремительно, увлекая за собой товарищей сзади. Каким-то чудом носилки миновали угол здания, и никто из нубийцев не споткнулся. Веспасиана и Антонию бросило к краю паланкина. Молодой человек ухитрился выглянуть наружу как раз, чтобы увидеть, как носилки с Сабином и Калигулой входят в поворот, сопровождаемые замыкающей группой преторианцев.