1) ПОЧЕМУ ПТИЧКУ ОВСЯНКУ НАЗВАЛИ ОВСЯНКОЙ?
2) ПОЧЕМУ ОДНУ ИЗ НАШИХ СИНИЧЕК ЗОВУТ ГРЕНАДЕРОМ?
3) ПОЧЕМУ ПТИЦУ СВИРИСТЕЛЯ ИНОГДА НАЗЫВАЮТ КРАСАВОЙ?
Помните, ребята: ответы на наши загадки ищите в лесу, в поле, на улице.
Август
Август — месяц жатвы и первых тёмных ночей. Месяц предотлётной пробы крыльев. Месяц грибов.
Лето на переломе…
Встанем вместе с солнцем и по росной траве пойдём через поля в лес. Ещё очень много цветов, но они как будто переселились на межи, обочины дорог и канавы вокруг холмистых лугов, похожих сейчас на стриженые детские головы.
Тихо в поле. Примолк коростель. Коротко и редко поёт жаворонок. Только ласточки, стелясь в быстром полёте над самой травой, щебечут ласково да изредка звонко вскрикивают жёлтые трясогузки.
В лесу не так уж зелено, как раньше, — слегка поблёкла листва берёз и осин. Пропали слепни и оводы, и тонкий аромат лесных ландышей и любки сменился запахом пожухлой травы и грибов.
В осиновой роще в редкой траве столбиками торчат нарядные грибы. Ножка стройная, с чёрными рябинами, а шляпка такая красная, хоть глаза зажмуривай, и через всю шляпку светлая бороздка там, где лежала травинка.
Пойдёмте в ельник. На светлую полянку протянулись еловые лапы. Отодвинем одну в сторону. Рыжики!
Там, где молодые берёзки и сосенки сбежали по холмам к озеру, в притенённых овражках пахнет грибами, а их не видно нигде.
Только в одном месте выглядывает из лесной ветоши ободок маленького фарфорового блюдца. Протяните руку — и вот он, груздь. Белоснежный, хрупкий, чуть скользкий, с нежнейшей бахромой по краю шляпки.
На пригорках припеклась земляника до черноты. Тёмные ягоды душисты, сладки, но не сочны.
Настала пора черники. Чёрные шарики, покрытые голубым налётом, рассыпаны так щедро, что даже листва среди них теряется.
Засверкали на опушках кисловатые гроздья костяники, так хорошо освежающие рот. Даже у маленьких ягодок клюквы закраснели щёки.
Озимые сжаты, колхозники принялись за яровые.
Длинные колосья ячменя шёлком переливаются на ветру. Четвёртый цвет сменило льняное поле: нежно-зелёное с весны, голубое в цвету, пёстро-золотистое в начале месяца, сейчас, в полной спелости, оно ярко-рыжее. Льнотеребилка ровно стрижёт и укладывает этот чудесный волос.
Будет ещё тепло, но лето переломилось. Первый утренник уже серебрил болота и лесные покосы, на восходе солнца бормотал тетерев, и берёзы вплели первые жёлтые ленты в совсем ещё зелёную листву. Близится осень, нарядная и обильная. Весело стучит молотилка. В домах пахнет свежим хлебом, укропом и грибами.
Ударила первая капля дождя — начались соревнования.
Соревновались трое: гриб подосиновик, гриб подберёзовик и гриб моховик. Кто сильнее?
Первым выжимал вес подберёзовик. Он поднял листик берёзы и улитку.
Вторым номером был гриб подосиновик. Он выжал три листика осины, шесть хвоинок и сосновую шишку.
Моховик был третьим. Он раззадорился, расхвастался. Раздвинул шляпкой мох, подлез под сучок и стал выжимать. Жал-жал, жал-жал — не выжал! Только шляпку свою раздвоил. Как заячья губа стала.
Победителем вышел подосиновик.
Награда ему — алая майка чемпиона!
В тёмном еловом бору, под зелёной елью вырос нынче белый Гриб-Боровик.
Да какой! Всем грибам полковник.
Стоит на зелёной моховой подушке, белую грудь выпятил, шляпа на нём, как румяный хлебный каравай, — во-от такой ширины. И надета чуток набекрень.
Солнышко его сквозь еловые лапы ласково пригревает, тёплый дождик обмывает, — растёт Гриб-Боровик, словно на дрожжах. Всё выше становится, всё толще делается…
Проползал мимо Рогатый Слизень. Увидел под ёлкой Гриб-Боровик и сразу к нему повернул.
— Вот так находка! — говорит. — Сейчас по грибной ноге вползу, под грибной шляпкой укроюсь и начну его поедом есть… Так-то хорошо!
Взобрался Рогатый Слизень по грибной ноге; только собрался поедом есть Боровика, как — на тебе! — помешали.
Бежала по еловым веткам Белка, увидела Гриб-Боровик, хвостом — верть! — и скакнула к нему.
— Вот так находка! — говорит. — Сейчас грибную ногу на месте съем, грибную шляпку на сучок повешу, чтоб сушилась. Так-то хорошо!
А Рогатый Слизень из-под шляпы высунулся, рога длинные выставил:
— Не пущу! Мой гриб!
— Куда тебе, мокропузому, такой грибище, — отвечает Белка. — Тебе самой махонькой сыроежки не съесть. А я на зиму запасы коплю, мне много надо! Убирайся, пока цел!
Испугался Рогатый Слизень, свалился на моховую подушку и уполз. А Белка села на задние лапки, передними ухватилась за грибную ногу и собралась грызть.
Да опять помешали.
Захрустели сучочки, затрещали веточки, закачалась моховая подушка, — и вылез из-за ёлок Медведь. Заметил Гриб-Боровик, тотчас к нему поворотил.
— Вот так находка! — говорит. — Сейчас я его съем целиком!
Белка на пенёк отскочила, засердилась, зацокала:
— Не пущу! Мой гриб!..
— Куда тебе, длиннохвостой, этакий грибище, — отвечает Медведь. — Подавишься!
— Ножку сама съем, шляпку сушиться повешу! — кричит Белка. — Я на зиму запасы коплю, мне много надо!
— Так уж и много! Ты зимой на одних шишках проживёшь, еловыми веточками закусишь. А я, гляди-ка, без пищи всю зиму лежать должен… Мне к зиме потолстеть надо жирок накопить, мясца нарастить. Оттого я сейчас больше всех ем! Убирайся, пока цела!
Испугалась Белка, винтом на ёлку взлетела. А Медведь поднял лапу и собрался с корнем гриб выворотить.
Да опять помешали.
Послышалась из-за ёлок весёлая песенка:
В частом ельничке
И в осинничке
За грибом хожу,
Далеко гляжу!
Как услышал Медведь человеческий голос, так — порск! — за ёлку, за другую… Только его и видели.
А из-за ёлки вышел Мальчик-Грибничок с большим лукошком. Увидел под ёлкой Гриб-Боровик, присел перед ним на корточки.
— Вот так находка! — говорит. — Сразу полное лукошко!
Вынул Мальчик-Грибничок ножик и осторожненько, тихонечко подрезал у Боровика корешок.
Положил гриб в лукошко, повернулся и домой пошёл.
А на другой день под ёлкой, на моховой подушке, сразу несколько новых грибов показалось.
Один большой растёт, — для Медведя.
Другой поменьше — для Белки.
Третий маленький — Рогатому Слизню.
На всех теперь хватит!
После жаркого дня вдруг стало холодно. Это сразу почувствовали все лесные твари, кроме тех, кто по целым дням сидит в своих норах.
Такой ночной зверушкой была рыжая полёвка. Она проснулась только вечером. Почистилась и побежала к выходу, поискать себе что-нибудь на завтрак.
Вдруг у самого выхода послышался шорох. Полёвка остановилась. Беда! Кто-то пролез в её жилище. Ползёт навстречу! И чужой запах говорит: «Это незнакомое и страшное животное».
Не успела полёвка опомниться, как в узком проходе норы, совсем рядом, поднялись три змеиные головы.
Полёвка замерла от ужаса. Змеи тоже не двигались и глядели на неё по-змеиному, немигающими глазами. Одна из них высунула длинный тонкий язык.
Полёвка очнулась, попятилась, перевернулась и бросилась ко второму выходу.
Уже впереди светился кружок сумеречного леса…
Но — тот же шорох! Полёвка поняла, что и этот выход из норы захвачен врагами.
Оставался третий — последний. Теперь полёвка уже не бежала. Она пробиралась вперёд очень осторожно, чуть что — назад. Однако всё было спокойно. И вот она на воле!
Но и здесь нельзя было забывать об опасности: лес полон врагов. Полёвка промчалась мимо кучи прелой листвы и юркнула под корни ели.
А в ямке, на куче тёмных гниющих листьев, белели разорванные скорлупки ужиных яиц. Ужата только что их покинули, и холод загнал их в нору полёвки.
В озере жили караси. Они рылись в тине и прятались под большой корягой.
Однажды молодой карасик сказал другим:
— Я карасик крепкий, чешуя у меня плотная, никого не боюсь; надо на мир взглянуть. — Сказал и всплыл.
Не успели другие караси крикнуть: «Постой! Погоди!» — как храброго карасика схватила гагара и понесла через озеро.
Покрутился, пошебаршился карасик у гагары в клюве и затих.
«Эх, — думает, — пропал! И зачем только я всплыл?»
Ударил гагару кречет; выронила гагара добычу. Упал карасик в синие волны. Только отдышался, — цап его окунь-игрунок, тот, что в верхней воде за мальками охотится, и потащил… Повертелся карасик в окунёвой пасти и замер.
«Вот беда, пропал окончательно. И зачем только я всплыл?»
Добрался окунь-игрунок до камышей, кинулась ему вслед большая щука, поймала и вниз пошла. Только глаза скосила, когда заметила, что окунь изо рта какую-то рыбёшку обронил.
А карасик вниз да вглубь, глядь, — родная коряга и под ней свои, караси. Обступили его со всех сторон.
— Я, — закричал карасик, — крепкий, чешуя у меня плотная, никого не боюсь! Я на гагаре летал, с окунем плавал, со щукой нырял!
Принялись караси храброго карасика славить и выбрали его старшим.
Ночью, когда все уснули, сестра храброго карасика толкнула его плавником под бок:
— Что не спишь, старший карась?
— Дрожь, сестрица, пробирает, дрожь. Всё думается: а что, если бы гагара глотнула?
Весной, когда сошёл снег и согрелась земля, поспорили ягоды, как лучше жить.
— Я, — говорит земляника, — ещё с осени усами на пригорок выползла, а теперь зацвету пораньше, пока ещё земля вешней водой поит.
— Я тоже пораньше хочу цвести, — сказала черника, — только на пригорок не пойду: боюсь, утренним морозом прихватит. В лесу, да и в низинке понадёжнее.
— Глупые вы, — посмеялась лесная малина, — обеих вас мороз прихватит. Лучше уж попозже цвести, а воду… воду дождик даст.