Они схватили мечи и поспешили к месту событий, пробираясь сквозь сутолоку двух когорт перепуганных новобранцев, строящихся в темноте в шеренги под рык центурионов и опционов. Звенели опрокинутые котелки, люди спотыкались о колья и растяжки палаток – центурии, которым полагалось отдыхать, разбирали пилумы из аккуратно составленных козел, одновременно надевая шлемы, нацепляя мечи и возясь с завязками на лорика сегментата – пластинчатом стальном доспехе, до этого снятом на ночь.
У ворот, распахнутыми створками которых играл ветер, горела повозка с фуражом. При свете пожара Веспасиан разглядел с полдюжины валяющихся на земле тел. Корбулон был уже здесь и орал на молодого легионера, который стоял навытяжку, не обращая внимания на кровь, хлещущую из рассеченного мечом лба над правым глазом.
– Какого ты вообще позволил им пройти? Почему не запер ворота, бесполезный мешок дерьма? Ты головой за это ответишь! Как тебя зовут?
Легионер открыл рот и в тот же миг без чувств повалился к ногам командира. Корбулон пнул несчастного в живот, но сразу пожалел об этом, потому как его обутая в сандалий ступня вошла в соприкосновение с панцирем солдата, результатом чего стал наполовину сломанный ноготь на большом пальце.
– Трибун Веспасиан! – взревел Корбулон, всеми фибрами души сопротивляясь желанию схватиться за пострадавшую часть тела и запрыгать на одной ноге, подобно актеру в скверной комедии. – Закрыть ворота! Построить перед ними одну из центурий!
– Что стряслось, командир?
– Эти хитромордые выродки Горгоны перебили своих охранников, украли лошадей и прорвались через ворота, вот что стряслось! Это позор, и я подвешу за яйца всех, кто повинен в происшедшем! Запереть ворота! Погасить пожар!
Сочтя за лучшее не указывать на факт, что в первую очередь виноват сам Корбулон, Веспасиан, сопровождаемый Магном, кинулся исполнять приказы, предоставив командиру передавать через трибуна Галла распоряжение для префектов конницы сажать своих людей в седло.
Огонь погас, все успокоилось. Обе когорты построились в шестидесятифутовом промежутке между рядами палаток и палисадом по обеим сторонам лагеря. Заперев ворота и выставив для их охраны центурию во главе с Фаустом, Веспасиан занялся осмотром тел. Сняв труп новобранца-легионера с его убийцы, юноша услышал легкий хрип.
– Командир, сюда!
– Ну, что такое? – буркнул Корбулон, который более или менее взял себя в руки.
– Этот фракиец еще жив.
Веспасиан перевернул на спину дурно пахнущее тело одного из бывших проводников. Из глубокой раны в левом плече, едва не стоившей варвару руки, лилась кровь, но он еще дышал.
– Что же, первая хорошая новость за сегодня!
Прибежал запыхавшийся трибун Марк Галл.
– Командир, турмы садятся в седло.
– Лучше им поторопиться. Я хочу, чтобы этих сволочей поймали!
– Они теперь уже далеко, – сказал Веспасиан. – Местность им знакома, и у нас нет ни малейшей надежды догнать их.
Корбулон посмотрел на юношу так, будто готов был разорвать этого зеленого выскочку за такую дерзость на клочки, но осекся, осознав справедливость замечания.
– Полагаю, ты прав, – с горечью признал он. – Отправлю кавалерию просто объехать дозором лагерь. Бессмысленно подвергать риску хороших солдат, пусть даже и галлов, потому как скоро они могут нам пригодиться. А теперь давай займемся пленным. Я хочу немедленно допросить его. Вызови опциона Фабия, будет переводить.
Веспасиан, Галл, опцион Фабий и двое караульных вытянулись, когда Корбулон вошел в преторий. Раненый фракиец стонал на полу. Он слишком ослабел от потери крови, чтобы понадобилось его связывать. Рану смазали варом и наскоро перебинтовали, чтобы остановить кровотечение. Жизнь это ему спасти не могло, но давало достаточно времени для допроса.
– Фабий, спроси, куда побежали предатели, – приказал Корбулон. – И следуют ли за нами по горам их дружки.
Опустившись рядом с пленником на колени, опцион произнес несколько коротких фраз на напевном фракийском языке.
Пленник открыл глаза и, не скрывая изумления, посмотрел на Фабия. Потом, узнав, кто перед ним, плюнул опциону в лицо.
– Эй, грязный ублюдок! – Фабий ударил лежащего по губам, разбив их в кровь.
– Постой, опцион, я скажу, когда надо будет сделать ему больно! – рявкнул командующий. – Пока он нужен мне живым. Спроси снова.
На этот раз Фабий говорил громче, предусмотрительно держась подальше. Фракиец не шевелился, его распухшие, окровавленные губы разошлись в мрачной улыбке. Потом он отвернулся.
Веспасиан видел бесцельность затеи. Этот человек знал, что обречен и ничего не выиграет, если заговорит. Напротив, чем сильнее он сопротивляется, тем больше вероятность, что враги выйдут из себя и избавят его от дальнейших мучений.
– Я сыт по горло! – прошипел Корбулон и поставил левую ногу на раненое плечо фракийца. – Давай же, мерзкая дрянь, говори!
И он надавил на едва подлеченную рану. Пленник издал гортанный крик, из-под повязки проступила кровь.
– Ну, грязный дикарь, куда вы бежали?
Фракиец поглядел на склоняющегося над ним молодого римского офицера глазами, полными ненависти. Вскинув голову, он громко и сердито стал выкрикивать что-то на своем чудном наречии. Усилие оказалось чрезмерным для раненого, и после нескольких фраз варвар издал натужный вздох, голова его поникла, но безжизненный взгляд по-прежнему был направлен на Корбулона.
– Дерьмо! Фабий, что он сказал? – прорычал римлянин.
– Я точно не знаю, командир, – сконфуженно ответил опцион.
– Как это, точно не знаешь? Ты ведь говоришь на их поганом языке, разве нет?
– Да, сэр, но мне знаком язык одрисов, бессов и других племен севера и запада.
– Ну, а этот из целетов. Разве это не одно и то же?
– Так-то оно так, командир, отличия не велики. Но этот человек говорил на наречии, которого мне никогда прежде не приходилось слышать.
– Но в полученном мной приказе значится, что проводники взяты из целетов. Если ты уверен, что он не из них, то где тогда настоящие наши проводники и откуда взялся этот малый?
– Думаю, он из восточной части страны, что за рекой Гебр.
– Не может быть, – вскинулся Корбулон. – Восточные племена верны Риму.
– Были верны, командир, когда ты уезжал отсюда, – тихо заметил Веспасиан. – Но что, если это уже не так?
Корбулон задумался над такой возможностью, и лицо его помрачнело.
– Это означает, что за рекой находится одно или несколько мятежных племен, и если мы пойдем на восток, за Гебр, то окажемся в самой их гуще. А если двинемся на северо-запад, они последуют за нами по пятам.
– Именно, – с безрадостной улыбкой отозвался Веспасиан. – А отступление в Македонию будет прямым нарушением приказа. Выбор за тобой, командир.
Корбулон посмотрел на молодого трибуна и понял, что тот прав. У них нет иного выбора, как пробиваться к расположенному на северо-западе лагерю Поппея, без проводников. И все это время предстоит оглядываться через плечо – не показался ли шлейф пыли от военного отряда фракийцев, готового обрушиться на не нюхавших крови римских новобранцев с тыла.
– Вот дерьмо! – прошептал он.
Глава 20
Легионеров, которым посчастливилось немного поспать, подняли еще до рассвета. Наскоро перекусив черствым хлебом, сыром и оливками, солдаты принялись паковать ранцы и приторачивать их к Т-образным шестам. Когда солнце встало над горизонтом, окрасив багрянцем нижнюю кромку проплывающих в высоте облаков, буцинаторы дали сигнал сворачивать лагерь. Две сотни палаток исчезли как одна. Лагерные слуги свернули их и навьючили на мулов, везущих пожитки каждого из контуберниев – отделения из восьми легионеров. С целью увеличить скорость марша Корбулон отдал приказ разломать и бросить две большие запряженные волами повозки. Основную часть запасного вооружения, одежды, мешки с зерном и прочие припасы погрузили на заводных кавалерийских лошадей и маленькие, влекомые мулами тележки, которые везли запасные рационы каждой центурии, а также палатку центуриона и прочий его багаж. Остальное подлежало уничтожению. Волов увели с собой – они пригодятся как запас мяса, а избавленные от гужа, не будут сдерживать колонну.
Туман, окутывавший крутые склоны предгорий Родопов, почти полностью рассеялся к концу первого часа дня. К этому времени вернулись легкие кавалеристы, посланные в разведку еще до рассвета. Они доложили, что в окрестностях все спокойно, и сразу получили приказ отправляться в дозор снова с целью высматривать засады и высматривать врага, готового напасть на уязвимую походную колонну.
Корбулон отдал приказ выступать. Корницен извлек из своего корну – С-образного инструмента из серебра и рога, завивавшегося вокруг руки трубача и заканчивающегося широким раструбом у него над головой, – раскатистый звук. Сигниферы – носители штандартов, наклонили увешанные фалерами древки, давая сигнал «Вперед». Дневной переход начался.
Четыре турмы вспомогательной галльской конницы, по тридцать всадников в каждой, шли в голове. Веспасиан в обществе Магна, старавшегося держаться неприметно, вел первую когорту. Следом шла вторая когорта трибуна Галла. Далее размещались инженеры, потом лекари с повозками, на которых во время марша везли больных и раненых. За ними двигался обоз: тридцать заводных кавалерийских лошадей; двести вьючных мулов контуберниев – каждого вел лагерный слуга; двадцать четыре повозки, по одной на пехотную центурию и кавалерийскую турму, лучников, инженеров и офицеров. Замыкали строй остальные четыре турмы галлов. Колонна растянулась на две трети мили.
За час римляне проделали немного более двух миль в направлении строго на северо-запад. К югу лес редел, сменяясь скудными горными пастбищами, прерываемыми тут и там оврагами или кущами хилых сосен. Незаметно было ни единого признака человеческого жилья, ни обитаемого, ни заброшенного. Единственными живыми существами были два орла, парившие над колонной. Легко рассекая воздух на своих распростертых крыльях, птицы описывали круги, будто надзирая за безопасностью марширующих внизу людей, поместивших на свои штандарты их изображения. Зрелище вызвало у новобранцев крик радости. Легионеры махали орлам пилумами, называя птиц своими хранителями. Офицеры не возражали и даже сами присоединились к ликованию, зная, что добрые предзнаменования укрепляют боевой дух.