Он указал на горы. Все подняли глаза. Примерно в тысяче футов наверху примостилась фракийская твердыня, окруженная морем палаток. Издалека крепость выглядела маленькой, но юноша представлял, что она должна быть достаточно большой, раз способна вместить такое количество мужчин вместе с их женщинами и детьми.
– Крепкий орешек, – протянул Магн. – Вполне понимаю, почему наш полководец сидит внизу и ждет, пока фракийцы сами спустятся.
– Но есть ли время, а? – воскликнул Корбулон. – Если племена у нас в тылу восстанут, у них найдется достаточно воинов, чтобы окружить все три осадных лагеря, а до ближайших легионов в Иллирии сотни миль. Ситуация получится не из приятных.
– Это уж точно, – согласился Пет. – Хуже не придумаешь.
В лагерь они въехали через Преторианские ворота. Пет ответил на приветственный салют караульного центуриона добродушным взмахом руки.
– Добрый вечер, Аул. Это трибун Веспасиан со своим вольноотпущенником Магном, трибун Корбулон и центурион Фауст, с которым, надо полагать, ты знаком.
Глаза Аула расширились.
– Фауст, ах ты старый пес! Мы-то уже думали, ты пропал, попал в плен к фракийцам. На деле, даже скинулись на похороны и на то, чтобы послать деньги твоей семье в Остию. Лучше нам забрать монеты, пока не поздно.
– Хочу взглянуть на список жертвователей, – осклабился Фауст. – Хоть узнаю, кто мне настоящий друг.
– Мигом составлю! Много времени не уйдет, он совсем короткий.
– Овцеложец!
– Моряцкая потаскушка!
– Не спорю, приятно обмениваться любезностями со старыми друзьями, – вмешался Пет. – Но нам надо доложиться полководцу. Где он?
– В претории, командир. Рад видеть тебя, Фауст!
Двинувшись дальше, Веспасиан подметил про себя, что за исключением официального приветствия Аул никак не выразил удовольствия от возвращения Корбулона.
В стенах лагеря военная жизнь кипела в масштабах, о которых Веспасиан даже не подозревал. Тут в буквальном смысле роились толпы солдат. В двух сотнях шагов, между воротами и первой линией из двух с лишним тысяч палаток проводили учения несколько центурий, от зычных команд центурионов и опционов звенело в ушах. Усталые рабочие засыпали полные отхожие ямы и рыли новые. Готовящиеся выйти в ночной дозор кавалерийские патрули получали инструкции от офицеров. Турмы, только что вернувшиеся после дневного патрулирования, слезали с седел, передавая коней рабам для ухода.
Веспасиан с жадностью впитывал все происходящее, стараясь при этом делать вид, будто это ему не в диковинку. Путники проехали по Преторианской улице вдоль бесконечной линии палаток-папилионов, рассчитанных на восемь легионеров каждая. Справа квартировал Четвертый Скифский, слева – Пятый Македонский. Рядом с каждым папилионом возились рабы контуберния, разводя костры для ужина. Группки легионеров, уже покончивших с дневными обязанностями, полировали доспехи, чистили оружие или играли в кости. Слышались голоса спорящих или обмен шутками, иногда вспыхивали потасовки, которые решительно пресекались опционами. Юноша наблюдал, как двоих провинившихся, связав им за спиной руки, повели под град насмешек товарищей под караул.
По мере приближения к центру палатки становились крупнее – тут находились владения высших офицеров и трибунов. В самом средоточии лагеря, на пересечении Преторианской и Принципальной улицы находился преторий – красной кожи, с черной и золотистой каймой квадратный шатер со стороной в пятьдесят футов и высотой в пятнадцать. Это была штаб-квартира Поппея.
Распустив свою турму, Пет спешился и подошел к двум караульным у входа. Веспасиан с товарищами последовали за ним. Легионеры отдали офицерам честь.
– Кавалерийский префект Пет, трибуны Корбулон и Веспасиан, а также центурион Фауст просят разрешения переговорить с полководцем, – отчеканил Пет.
Один из караульных нырнул в шатер с докладом.
– Как понимаю, тебя не приглашают, – прошептал Веспасиан на ухо Магну.
– Это меня вполне устраивает, – ответил тот. – Никогда не питал любви к военачальникам. Позабочусь о лошадях.
Вскоре охранник вернулся в обществе хорошо одетого раба.
– Добрый вечер, господа. Меня зовут Крат, я секретарь полководца. Он сейчас вас примет. Прошу за мной.
Секретарь ввел их в короткий коридор, образованный кожаными стенами, потом свернул в дверь налево, приведшую в небольшую приемную, выложенную мраморной плиткой и освещенную дюжиной масляных ламп. Вдоль стен располагалось несколько стульев.
– Прошу присесть, господа.
Крат резко хлопнул два раза в ладоши, и из другой двери вынырнуло четыре раба значительно низшего, по сравнению с ним, ранга. Каждый нес чашу с теплой водой и полотенце, чтобы посетители могли омыть лицо и руки. Затем еще двое служителей внесли кубки с вином и водой. Как только все было готово, Крат поклонился.
– Хозяин не заставит вас ожидать долго, – заверил он и вышел.
Веспасиан потягивал вино и смотрел на мраморный пол. Его так и подмывало наклониться и потрогать: настоящие ли плиты.
– Весь преторий выложен мрамором, – сказал Корбулон. – Поппею нравится жить с размахом. Пол разбирается на квадраты со стороной в пять футов, которые укладываются на деревянные рамы. Для их перевозки требуется пять воловьих упряжек, но он и слышать ничего не желает. Вершить дела на подстилке из шкур или ковров – ниже его достоинства.
– Это должно стоить целое состояние, – заметил юноша.
– Ну, не стоит переживать – наш полководец до неприличия богат, – вмешался Пет. – Новые деньги, знаете ли. Серебряные рудники в Испании. Ему нет нужды считать монеты.
Крат вернулся, когда гости прикончили половину вина.
– Прошу за мной, господа.
Он снова пригласил их в коридор, провел до конца, затем предложил войти в другую дверь. Гости оказались в главной комнате претория, но впечатление создавалось такое, будто они шагнули во дворец, залитый светом бесчисленных ламп. Поддерживающие крышу шесты представляли собой мраморные колонны с резными основаниями. Стены были украшены великолепными ткаными гобеленами и фресками на досках. Роскошная мебель из всех уголков империи и из-за ее пределов, расставленная по комнате, формировала различного размера зоны для сидения, оставляя середину свободной. В левом дальнем углу располагался низкий обеденный стол в окружении мягких кушеток, в правом вполоборота стоял стол письменный, массивный, темного дерева, весь заваленный свитками.
Крат оставил посетителей стоять в середине комнаты, сам же скромно проскользнул за небольшую конторку слева от хозяйского стола и принялся острить стиль.
Дверь в дальнем конце отворилась, и вошел Гай Поппей Сабин. Вытягиваясь по стойке «смирно», с зажатым под мышкой шлемом, Веспасиан едва сдержал удивленный возглас. В их военачальнике не было и пяти футов роста. Пусть и поседевший в свои пятьдесят с лишним лет, Поппей выглядел подростком, напялившим мундир полководца. Неудивительно, что он так много внимания обращал на внешние атрибуты своей власти.
– Добрый вечер, господа. Вы меня приятно удивили. Ты, Пет, не в счет, разумеется. Ты удивишь меня, только если перестанешь быть болтливым остолопом.
– Так точно, командир. – На лице Пета не выразилось ни малейшей обиды.
«Интересно, а Крат записал и эту реплику?» – подумалось Веспасиану.
– Прошу, проходите, – пригласил Поппей, сам усаживаясь за стол.
Гости подошли ближе и выстроились в ряд перед миниатюрным полководцем. Тот не предлагал им сесть – если уж ему и приходилось постоянно смотреть на людей снизу вверх, он предпочитал делать это из позиции, олицетворяющей власть – сидя за большим письменным столом.
– Докладывай, префект, только покороче.
– Вчера мы несли дозор между лагерем и Филиппополем. Ничего необычного не обнаружили. Сегодня вели дозор в обратном направлении. Ничего необычного не обнаружили, за исключением четверых человек, считавшихся убитыми, командир! – Пет виртуозно прошел по грани между насмешливой дерзостью и военной краткостью.
Поппей нахмурился. Ненависть его к обходительному молодому патрицию была очевидна, как и то, что со стороны Пета это чувство взаимно. Префект понимал, что как выходец из древнего рода Юниев он все равно останется недостижим для «новых людей» вроде Поппея.
– Очень хорошо, префект, – выдавил полководец, стараясь соблюсти достоинство. – Свободен.
– Благодарю, командир! – прогрохотал Пет голосом командующего строем центуриона. Он повернулся на пятках и стремительно вышел вон.
Поппей поморщился, потом взял себя в руки. Прошествовав от Корбулона к Фаусту, взгляд его проницательных темных глаз остановился на Веспасиане.
– Ну, трибун, докладывай.
– Трибун ангустиклавий Тит Флавий Веспасиан, прибыл нести службу в Четвертом Скифском легионе, командир.
– А, юный протеже Марка Азиния Агриппы. Он очень настоятельно рекомендовал тебя легату Помпомнию Лабеону. Как думаешь, с чего ему так понадобилось всунуть тебя в его штаб?
– Я мечтал получить должность там, где можно воевать, а не просто нести пограничную службу, командир.
– Так ты у нас сорви-голова? Из провинции, судя по говору. Что же, здесь тебе представится возможность помахать мечом. Но ты не ответил на мой вопрос: почему Азиний помогает тебе? Кто ты ему?
– Мой дядя, Гай Веспасий Поллон, его клиент, – солгал юноша. Предлог был достаточно веским, чтобы объяснить вмешательство Азиния в его карьеру.
Поппей пристально разглядывал его с минуту, потом, видимо удовлетворенный ответом, кивнул.
– Отлично. Рад видеть тебя здесь, трибун. После нашего разговора доложись Помпонию Лабеону, он в принципии Четвертого Скифского. Легат познакомит тебя с твоими обязанностями, которых не будет много. Тебе ведь предстоит многому научиться, не забывай.
– Конечно, командир. – Веспасиан отдал честь.
Поппей переключил внимание на Фауста.
– Ну, центурион, рад видеть тебя. Уверен, Помпоний и все офицеры Четвертого Скифского с удовольствием примут назад своего примипила. За исключением разве что нынешнего исполняющего обязанности примипила.