Кей смотрел пронзительно. И слов не находил – понимал.
А я вдруг проговорилась о том, о чем не планировала:
– Лучше бы не оружие, лучше бы ты пошел со мной. Правда, у меня осталось мало денег, на твою зарплату не хватит… Я даже звонила Информаторам, спрашивала, могут ли они открыть проход для тебя в ту же дату, в мой мир…
Лицо Кея напоминало застывшую маску. Наверное, он злился. Думал, что я из тех дамочек, которые думают, что все и всех могут купить за деньги и без спросу. Не признаваться же, что с ним было бы не так страшно.
– И?
– Они даже не стали со мной говорить. Просто короткие гудки.
«Понятно», – читалось в серых глазах.
Я отвернулась. Пусть злится, если хочет. Только он все равно был бы куда лучше гранатометов, которые показывал в видео. А если бы «Кей и гранатомет…» Мечты. Теперь он, наверное, не поедет со мной в магазин рыболовных принадлежностей, даже если хотел. Ведь планы свои, когда позвал в кафе, не озвучивал. И я тихо надеялась.
Выбили из колеи мысли о Катлане. Раскрошили внутреннюю кладку, оголили выщербленные камни моего форта. Скоро башня рухнет.
«Только после того, как все наладится. Не раньше».
Совершенно не хотелось оставаться этим вечером одной, не теперь. Пусть Кей сидит рядом, пусть чистит оружие, пусть просто молчит. Даже спит. Только бы не рухнуть в болото из отчаяния, не поддаться раньше времени слабости.
Наверное, грусть в моих глазах читалась явно, потому что взгляд напротив вдруг смягчился.
– Если бы существовала возможность сходить с тобой на Терран, я бы это сделал. Без денег.
И вновь тепло. Хорошо, ласково. Не оставил бы, держал бы ладошку, не бросил бы. Царапало только слово «сходил». Оно означало «сходил бы туда и вернулся». А по мне так билет для нас в одну сторону – тоже хорошо.
Но и «сходил» сгодится.
Момент, когда счет за кофе был оплачен, все-таки настал. Жуткий для меня – сейчас скажут «иди».
– Пойдем.
Этому короткому предложению я обрадовалась больше, чем всему остальному за сегодня. Пойдем – это «вместе».
– Куда?
– Ко мне домой.
– Домой? – мне понадобилось лишь несколько секунд, чтобы решиться. – Пойдем.
Кей.
(Monica Ramos – Silencio Profundo (Deep Silence))
Он уловил этот момент, когда она решила, что «домой» означает «займемся чем-то непристойным». Специально не сообщил, что собирается показать ей коллекцию холодного оружия и кое-чему поучить. Уж точно не премудростям любви. И совершенно не ожидал такой реакции Весты: расширенных зрачков, распахнутых от удивления губ, участившегося сердцебиения.
Она однозначно решила, что ее пригласили заняться сексом.
И согласилась.
Они уже ехали в его машине, а Кей все изумлялся.
Нет, он… Да, черт возьми, он давно ни с кем не спал, а Веста, если начистоту, была красивой девчонкой. Видной, очень ладно скроенной – с хорошей задницей, точеными крепкими ляжками, упругой грудью среднего размера, на очертания которой под водолазкой он не единожды скашивал глаза.
Но нет – он о таком не думал. Не в контексте «сделать наяву».
А она, более розовая, чем обычно, смотрела в окно.
И он зачем-то мысленно еще раз проехался по ее внешнему виду: очень симпатичное лицо – если бы не напряженный, вечно серьезный взгляд, фигура, которую хочется ощупать, притянуть к себе, измерить ладонями талию. Да, Фредерик дураком однозначно не был, не к месту последний будет помянут.
И еще эта чертова химия, которая включается при сближении. Кей еще в кафе решил, что так близко больше не подсядет.
Нет, нет и нет.
Ему в нее стрелять.
Не надо сложностей.
(ЦИФЕi – Иллиум)
– Чувствуй вес лезвия. Ощущай вес рукояти. Чувствуй его целиком…
Нож она взяла сама, сказала, что примерно такой видела в столе отца дома – Кей лишь предложил двенадцать моделей на выбор. И теперь учил им пользоваться, невесело ухмыляясь тому, сколько разочарования мелькнуло в глазах, когда Веста сообразила, что «секса» не будет. Что они приехали учиться бою, а не предаваться телесным ласкам. Но быстро подобралась, «внутренне перегруппировалась» – так бы он это назвал. Все-таки она солдат.
– Но я…
– Держи нож. Сожми хорошо. Не туго, но крепко и мягко.
– …не хочу никого убивать.
– Я не предлагаю тебе убивать.
У дальнего забора установлены манекены, за ними трава – он не косил. Не видел смысла тратить время. День уже давно перевалил за середину и медленно полз к закату, удивительно тепло для сентября; над травой вились мошки.
Веста смотрелась с ножом в руке нелепо – пока эти двое не подходили друг другу. Поляна для его тренировок тонула в солнечных лучах. Кей указал на самый правый манекен – темно-красный, выполненный из специального материала, который после было удобно замазывать. Дыр-то будет много.
– Ударять будешь сюда. В шею, грудь, живот…
– Кей…
– И ноги.
– Кей!
– Да?
– Я не хочу убивать.
Он вздохнул тяжело. Повторил:
– Убивать не надо. Но привыкни к оружию в руке, к его ощущению. Привыкни, что можешь ударить, что не бессильна, – я в этом смысле. Человек, который в критической ситуации понимает, что не бессилен, способен иначе мыслить и лучше себя защитить, понимаешь?
Веста подумала. Кивнула.
– Ощути, что способна на атаку. И тогда, когда на тебя вдруг кто-то побежит или бросится, ты не поддашься панике – ты дашь отпор. Мозг сработает иначе.
Теперь она поняла, что это хорошо, что ее привезли сюда, что ей это нужно. Кивнула уже иначе – мол, давай, покажи.
И Кей с размаха всадил в упругую грудь бордового торса нож, который всегда носил на поясе. Выщелкнул лезвие за долю секунду, как делал много раз, и потому давно привык; удар вышел коротким, но жестоким.
– Мертв, – констатировал ровно.
Веста неуверенно посмотрела вниз на зажатый в ладони предмет.
– Теперь ты. Бей.
Он уже убрал свой, сделал шаг в сторону, чтобы ей было удобнее.
Она ударила, как все новички, – слишком слабо.
– Щадишь манекен? Ему не больно. Еще раз.
Еще удар. Почти такой же слабый – лезвие не заходило в материал даже на сантиметр.
– По рукоять!
– По рукоять?
– Да. А для этого нельзя тормозить и ослаблять напор в конце траектории, иначе убойная сила пропадает. Бей не в него, но словно сквозь него, поняла? Не в грудь, но «за» грудь, не в живот, но сквозь «живот». Уловила?
Веста на секунду отложила нож, сбросила с плеч тонкую ветровку – жарко. И уже с другим выражением лица подняла с земли отложенный предмет.
В этот момент Кей понял – у нее получится.
Она научилась. Бить с размаху, яростно, вольно. Так, чтобы странный, чуть мягкий пластик протыкался, а не отзеркаливал лезвие в сторону. Научилась не бояться причинять манекену боль, не останавливать перед «столкновением» руку, освободила барьер внутри.
Однако ушло на это почти сорок минут.
Чтобы не сидеть возле «ученика», как старый мастер, Кей сбросил футболку и принялся мутузить самый левый манекен – все равно сегодня еще не тренировался. Долго отрабатывал удары руками, затем ногами, после подустал, несколько раз отжался, пока не выдохся, подтягивался на самодельном турнике.
Заметил, что на него смотрят лишь тогда, когда принялся обтирать блестящее от пота тело футболкой.
И застыл.
Веста глядела странно – застенчиво, смущенно. И еще просительно. Всю историю того, что видит в этот момент ее мозг, он мог очень ясно прочитать по глазам. «Сейчас ты заметишь мой взгляд и ответишь своим, взволнованным, теплым. Скажешь мне «да» не словами, но своим поведением, пригласишь в дом. И я сегодня уже не уйду. Мы будем вместе сидеть на твоем диване перед телевизором, вместе есть попкорн, вместе… Все. Вместе…»
И таким просветленным вдруг стало ее лицо.
Потому что Кей – не Фредерик. С ним ей станет тепло и хорошо, потому что с ним, пусть и ненадолго, она вдруг почувствует себя любимой безо всяких слов. Потому что это впервые в жизни будет взаимно.
– Веста, – Кей охрип, – ты ведь… не хочешь все усложнять?
– Хочу.
Она ответила очень тихо, но он услышал. И очень откровенно – как всегда.
Только не это. Химия, конечно, сработает безотказно, в этом он уверен, и занятие любовью явится высшим пилотажем, только – нет. Потому что он не готов ни к каким отношениям после Элены, даже к краткосрочным. И уж тем более не с той, на кого недопустимо чутко реагирует не химия, но что-то глубже. Он много лет жил с болью в груди, только-только начал отвыкать от черного настроения и сделал это вовсе не для того, чтобы вспомнить, каково это – страдать.
– Нет, Веста, извини.
Грубо. Но честно.
«Продолжения не будет».
Она забетонировала взгляд до того, как он успел заметить в нем боль, которая, несомненно, была. Она только что предложила себя мужчине – на этот раз тому, который ей нравился, – и получила отказ. Какая разница, что прямой и честный, болезненный оттого не меньше.
И ему бы что-то сказать, как-то сгладить, подстелить, но поздно. Сейчас она скажет: «Такси я вызову сама, не парься».
Но Веста, отложив нож и подхватив с земли куртку, сказала другое:
– Увидимся тридцатого.
Кей вдруг подумал, что последний удар ножа, прилетел не манекену, а ему самому в спину.
Она уходила.
Он сделал правильно, как хотел сам, как решил. И чувствовал себя препогано.
Уже давно уехала забравшая ее от ворот машина, укатилось освещать другие земли солнце, повисли за стенами дома сумерки.
А Кей так и сидел в темноте на диване перед выключенным телевизором.
И почему-то не пил.
Глава 4
(Цифеi – Джаггернаут)
Он набрал Весту с самого утра – сам не знал, что собирается сказать, лишь чувствовал, что все неправильно.
Звонок сбросили.
Следующую попытку предпринял в обед – длинные гудки, еще, еще, еще. Бесконечные. Она запряталась в особняке и больше не собиралась из него выходить. Кей подготовил речь про себя, про Элену – какие-то путанные объяснения про душевную боль, которые ей, наверное, были не интересны.