– Знаю, – прошептала Лу, стараясь не смотреть по сторонам, а потом опустилась на одно колено и склонила передо мной голову. – Жажда все еще меня мучает… но я справлюсь. Я сильная. Я смогу.
– Почему ты мне не сказала? – тихо спросил я. – Про Гнора. И про то, что с тобой было там, внизу?
Лу резким движением вскинулась, а когда наши взгляды встретились, так же внезапно замерла. На ее лице промелькнула и пропала болезненная гримаса. А когда я прикоснулся к ее лбу кончиками пальцев, восстанавливая утерянную связь, то неожиданно понял. Узнал. И ее страх. И боль. И стыд… все, что она пережила за два года сущего кошмара.
Да, я не тот, с кем она могла бы поделиться подобными воспоминаниями. Я даже не тот, кто смог бы понять всю глубину ее отвращения к вещам, к которым пытался принудить ее мерзкий старик. У меня никогда не было подобного опыта. Мое тело неспособно на реакции, свойственные взрослому, поэтому я даже сейчас весьма смутно представлял, какие эмоции дарит близость мужчины и женщины. Почему в один прекрасный момент двое вдруг становятся важны друг для друга. И почему, когда пара распадается или один из них погибает, второму бывает так трудно с этим смириться.
Однако через Лу… через призму пережитых ею страданий… кое-что я все же почувствовал. После чего наклонился и аккуратно обнял эту стойкую, на удивление сильную женщину, которая так много пережила и при этом не сломалась.
– Прости. Я не обо всем подумал, когда вас создавал. Но я постараюсь это исправить.
– Исправить что? – вздрогнула Лу.
Но я лишь покачал головой.
– Гнор, конечно, чудовище, однако в одном он совершенно прав: вы – живые, Лу. А раз живые, значит, у вас все должно быть, как у обычных людей. В том числе и дети. Просто мы пока не знаем механизма, который мешает вам быть нормальными. Но я выясню это. Обещаю.
Надеюсь, записи старика мне в этом помогут.
Лу на это ничего не ответила, однако глаза у нее явственно заблестели. После чего она встала и, поцеловав меня в щеку, быстро ушла.
– Это что было? – настороженно спросил подошедший Нардис. – Мне уже пора волноваться или нет?
– Думаю, что нет, – успокоил его я. – Хотя, вероятно, какое-то время Лу придется пожить у меня.
– Зачем?
– Она сама тебе об этом расскажет.
– Да она в последнее время не особенно разговорчивая, – с досадой отвернулся Нардис. – А если уж говорить прямо, то я почти перестал ее понимать. То она рычит без причин. То, наоборот, запирается у себя в комнате, а потом часами молчит, так что слова не вытянешь…
– Это пройдет. Наберись терпения. Когда она поймет, что ничего не изменилось, сама тебе откроется. Главное, чтобы к этому времени ты был готов ее выслушать.
– Ладно, – тяжело вздохнул князь. – Возможно, с тобой она была более откровенна, так что поверю на слово. Прости за Нума. На то время, пока он не восстановится, я пришлю тебе другого помощника.
– Да я вообще-то и сам неплохо справляюсь, – отмахнулся я, припомнив, какое количество дел у меня запланировано на ближайшие дни. Причем посторонние, прямо скажем, в эти планы не вписывались.
Нардис покачал головой.
– Тебе все равно нужен компаньон. Когда ты долго живешь один, это… чувствуется.
Я вопросительно приподнял брови.
– В самом деле?
– Да. Со стороны, конечно, незаметно, но я-то хорошо тебя знаю. И вижу, что за эти годы ты стал другим.
– В чем же, по-твоему, это выражается?
– В прошлые времена, зная мое к тебе отношение, ты бы не вышел из скверны в таком виде, – серьезно сказал Нардис. – Ты бы потратил время, чтобы вернуться домой и сделать так, чтобы ничто не указывало на проблемы, с которыми тебе пришлось столкнуться внизу. Тогда тебя интересовало, что по этому поводу подумают или скажут другие люди. Сейчас – нет.
Я демонстративно оглядел свои грязные ноги.
– Может, я решил, что это не та привычка, которая мне будет нужна в будущем? Всю жизнь беспокоиться, что о тебе подумают, заботиться прежде всего о других, а уж потом о себе… по-моему, это не самая удачная идея.
– Когда это относится к близким, их мнение всегда остается важным, Вилли. Ты заботишься о них, стараешься уберечь от ненужных волнений. Но сегодня тебе было все равно. А равнодушие в твоем положении – это шаг назад.
Я усмехнулся.
– Надо же, какой ты умный… а каких-то двести лет назад таким вещам тебя пришлось бы долго учить.
– Что поделаешь, – не слишком весело улыбнулся в ответ вампир. – Со временем на многие вещи учишься смотреть сквозь пальцы. А какие-то мысли, напротив, читаешь влет, даже если собеседник не собирался тебя в них посвящать.
– Тебя это тяготит? – внимательно посмотрел на него я.
– Временами.
– Хорошо, что лишь временами. Когда это чувство станет постоянным, вмешиваться будет поздно. Что же касается твоего замечания… Ты прав, я не стал приводить себя в порядок намеренно. Но не потому, что мне было без разницы, заметишь ты или нет. Напротив, я очень хотел увидеть твою реакцию.
Князь едва заметно нахмурился.
– Да? И что же ты такое во мне увидел?
– Самое важное, – невозмутимо отозвался я. – Сегодня я смог убедиться, что ТЕБЕ не все равно. И ради этого, полагаю, стоило стараться.
Нардис от моих слов в буквальном смысле слова остолбенел. Его лицо забавно вытянулось, рот удивленно приоткрылся, мимолетно напомнив того самого парнишку, который частенько впадал в ступор при виде моих странностей.
Правда, на этот раз опомнился он довольно быстро – все-таки опыт сказывался, после чего на мгновение прикрыл глаза и негромко, но с чувством выругался. Тогда как я тихонько рассмеялся, хлопнул его по плечу и, открыв портал, ушел, не сомневаясь, что вот теперь с моим князем точно все будет в порядке.
Вернувшись к себе в пещеру, я первым же делом умылся и переоделся в чистое. Просто потому, что так надо.
Во-вторых, прогулялся по ближайшим деревням и селам и заново наполнил флягу, из которой злобный старик успел выцедить всю кровь.
В-третьих, зачаровал для Мора новый амулет взамен того, который забрал у меня Гнор. Найти тот камешек я так и не смог, а призраку все равно надо будет куда-то вернуться.
Наконец я убедился, что мои гончие действительно снялись с места и еще ночью дружно покинули горы. Сейчас они, правда, находились на полпути назад и к темноте наверняка вернутся. Однако сам факт того, что все это время логово будет находиться без присмотра, меня не устраивал, поэтому я решил, что в будущем или придумаю для своих псов аналог индивидуального портала, или же сотворю на пару десятков гончих больше и припрячу их возле каждого крупного города, чтобы в следующий раз не ждать их появления по несколько недель.
А то что это такое? Сам гуляю по миру, а в случае чего быстро прийти ко мне на помощь некому.
Да-да, я решил, что раз уж у меня все-таки есть слабое место, то стоит проявить осмотрительность. Смерть как таковая мне, разумеется, не грозила, однако и превращаться в беспомощного инвалида, всецело зависящего от прихотей какого-то безумца, больше не хотелось.
Кстати, о безумцах…
Закончив с насущными делами, я вернулся в лабораторию и заглянул в записи Гнора, чтобы хотя бы примерно понять, над чем он работал в последние годы. А когда убедился, что старик совсем потерял границы дозволенного и безвозвратно утратил то, что когда-то делало его человеком, то отложил ветхую тетрадь в сторону. Вместо этого подвинул поближе ведро с его останками и, сняв верхний слой серебра, выложил на стол пару уцелевших костей и красующийся темными глазницами череп.
Мне все-таки хотелось разобраться, во что именно старик себя превратил. Однако, потратив на него большую часть дня, я так и не понял, как его уничтожить. Что бы я ни делал, он раз за разом упорно воскресал… вернее, пытался воскресать. К счастью, безуспешно. Никакие средства не помогли мне избавиться от него окончательно: к моему великому сожалению, огонь, даже магический, его совсем не брал. Заморозка тоже не возымела эффекта. Физическое устранение я попробовал еще раньше. Но даже если я бросал кость в кислоту, она не растворялась в ней полностью. Мельчайшие пылинки… крошечные, практически невидимые глазу частички все равно каким-то образом умудрялись уцелеть. Поэтому как только кислота сливалась в другую емкость, эти пылинки оживали и начинали активно взаимодействовать.
Само собой, проклятие я тоже неоднократно пытался из них вытянуть, но и тут потерпел неудачу. Проклятие, как и раньше, уходило, но всегда лишь на время, а потом снова возвращалось и начинало просачиваться наружу.
К сожалению, в записях старика на этот счет ничего толком не говорилось. Быть может, я даже не все нашел и какие-то из них безвозвратно сгорели в устроенном мроном пожаре. Однако насчет темного алтаря и проводимых на нем ритуалов я оказался прав. И в конечном итоге пришел к выводу, что Гнор не просто себя проклял – каждая его кость с некоторых пор являлась этаким мостиком, своеобразным порталом и одновременно неотъемлемой частью царства теней. Более того, непрерывно черпала оттуда силу, поэтому-то я и не смог их уничтожить.
Это означало только одно – бесполезно пытаться похоронить Гнора в гробу, закопать на обычном кладбище, распилить на части и при этом думать, что он никогда не вернется.
Вернется. Через год или столетие, но все же соберет себя по кускам, где бы они ни находились, и вот тогда у нас снова возникнут проблемы.
Сам процесс сборки я тоже имел возможность наблюдать в деталях. Причем тем же днем, только ближе к вечеру, когда мои гончие все-таки вернулись и Кость от радости принялась скакать вокруг стола и бодать меня костлявой башкой. При этом во рту у нее так и сидела экспериментальная крыса, которая за последние трое суток такого страху натерпелась, что, судя по ее ошалелому виду, находилась на грани обморока.
Тем не менее, когда гончая, забывшись, попыталась цапнуть меня зубами за рукав, крыса на удивление быстро сориентировалась и, решив, что вот он, шанс, твердо вознамерилась сбежать. Каким-то чудом протиснувшись между зубами (отощала, бедняга, на голодном пайке), она прыгнула сперва на меня, потом на стол… и надо же было такому случиться, что одной лапой бедняжка угодила прямо в ту костяную пыль, которая сохранилась после последнего эксперимента!