Я с перепугу на него грибным кузовком замахнулся, — стоит. Я ягодным, — смотрит. Потом глянул как-то боком и опять сказал: «Мам-м!» Я бежать. Кузова бросил.
До бочажины полдня брёл, а от бочажины домой за полчаса отмахал. Да неделю в лес и носа не казал. Вкус грибной и ягодный забыл.
А потом думаю: волков да медведей бояться — в лес не ходить. Пошёл.
От грибка к ягоде, от ягоды к грибку — и опять забрёл.
Слышу: ели переговариваются еле-еле, осинки вполшёпота. Вижу: бочаг чёрный с совиными глазами. А вон и кузовки мои — грибной и ягодный. Пустые кузовки — медведь всё поел. От ягод — пожёвки, от грибов — огрызки.
Тут-то мне и стук в голову: а уж не нарочно ли тогда мишка пугнул меня? Он ведь тоже заядлый грибник да ягодник. Что ему стоит: ворчнул раз — и два кузовка! А то собирай по крохам. А я, дурень, кузовками полными у его носа размахивал — аппетит дразнил.
Так, наверное, и есть. Не меня ж, в самом деле, медведь есть собрался!
Но это, конечно, я так думаю. А что тогда медведь думал, — не знаю.
Он ведь, помню, и говорил мне что-то, да я разобрать не успел, вот досада!
Жалуемся! А что же нам делать? Когтей у нас нет, клыков нет — вот всяк обидеть и норовит. Кто ягод рябины захочет, — срывает с дерева кисти вместе с ветками; кому багряные листья осины приглянутся, — ломает сучки. Жёлуди нужны, — сшибает с дуба камнями, палками, только треск идёт! Растопка для костра нужна, — кору кольцом с берёзы или ёлки стешут. Да ещё и топор в живой ствол по обух воткнут.
Мы болеем, мы чахнем, погибаем, а им и горя мало: в лесу, говорят, деревьев много.
Прозрачная слеза… Как бы не так! Наши слёзы не прозрачные, мы плачем чёрными слезами. В дождь мы льём ручьи чёрных слёз! Наши кроны поредели, листья и хвоя поблёкли. Мы задыхаемся от дыма заводских труб. С дымом на наши листья и хвою попадают мельчайшие брызги серной кислоты, вредные смолы и сернистый газ. Копоть покрывает нас с вершины до корня. Чёрные слёзы капают на землю. Что делать?
Запасли ребята на зиму много семян лебеды, крапивы, репейника, конского щавеля, подсолнуха, тыквы и арбуза. Зимой они думают сделать кормушки и подкармливать лесных птиц. Что в садах созрели яблоки, груши и крыжовник, напоминать не надо — каждый сам знает! Но вот что в лесу поспели дикие ягоды и семена, пригодные для подкормки птиц, напомнить нужно. Вот и напоминаем!
Зимой голубям помогают. Но не все знают, что нашим городским голубям нужно помогать и летом. Ведь в городе нет ни ягод, ни зёрен. Ребята все на лето разъезжаются. Голуби прилетают на знакомые подоконники, где они кормились всю зиму, но на подоконниках ничего нет…
Сейчас вы все собрались в город. Вспомните про голубей!
— Ой, шум какой! Ой, треск какой! Не иначе — волки бегут или медведи бредут…
— Не бойся, косой… Это я, Ёжик…
— Чего же ты, бессовестный, такой шум поднял?!
— Да разве я виноват? Это листья сухие шуршат под лапами, никак тихо не пройдёшь. Я шаг шагну — и сам от страха трясусь!
Пролетает ветер над полем, где рожь посеяна:
— Кто в хлебах живёт, кто в низеньких прячется?
— Это я, Жаворонок, с птенчиками. Больше нету никого.
Дни проходят, растёт рожь, кустится. Опять пролетает ветер:
— Кто в хлебах живёт, кто в густых прячется?
— Это я, Жаворонок, с птенчиками.
— Это я, Куропатка, с цыплятами.
— Это я, Перепёлочка, с детками. Больше нету никого.
Дни проходят, растёт рожь, колосится. Опять пролетает ветер:
— Кто в хлебах живёт, кто в высоких прячется?
— Это мы, Жаворонки.
— Это мы, Куропатки.
— Это мы, Перепела.
— Это мы, Лисы, с лисенятами.
— Это мы, Волки, с волчатами. Больше не помещается никто.
Дни проходят, жатва начинается. Убрана рожь. Опять пролетает ветер:
— Кто в поле живёт, кто в стерне прячется?
А ответа нет.
Жаворонки улетели, Куропатки по кустам разбежались, Перепела по лугам разошлись, Лисы да Волки в лесах скрываются.
И в поле — хоть шаром покати.
Поссорились на перемене ребята.
Один кричит:
— Я тебе покажу, где раки зимуют!
А второй ему:
— Ишь, разошёлся, прямо из кожи вон лезет!
Тут подбежал к ребятам дежурный, давай их расталкивать. А они на него напустились:
— Всё следишь! Наверное, и спишь с открытыми глазами! А дежурный вдруг как крикнет:
— Стойте, ребята! Разгадайте-ка свои загадки!
— Какие такие загадки? — удивились ребята и разжали кулаки.
— А вот какие, — сказал дежурный. — Слушайте!
Первая: где раки зимуют?
Вторая: кто из своей кожи вон вылезает?
Третья: кто спит с открытыми глазами?
Вот уже неделя, как эти ребята больше не ссорятся. Сами свои загадки разгадывают.
Попробуйте разгадать и вы.
Похвастался гриб-зонтик:
— Я всех грибов выше.
— Неправда, — говорят опёнки, — мы и на пеньке-то выше тебя, а заберёмся на дерево, будем ещё выше.
— Ну, на дерево-то высоко не влезете, не то, что я! — крикнул им с берёзы какой-то гриб. — Я всех выше.
Отгадайте, что это был за гриб.
Октябрь
Октябрь… Месяц осеннего бездорожья, голой остывающей земли, ледяных дождей и мокрого снега. Месяц забот о тепле и доме.
Хмурится лес, хмурится небо, хмурятся, морщатся большие лужи на залитых дождями полях.
Очень тихо в лесу. Хорошо слышно, как где-то близко на опушке, забравшись в рябину, квохчут и повизгивают дрозды, за полем в деревне лает собака, а там, где синяя кромка леса почти сливается с дремлющим небом, невидимые, трубят на отлёте лебеди.
Даже на очень большой берёзе легко сосчитать, сколько бьётся последних листьев. Один, два, три… совсем уже мало. Не шелестят они на ветру, как летом, в дружном гуле зелёного шума, не шуршат, как в пору листопада. Каждый теперь поёт отдельно тоненько и грустно, как скрипка плачет.
Есть у людей дома, одежда, пища, не страшны им холода. А что зверям и птицам делать, когда захрустят по травам утренники и уснёт вода?
Есть домовитые звери. Прилежно устраивали и чистили барсуки свой подземный дом. Сухую подстилку в спальню натаскали, травяной ветошью отнорки прикрыли. Тепло, чисто, можно и вздремнуть. Много не много, а так с полгодика. Полез барсук свежим воздухом дохнуть. Подполз к выходу и чуть-чуть мордочку выставил. Прохладно на дворе. Сосны головами тихонько покачивают и плывут, плывут облака. Открылось голубое окошко в тучах, и оттуда медленно, покачиваясь, пушинка белая валится, прямо на барсучий нос. Упала и растаяла. Чихнул барсучонок, испугался и вниз пошёл. Что это за холодные перья? Отродясь такого не видывал.
У медведя берлога задолго приготовлена, мохом да еловыми лапами оборудована, а крыши пока ещё нет, крышу попозже вьюги совьют. Ходит медведь на последний промысел. Надо до снега успеть забытую на полосе овсяную бабку дососать, в одном знакомом овражке лосиные косточки доглодать, в болоте корешков поесть, особых, одному ему, медведю, ведомых. Сладко от них спится. Ходит медведь не спешно; босой ногой грязь со льдом месит. Как ему не холодно? Ничуть… Лапы шерстистые, а там, где голое, — жировая подмётка в палец толщиной, никакой мороз не прохватит.
Улетают птицы. Движется над стынущей землёй великий птичий поток. Летят птицы ночью и днём в одиночку, стадечками и стаями в тысячи голов. Лунной ночью множество невидимых путников перекликается где-то высоко под звёздным пологом. Иногда можно заметить, как тёмная цепочка пересекает лунный диск. Счастливого пути, голосистые наши гости! Пройдёт зима, и мы встретимся с вами снова.
Неустойчива осенняя погода. Яркие дни сменяются ненастьем, а потом вновь расходятся тучи, открываются голубые окошечки, и видно, как по ним скользят светлые нити паутины и белые пушки иван-чая, словно напоминая о снежинках, что скоро уже затанцуют в холодном небе.
Вылиняли у зайца-беляка задние ноги. Снега ещё нет, а у него ноги белые стали. Будто белые штаны надел.
Серого зайца и на поляне никто не замечал, а теперь он и за кустом сквозит. Всем как бельмо на глазу!
В ельнике затаился — синицы увидали. Давай пищать:
— Заяц в штанах, заяц в штанах!
Того и гляди лиса услышит.
Заковылял заяц в густель. Там ёлку вихрь повалил. Упала ёлка вершиной на пень. Как шалашиком пень накрыла.
Вспрыгнул беляк на пень и притих. «Вот, — думает, — от всех спрятался!»
Шёл по лесу охотник и видит: в самой густели будто глазок на небо сквозит. А какое там небо, если позади лес чёрный!
Заглянул охотник в лесной глазок — заяц! Близко — ружьём ткнуть. Ахнул охотник шепотком.
А заяц — некуда податься — шасть прямо на охотника!
Отшатнулся охотник, ногами в валежнике запутался и упал. А когда вскочил, — только штаны заячьи мелькали вдали.
Опять увидали зайца синицы, запищали:
— Заяц в штанах, заяц в штанах!
Сороки увидали, затрещали:
— Заяц в штанах, заяц в штанах!
И охотник кричит:
— Заяц в штанах!
Вот штаны — ни спрятать, ни переменить, ни сбросить!
Хоть бы снег скорей — беспокойству конец.
Октябрь так птиц пугнул, что иные до самой Африки без оглядки летели! Да не все такие пугливые. Другие и с места не тронулись. Ворона вон — ей хоть бы что! Каркает. Галки остались. Воробьи. Ну, да с этими Октябрь и связываться не хочет. Этим и январь не очень-то страшен!